Л.Петрушевская. Уроки музыки
Драма в двух действиях
Москва, Изд-во "Искусство", 1989
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, сентябрь 2005


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Г р а н я — 38 лет            |
Н и н а, ее дочь — 18 лет  } Гавриловы.
В и т я, ее сын, школьник  |
И в а н о в, муж Грани — 35 лет
Ф е д о р  И в а н о в и ч              |
Т а и с и я  П е т р о в н а            } Козловы.
Н и к о л а й, их сын                    |
В а с и л ь е в н а, бабка Николая |
К л а в а, сестра Таисии.
Д я д я  М и т я, муж Клавы.
Н а д я, девушка Николая.
Д е в у ш к и  в  о б щ е ж и т и и.
А н н а  С т е п а н о в н а, соседка Козловых и Гавриловых.
С е р г е й  И л ь и ч, ее муж.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ


КАРТИНА ПЕРВАЯ

Сцена представляет собой большую комнату в квартире Гавриловых. Чисто, прибрано, хотя на всем лежит печать
недостаточности. В углу работает телевизор. Гавриловы — Граня, Нина, Витя — смотрят телевизор. Граня и Витя лежат
на кровати. Нина плачет, сидя у стола. Звонок. Витя срывается открывать. Вместе с ним кидается заплаканная Нина,
в дверях удерживает Витю, спрашивает: «Кто там?»

Ж е н с к и й  г о л о с. Открой, детка, открой. Это я.

Нина накидывает цепочку, открывает дверь, долго смотрит, затем впускает соседку Анну Степановну.
Анна Степановна — маленькая, сухая женщина, работает ночным сторожем и поэтому днем всегда свободна.
Она в переднике, с закатанными рукавами. Лицо ее выражает глубокое горе.

А н н а  С т е п а н о в н а (в пространство). Что же это делается, а? Разлегся, боров немытый, а? Надо милицию срочно вызывать. Позвонить по автомату. (Обращается к Гране.) Девочка-то спит?
Г р а н я. Спит вроде. (На лице Грани все время слабая улыбка. Это высокая, худая, кроткая женщина с сережками, с металлическими зубами. Она говорит тихо даже в минуты волнения.)
А н н а  С т е п а н о в н а. Что за ребенок, что за ребенок золотой! А? У меня такой только первый был, Гена: наестся и спит, как бутуз. Все говорили: бутуз и бутуз. А твоя Галька — тоже откуда что взялось: вроде отец (осторожно показывает головой на входную дверь) худущий, одни стропила. Ваши тоже, гавриловские, худые. (Внезапно.) Приехал? Прибыл?
Г р а н я. Да прибыл.
А н н а  С т е п а н о в н а. Что делается! (Всплескивает руками.) И как же теперь?

Граня пожимает плечами.

С одной стороны, конечно, он отец твоему дитя. Отец дитя. А с другой — не простит он тебе. И не простит. Он, может, за головой твоей пришел. Вот и подумай.

Нина всхлипывает. Граня рассеянно смотрит телевизор.

Ведь он помнит, что его посадили по тебе, по твоей причине. Помнит? Он помнит, Граня, он, когда еще его уводили, сказал, что он сказал? «Я еще вернусь».

Граня согласно кивает головой, посылает Нину в другую комнату.

(Оглядывает комнату.) Ой, и как же чисто вы живете, как же чисто, прибрано! Но ничего. Нина будет зарплату приносить хорошую, Витька все же в интернате, еще купите себе и прикрыться, и обставитесь. Не все сразу, конечно. Трое детей, одни убытки. Единственно: не вешай себе на шею мужика, ну его на фиг! Когда он с тобой жил, много ты счастья видела, ну? Много? Скажи спасибо, что его на год посадили, а не на пятнадцать суток. Скажи спасибо суду еще, в ножки поклонись: смотри, его год не было, и Галька маленькая родилась, а все-таки дети у тебя спокойные, небитые, неруганные. И сама-то...
Г р а н я. Да не ругался он.
А н н а  С т е п а н о в н а (не слушая). И сама-то — как хорошо! Вечером находишься, намылишься, чистая спать идешь, сама себе хозяйка. Надо тебе мужика — вон их сколько готовых бегает! Свой подарок всегда с собой носят!
Н и н а (входит). Мама, Галька проснулась, есть хочет!

Граня уходит.

А н н а  С т е п а н о в н а. И не плачет? Так лежит? Губешками шлепает? У, золотая! Мой первый, Гена, тоже так: проснется и головенкой давай вертеть, и крях-крях! А не плачет! Крях-крях! (Смеется.) Он как начнет кряхтеть, я сразу просыпаюсь. Ни от чего не просыпалась, ни от какого крика. А мы в комнате две семьи жили, я с Генкой и со своим Сергеем, с мужем своим. И еще одна женщина, Марта, с сыном — он в один день с Генкой родился. Мы вместе в одном родильном доме лежали с Мартой, койки рядом. Марте некуда было идти — она из детдома, да мужа нет. Я ее и взяла к себе. Так ее мальчик, бывало, оборется. А я сплю, сплю. А мой Гена начнет кряхтеть, меня сразу с кровати сдувает. Только кряхтел, а не плакал. Все почему: потому что мы с Сергеем были спокойные. Сергей мой и сейчас спокойный, даже слишком. Все внутри кипит, а наружу не идет. Я только никак покою не найду, все меня черт носит. У меня белье намочено, стирать собралась. А наш Юрка пошел вниз за газетой и приходит, говорит: у батареи в парадном Иванов спит.

Нина уходит. Анна Степанова говорит громко, адресуясь в другую комнату, а сама в это время
смотрит телевизор. Витя тоже завороженно смотрит телевизор.

А Марту я взяла к себе, хотя у меня и так повернуться было негде. Комната двенадцать метров, да печка, да нас трое, да их двое. Соседи начали возражать, пошли скандалы. Мои пеленки висят на кухне — никто ни слова. А Марта начнет вешать — они возражают, снимают. У нас в комнате Мартины пеленки сушились. Туман, сырость, окно запотеет, зима была. Два месяца мы так проваландались, а потом как-то я ушла с Генкой гулять, прихожу — а Марты нет. Сама поняла, сама и ушла. Соседи, правда, два раза милицию вызывали, что Марта без прописки живет. А я ей ни слова никогда не говорила, Сергей-то тем более. А некоторым хоть в глаза плюй, оботрется и дальше живет. (Пауза.)

По телевизору передают сплошные взрывы. Анна Степановна пережидает и в передышке между боями торопливо высказывается.

Я ведь думала, что он к тебе вернется. Не потому, что обещал или что только о тебе думает. А потому, что ему больше некуда деваться. Помяни мое слово: он нехороший. Не бери его, на кой нам в подъезде пьянь? И Нина у тебя уже взрослая девка, зачем ей с чужим мужиком? Ей ни помыться, ни постираться.
Г р а н я (появляясь в дверном проеме). Нет, он ничего мужик. Нина ему как дочь была.
А н н а  С т е п а н о в н а. Ой, не бери греха на душу!
Г р а н я. Что ты, что ты.

Ребенок начинает вдруг плакать.

А н н а  С т е п а н о в н а. Ухожу, ухожу, сладкий мой.

Входит Нина с комком пеленок в руках.

А жених-то твой из армии пришел, знаешь? Николай-то Козловых, помнишь? Он все смеялся на тебя: вон моя невеста побежала.

Нина кивает.

Вон, говорит, моя невеста пятого класса. А он пришел солидный такой. Сегодня вечером на такси его привезли. И девушка с ним приехала. Может быть, на вокзале его встречала, может, он из армии себе привез, кто его знает. Ну, я побежала стирать. Мне Николай говорит: «Заходи, Степановна, на встречу». А мне некогда.


КАРТИНА ВТОРАЯ

Большая комната в квартире Козловых. Расположение такое же, как и в квартире Гавриловых, но обстановка совершенно
иная. Правда, телевизор стоит в том же углу, экраном от зрителя. Ковры, хрусталь, полированная мебель. Стол раздвинут.
За столом сидят Козловы: мать Николая, Таисия Петровна, отец, Федор Иванович, сам Коля в гражданском, с усами, и его
девушка, Надя Тимофеева, — образец того, как в современных условиях может себя преподнести хорошо зарабатывающая
продавщица универмага, парикмахер, работница конвейера или, в нашем случае, маляр. Надя курит. Сидящая напротив нее
бабка Николая, Васильевна, остолбенев, провожает глазами каждый клуб дыма, возносящийся к потолку. Тут же Анна
Степановна, все в том же фартуке и с закатанными рукавами. Она сидит на краешке стула, с рюмкой в высоко поднятой
руке. У нее несколько подобострастный вид, она разрумянилась и молчит. Впрочем, за столом все очень румяные.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. И хорошо служил, с удачей, как ты нам тут рассказал! И хорошо устроим работать. Не то что ранее. Ну, иди, сын, к инструменту, пора песни играть. Без тебя соскучился по пению, по вокалу. Давай, давай, потом налюбезничаешься, сейчас отец зовет тебя к твоему делу. Зачем тебя учили шесть лет? И если бы не бросил, то бы школу закончил, справку имел. А так — псу под хвост шесть лет моей жизни. Разве что отцу подыграть, и то не допросишься.
Н и к о л а й. Папа, да ну!..
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Иди, иди, ей-богу, как в детстве тебя уговаривать: садись да садись за инструмент.
Н и к о л а й. Я даже в армии скрывал, что знаю ноты. А лейтенант подходит ко мне, говорит: у тебя интеллектуальное лицо, будешь петь в хоре. Так я и пропал. Но ничего, часто от занятий освобождали, на смотры мы ездили.
А н н а  С т е п а н о в н а. Просим, просим!
Ф е д о р  И в а н о в и ч (готовый рассвирепеть). Ну!

Николай, пожимая плечами, садится за пианино. Отец становится рядом. Видно влияние телевидения. Отец поет:
«Лишь только вечер опустится синий...» Он поет напрягшись, не как поют за пиршественным столом — от всей души,
а так, как поют люди, для которых мечтой всей жизни было петь. Такое пение обычно не производит приятного и радостного
впечатления, — напротив, все за столом отводят глаза. Только Анна Степановна, всем безмерно довольная, тоненько подвывает.
Таисия Петровна, не обращая внимания на мужа, занимается обслуживанием гостей — собирает тарелки, уносит их на кухню.
Таисия Петровна подкладывает Анне Степановне пирога. Та, очнувшись от своего забытья, кротко протестует и тут же, с полным
ртом, снова подпевает, раскачиваясь на стуле. Надя наливает себе вина. Каждый ее жест провожают глаза осатаневшей Васильевны.
Надя нисколько не смущена, она не обращает внимания. Пение кончается. Хлопает одна Анна Степановна. Разгоряченный Николай становится за стулом Нади и наклоняется к ней, зарывшись в ее взбитых серебристо-розовых волосах. У Анны Степановны горят глаза.

Н а д я. Слушай, кончай эту бодягу! Я хочу танцевать.

Федор Иванович стоит у пианино, готовый петь еще и еще, но Николай, взяв за руки Надю, идет с ней к радиоточке.
Николай ставит регулятор на полную мощность, звучит «Адажио» из «Лебединого озера». Надя и Николай,
прижавшись друг к другу, топчутся на месте под эту музыку.

А н н а  С т е п а н о в н а (внезапно схватившись за карман). Ой, сколько время! Ой, у меня же белье-то намочено! Ой!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Проворонила, проворонила все на свете: твой Сергей-то, небось, думает, что ты исчезла с лица земли, рад, небось, до смерти.
А н н а  С т е п а н о в н а (опомнившись, холодно). Сергей-то? Сергей мой меня встретит и проводит и никогда слова никакого не скажет.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (саркастически кивает). Да уж верно. Уж все слова ты за него скажешь, за тобой не завянет.

Анна Степановна убегает.

Побежала... Народный контроль в действии.

Танцы у Козловых продолжаются. Надя и Николай танцуют теперь под «Танец с саблями» Хачатуряна.
Отец отходит от пианино, садится к столу. Мать несет чайник. Бабка неотрывно смотрит на Надю, на ее сапоги,
на платье. Один палец у Нади перевязан.

Т а и с и я  П е т р о в н а (стараясь перекричать «Танец с саблями»). Чаю попьем хоть перед тем, как разойтись по домам. А то поздний час, завтра Федору Ивановичу вставать в шесть утра на работу.
Н и к о л а й (он уже совсем ошалел от своих прыжков и тоже кричит). Какая работа, мать! Завтра воскресенье!
Т а и с и я  П е т р о в н а. О, у меня все дни перепутались. Садитесь все же пить чай.
Н и к о л а й. И рано ты гостей гонишь. В других-то домах бы сорок человек назвали и гуляли бы до утра.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. В других домах одно, а у нас в дому иное.
Н и к о л а й. Раз в жизни человек из армии приходит. Не так ли, Надя?
Н а д я. Разумеется.
Н и к о л а й. Ух ты, красавица моя.

По радио начинают передавать текст. Некоторое время Надя и Николай танцуют под новости,
но потом веселье само собой гаснет, и молодые садятся к столу.

Н а д я. О, торт. Я не ем торт.
Б а б к а (подает голос). А что же ты ешь-то?
Н и к о л а й (наставительно). Бабушка, уважай вкусы других людей.
Б а б к а (роняет). Я вас люблю и уважаю, беру за хвост и провожаю.
Т а и с и я  П е т р о в н а (ласково). Ешьте, Надя, варенье. Сама варила летом, своя клубника. У нас садовый участок, такая клубника была!..
Н а д я. У вас садовый? И дом есть? Сколько комнат?
Т а и с и я  П е т р о в н а (ласково). А сколько вам надо?
Н и к о л а й. Мама, я пришел из армии!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Нет, ну действительно, сколько вот вам, молодым, надо комнат? И сколько вы оставите нам доживать свой век?
Н а д я. Нам надо? У вас есть две комнаты, не так ли? Ну, мы возьмем себе ту, которая поменьше.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вот спасибо, удружила.
Н а д я. Потому что когда будут дети, то ведь дети спят не с папой с мамой, а с дедом и бабушкой.
Б а б к а (громко). Шут знает что. На всех чертей похож.
Н а д я (четким, громким голосом, без тени застенчивости). Тут у вас много места мебель занимает.
Б а б к а. И мебель не туда.

Никто не обращает на нее внимания. Все, словно зачарованные, как по команде, поворачивают
головы к тем объектам, которым уделяет внимание Надя.

Н а д я. Мебели должно быть мало. Зачем этот сервант, эта выставка посуды? Зачем журнальный столик? У вас что, журналы? Ковры должны быть с длинным ворсом, чтобы утопала нога.

Николай машинально кивает головой, обняв Надю за плечи.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Конечно, мы темные люди. Из рабочего класса выходцы.
Н и к о л а й. Надя тоже рабочий класс. (Кладет голову Наде на плечо.)
Б а б к а (внезапно). Что ж, вам ту комнату, а я куда же? На кухню?
Н а д я. В вашей квартире, конечно, тесно трем поколениям.
Т а и с и я  П е т р о в н а (примирительно). Ну, ничего, ничего. Как-нибудь да поладим. Надюша, пойдем, поможешь мне мыть посуду.
Н а д я. Только без меня, только без меня.

Федор Иванович шлепает ладонью об стол, решительно встает и вслед за женой уходит на кухню. Бабка
удаляется в свою комнату, тщательно прикрыв за собой дверь на бумажку. Надя шепчется о чем-то с Николаем,
и тот, встрепанный, бежит на кухню. Надя подходит к пианино и своими грубыми пальцами играет «Чижика-пыжика».
В кухне все замерли и прислушиваются.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Сейчас инструмент раскурочит. Так его! Так его!
Н и к о л а й. Ну мам! Я только пришел, только пришел из армии — и уже начинается!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Федя, Надя хочет остаться ночевать у нас.
Н и к о л а й. Это я хочу!!!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А она еще больше ничего не хочет?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Федя. Обожди. Ну подумаешь, маму положим на кушетку, сами вдвоем на тахте.
Н и к о л а й. Поночуете ночку!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Кабы одну ночку, а то ведь потом и не уйдет.
Н и к о л а й (весело). А может, мне уйти?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты помолчи, Коля, пока тебе еще язык не укоротили. Больно много говоришь сегодня.
Н и к о л а й. Пошло дело.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты как это с отцом?

Большая комната. Надя играет «Чижика». Коля несет из бабкиной комнаты подушку, простыни у него волочатся по полу.
Бабка бежит следом и подбирает простыни. Таисия Петровна несет в бабкину комнату свежее белье. Все происходит
чрезвычайно быстро под «Чижик-пыжик», и вот уже бабка в ночной рубашке сидит на кушетке и тупо смотрит на свою
дверь, за которой скрываются Надя и Николай. Дверь закрывается на бумажку.


КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Утро у Гавриловых. Граня проносит ребенка в кухню. По дороге задерживается около Нины.

Г р а н я. Чудо ты. Ему ведь сначала некуда деваться, вот он и приехал. А так — он уйдет. И нечего ему было в подъезде валяться. Все бы говорить стали. Подумаешь — он в ванной переночевал. Я ему тряпок на пол накидала. (Уходит.)

Приходит Витя.

В и т я. Иванов на кухне сидит с Галькой.
Н и н а. Ничего, он скоро уедет.
В и т я. Он говорит, что будет теперь где его дочь.
Н и н а. Его ведь мама не пустит к нам жить.
В и т я. Она ему говорит: уходи ты, бога ради. Ведь снова все начнется. А он — нет. Нет, нет и нет. Говорит, я понял. Она ему побриться зеркало дала.
Н и н а. Тоже ведь неудобно, если он поедет от нас в таком виде.
В и т я. И она ему сказала: подожди, завтракать будем.
Н и н а. А где Галька? Возьми ее.
В и т я. Он ее держит на руках. Она сказала: ты сейчас бриться будешь, отдай Гальку. А он говорит: погоди и погоди.
Н и н а. Это он трезвый такой.
В и т я. Конечно.
Н и н а. Иди за Галькой. Если он бриться будет, а мама завтрак готовить, им все равно Гальку некуда девать.

Витя уходит. Нина бессмысленно смотрит в окно. Витя приходит.

В и т я. Мама туда коляску отвезла. Они Гальку в коляску положили. Он бреется и на Гальку смотрит.
Н и н а. А мама?
В и т я. А мама кашу варит.
Н и н а. Он скоро уйдет.
В и т я. Мама говорит, чтобы он ехал в деревню к нашим. Она письмо ему даст. А летом все равно она Гальку туда повезет, к бабушке.
Н и н а. Конечно! Он там работать будет. Хоть кем, хоть сторожем.
В и т я. Да, он напьется и все, и никаких сторожей. Его и выгонят. У тети Маруси у самой дядя Ваня такой. Она говорила маме: что твой Иванов беспробудная рожа, что мой Иван.
Н и н а. Ничего, он уедет как-нибудь.


КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Утро у Козловых.
Постели убраны. Стол накрыт. Мать в праздничном, отец в расстегнутой у ворота белой рубашке, бабка
в платке с цветами сидят за столом и ждут, что будет. Дверь открывается, бумажка падает. Появляется
Надя — без грима, в своем серебряном платье и тапочках на босу ногу. За ней идет, жмурясь, Николай.

Н и к о л а й. Мама, дай Наде полотенце умыться.
Т а и с и я  П е т р о в н а (как ни в чем не бывало). Сейчас, деточки. (Достает из шкафа большое полотенце.)

Николай берет его. Молодые удаляются. Слышен шум воды, потом дверь в ванную закрывается. Мать возвращается к столу,
пожимает плечами. Отец принимается за еду. Все начинают смотреть телевизор,
по которому идет какая-то детская передача. Поет маленький мальчик.

Б а б к а. Все расставила, разобрала по местам. Нам уже все уготовано. Потеснимся, перемрем, детям уступим, смертию смерть поправ. Вы тут, мы там, внуки с дедами, а бабку на погост. И ковер ей мелкий.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Все ей нравится даже слишком. Была бы ее воля! Все ей нравится. Она ведь из общежития. Она на нашу квартиру намаслилась. Это да. А наш Николай ей ни на что не нужен. А он тянется вообще уйти за ней. Она только моргни.
Б а б к а (подумав). Хичница.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Еще как! У нас и то таких нет. Я лично такую кралю бы к себе не оформил.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Она маляр на стройке.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Тоже бывают разные маляры. А эта сразу себя показала.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А она мне еще в прошлый раз, когда без Николая приходила знакомиться, не понравилась.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Я только одного не пойму: почему она так себя ведет, а? Почему у нее так все сразу наружу выскакивает? Другая бы и посудку помыла, и на стол помогла бы собрать, и язык бы придержала, раньше времени не выставлялась! Все-таки к жениху в дом попала!
Б а б к а (прыскает). К жениху!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нет, ну почему, неужели она не понимает, что так нельзя! Всех обложила за мебель.
Б а б к а. А он ей, этот гарнитур, и во сне не приснится.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Переночевала ночь с чужим парнем, а?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Правда, можно было Коле раскладушку в кухне поставить.
Б а б к а. А они поженятся, так я в кухне на раскладушке буду.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Кто о чем, а паршивый о бане.
Б а б к а. Конечно. Колька женится, я на кухне жить буду, а Коле нашему и вам по комнате будет, и все. А потом я дальше кухни пойду, в землю.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Вечно ты со своим: в землю. Как чуть что, так ты уходишь в землю.
Б а б к а. А куда прикажете? Здесь мне места не будет, я свое отжила. У Клавди у самой некуда. В богадельню разве.
Т а и с и я  П е т р о в н а. У Клавди квартира такая же, а беспорядку больше.
Б а б к а. Не кричи на мать-то.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Кто тебе слово-то сказал?

Молчание. Шум воды.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вчера эта Степановна пришла, давно ее не видели. Вынюхать пришла, какая-такая невеста к Николаю приехала. Зачем ее приглашала-то?
Т а и с и я  П е т р о в н а (кипит негодованием). Это Николай ее позвал, ему дай волю, он позовет весь двор, всю шпану.
Б а б к а. Теперь и не отплюешься. Все скамейки во дворе знать будут.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да пошли они все.

Через комнату идет процессия. Надя впереди. Николай следом. Снова дверь закрывается на бумажку.

Б а б к а. Ни здравствуй, ни прощай.
Т а и с и я  П е т р о в н а (преувеличенно громко). Чаю кому налить? Коля! А Коля! Вы чай или кофе растворимый будете?
Н и к о л а й (из комнаты). Ладно тебе, мам!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Не лезь к ним, видишь, они недовольны.

Выходит Николай, тщательно закрывает за собой дверь на бумажку.

Н и к о л а й. Ну, с добреньким утром!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. С добрым утром, тогда-то мы не успели поздороваться.
Н и к о л а й. То не в счет. То вы должны были закрыть глаза и растаять. Все потому, что у нас проклятые смежные комнаты. Теперь всю дорогу так будет: «Извините, мы не помешали?» — и так далее.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Почему же это? Почему это так будет?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Федя.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. У меня еще никто не спрашивал, между прочим, как в моем доме будет. Я пока еще нахожусь в своем собственном доме.
Н и к о л а й. А я как будто бы что? Не нахожусь?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А ты у своих родителей в доме, понял?
Н и к о л а й. Господи! Да я что здесь, из милости?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Отец, пойди на кухню, у меня там посмотри, не сгорел ли пирог.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (в сердцах). Пирог! (Уходит.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Коля, Коля, ну что ты! В самом деле!
Н и к о л а й. Надя ко мне в Сызрань приезжала два раза. Она моя жена.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Она к тебе два раза приезжала, а отец на тебя всю жизнь положил. Учил тебя, кормил.
Н и к о л а й. Я своим детям не буду так говорить.
Т а и с и я  П е т р о в н а. До своих еще дожить надо. И вырастить самим.
Н и к о л а й. Начинается!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Никто ведь тебе ничего не сказал, правда? Все надо обсудить по-тихому, спокойно.
Н и к о л а й. А пока что вы ей в душу плюете.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Слушай, ей, по-моему, все как с гуся.

Входит Надя.

Н а д я (своим дерзким голосом, без выражения). Что за шум, а драки нету?
Н и к о л а й. Нет и не надо. Садись пить чай.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Садитесь, садитесь, Наденька, в ногах правды нет.

Надя садится.

С добрым утром вас.
Н а д я. С добрым утром.
Б а б к а. Поздоровкались.

Входит Федор Иванович.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Тая, пирог забирай.

Таисия Петровна уходит, Федор Иванович садится.

А, кого я вижу! Здорово!
Н а д я. Здорово.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Что же это такое, в такой день — и без вина. Коля, давай похлопочи, сбегай за уголок. Выпьем за невесту и брак.
Н и к о л а й. Вот папа! Сообразил! Надо же! Я мигом. Надя, ты тут не балуйся. (Убегает.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Деньги у меня в пальто в кошельке! (Пауза.) Ну а пока, что ли, чаю выпьем.
Н а д я. Я чаю не пью. Я вино буду ждать.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Мешать не хочешь? Понимает, а? И то хорошо.
Б а б к а. Хоть стой, хоть падай.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. У меня теща — золотая баба. Она всегда правду режет. Ты еще сомневаешься — сказать не сказать, а она уже брякнула.
Н а д я. Это признак невоспитанности.
Б а б к а. О-хо-хо-хо-хо! Ой, рассмешила! (Смеется, закашлялась.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нет, конечно, какая воспитанность у нашей бабки! Она фабричная, она ткачиха. Образование три класса, четвертый коридор. И вся культура. В цеху какая культура? Там мать-перемать. Вот у вас на стройке — там да. Там «здравствуйте» говорят, когда приходят, «спасибо», когда раствор подают, «извините», когда на ногу наступят. А в общежитии, там вообще, небось, лекции читают про культуру быта. Про то, как себя надо вести в чужом доме.
Н а д я. Недавно нам читали лекцию о любви и дружбе.
Б а б к а. О любви и дружбе под забором.
Н а д я. Нет, просто о любви и дружбе. Что такое любовь и как с ней бороться. У вас спички не найдется?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А мы с бабкой не курим.
Н а д я. А мне в зубах поковырять. Пойду на кухню.

Входит мать с пирогом.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Наденька, куда?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Она за спичками.
Т а и с и я  П е т р о в н а (вслед). Там у плиты, на полочке.

Молча сидят за столом. Смотрят телевизор. Хлопает дверь.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Коля пришел! Коля!

Молчание.

Николай!

Молчание.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Наверное, пошел к Наде на кухню.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Пройда девка. Кому хочешь глотку перегрызет.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Коля выбрал, Коля знал.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Колька-то выбрал! Его, скажи, выбрали и на веревочке потащили.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну а что? Я вон тебя тоже выбрала.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Я один-то у тебя и был, выбирать было не из кого. Один на тебя польстился.
Б а б к а. Чего вспомнил! А не вспомнил, как я тебя в дом не пускала? Придет, сидит, глаза об дверь мозолит. Когда Тая придет да когда Тая придет. Я тебя и добром просила уйти, и веник брала. Уйдет и у парадного встанет. Клавдю посылала посмотреть, она придет: стоит, мама. Куда ж ему деваться.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да уж, невоспитанная ты была, невоспитанной и осталась. Правду Надя сказала.
Б а б к а. Ты больно зато воспитанный. Как поселился, так показал свой кипучий нрав. Как еще выселить тебя, не знала.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мама!..
Б а б к а. Руку на меня поднимал.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Э-э-э... Замолола.

Хлопает дверь.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Что это?

Входит Николай, румяный, запыхавшийся.

Н и к о л а й. Народу! Несмотря на утренний час. Бутылку сухого взял. А где Надежда?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Она на кухне.
Н и к о л а й. Выжили? (Уходит, возвращается.) Она ушла. Все. (Садится в пальто на стул.)
Б а б к а. И хорошо.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Девки всегда ломаются. Ничего, ничего.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Меня здесь не было. А что случилось-то?
Б а б к а. Она на меня сказала: невоспитанная. Невоспитанная я для нее.
Н и к о л а й. Бабушка, эх, бабушка ты.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Раздевайся-ка.
Н и к о л а й. Я за ней поеду.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Вот тебе и раз! Куда ты поедешь-то? Может, она и не в общежитие сейчас. Может, еще куда.
Н и к о л а й. А куда ей еще? У нее здесь никого нет, она вообще сирота.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, ладно. Выпьешь чаю, возьмешь пирог, эту бутылку свою... Что еще? Бутербродов сделаю. Конфет там, печеньица. Раздевайся, позавтракай и поедешь.


КАРТИНА ПЯТАЯ

Завтрак у Гавриловых. За столом Витя, Иванов, Граня. Тут же коляска.

Г р а н я. Надо бы со свиданьицем, да нету денег. Нина в четверг получку принесет, у нее ученическая, двадцать три рубля. А я в тот понедельник только получу.
И в а н о в. Я сказал — всё! Никакого.
Г р а н я. Да рюмочку бы можно, но нет на что.
И в а н о в. Сказано.
Г р а н я. Теперь о прописке. Только ты уж не пей. А то не пропишу. А прописаться тебе у меня вообще нельзя.
И в а н о в. Нельзя?

Пауза.

Г р а н я. Кто ты здесь есть? Скажут: кого к тебе прописывать? Прохожего мужика?

Пауза.

И в а н о в. Это-то да.
Г р а н я. Вот и думай.

Пауза.

И в а н о в. А что думать?
Г р а н я. Что?
И в а н о в. Пойду, завербуюсь.
Г р а н я. Да я ж тебя не гоню.
И в а н о в. Все равно не пропишут.
Г р а н я. Не пропишут просто так.
И в а н о в. А как?
Г р а н я. Как, как. Мужа к жене пропишут, вот как.
И в а н о в. А мы же с тобой...
Г р а н я. Ну и что...
И в а н о в (наконец-то понял). А что, давай, что.
Г р а н я. Соседи тебя там выписали, на Зеленом шоссе. Я узнавала. Как полгода прошло, так и выписали.
И в а н о в. Я тоже ходил. А им что обо мне думать. Им же лучше.
Г р а н я (переживая). Я туда приехала, а Митревна мне через цепочку еле открыла, говорит: «Нечего тебе сюда шастать, Иванова мы выписали». Новый жилец, что ли, там живет. Вить, позови Нину, а то стынет.
В и т я. Она не пойдет.
Г р а н я (быстрый взгляд на Иванова). Что это: не пойдет! Как это не пойдет! Ну-ка, чтобы быстро шла! Чтобы я два раза не говорила!

Витя подходит к двери в смежную комнату.

В и т я. Мама говорит, чтобы ты шла. Иди, а то она сама придет.

Нина боком выходит, садится.

Г р а н я. И чтобы у меня без этих... Живо всыплю... Не посмотрю, что уже невеста... (Иванову.) Николаю Козловых она невеста... С седьмого этажа... А я не посмотрю.

Иванов кивает. Он теперь в его состоянии приемлет абсолютно все. Нина оскорблена.

Да нет, я пошутила. Это Колька Козловых, когда Нина была еще маленькая, с Витькой нашим все гуляла... Он говорил: «Вот она, моя невеста». Конфеты ей дарил. Нина была маленькая, а Витька наш был толстый, большой, как вот Галька сейчас растет. Она его еле на руки подымала. Ее во дворе так и звали — Колькина невеста. Теперь он из армии пришел, теперь у него, небось, и своя невеста есть. Степановна говорила, что он из армии в такси приехал и с девушкой.

Молча едят. Разговор не клеится.

Так что Нина у нас теперь невеста без места. Ну? Чего не смеешься, а? Я все вам отдала в своей жизни. Ну?
И в а н о в. Им что. Им что!
Г р а н я. Помолчи, твое дело молчать.
И в а н о в. Можем.
Г р а н я. Скажи хоть словечко матери.
Н и н а. Я не против, что. Пусть поест с нами. Его вещи в чемодане, я сейчас принесу. (Приносит чемодан.) Здесь все. Я выстирала, выгладила.
И в а н о в. Что ж, спасибо. (Хочет встать.)
Г р а н я. Сиди-ка. Сейчас чай будем пить.
И в а н о в. А я говорю, спасибо.
Г р а н я. Да сядь. Где ты такую власть взяла? Где это выучилась людей выгонять? А?
Н и н а. Да пусть чай пьет.
И в а н о в. Извините, если что. (Пытается встать, но Граня его усаживает.)
Г р а н я. Не пусть чай пьет! Не пусть чай пьет! Решительная какая!
Н и н а. Если у нас негде жить, это не значит, что кто-то гонит. Можно жить у тети Маруси нашей в Чулкове.
Г р а н я. У тети Маруси в избе трое детей, да бабушка, да дядя Иван. Больно нужно тете Марусе. Вы ездили к тете Марусе на лето, больно вы там кому нужны были!
В и т я. Мы там ягоды... грибы собирали... В пруду купались. В Чулкове хорошо. Места в избе много. Тетя Маруся в колхозе все время, дядя Иван когда спит, когда на работу ходит. Тоже их нет. Одна бабушка с нами.
Г р а н я. Здравствуйте! Радио включили! Давно тебя не слышали, разговорился.
В и т я. Сергей безрукий все приглашал: приезжайте к нам, у него братнина изба пустая. Целая изба! С печкой, с подполом, с сараюшкой.
Н и н а. Там можно сторожем устроиться ночным.
Г р а н я. Витя, наливай чаю.
Н и н а. Я сама. (Встает.) Билет дотуда восемь рублей. Мы сами всегда с Витькой бесплацкартным ездим.
И в а н о в. В таком случае... в таком случае... Спасибо, что же, спасибо. Я могу на Север завербоваться.
В и т я. Чулково тоже на Севере! А летом туда Гальку мама привезет.
И в а н о в. Это как хотите. Ваше дело, семейное.
Г р а н я. Не слушай ты их. Дети.
И в а н о в. Дети от яблони недалеко падают.
Г р а н я. А что же ты хочешь? Чтобы тебе красный ковер расстелили, как космонавту? Наготовил тут делов, наготовил, под суд пошел, и думаешь, что дети тебя примут?
И в а н о в. Под суд ты меня подвела, это точно.
Н и н а (вскрикивает). Мама!
И в а н о в. Да небось. Я думал, семья, к дочери ехал, к жене. Думал, по-человечески.
Г р а н я. Все и есть по-человечески. Все не сразу. Если ты человеком будешь, все будет по-человечески. Человеком, а не скотом пьяным. Понял?
И в а н о в. Чтобы ты так меня поняла.
Н и н а. Мама, ну что ты с ним разговариваешь?
Г р а н я (Иванову). А ты не видишь, что я тебя понимаю? Кто тебя от батареи поднял? Я тебя привела, ни на кого не посмотрела, ни на детей своих, ни на кого.
И в а н о в. Это ты точно. Это я тебя знаю.
Н и н а. Мама, ну с кем ты? Что ты!
Г р а н я. Знаешь? Ты меня и другой знаешь. И я тебя другим знаю. Лучше бы не знать.
И в а н о в. Опять верно. Это я тебе обещал.
Г р а н я. Обещал-то обещал...
Н и н а. Мама, он что, у нас будет?
Г р а н я. Ты голоса не поднимай.
Н и н а. Он у нас будет? А? (Плачет.) О-о-о, что делать, что делать, люди, люди... (Пошатываясь, встает от стола.)


КАРТИНА ШЕСТАЯ

Нина стоит у подъезда. Обычная картина двора: горка ящиков в углу, скамейка рядом со ступенями, окна,
наглухо завешенные. Нина стоит совершенно неподвижно, она в валенках, в платке. Мимо Нины идет из
подъезда Николай. Он с сумкой, в которой бутылка, свертки, коробки, пакеты.

Н и к о л а й. О, невеста! Ты в каком сейчас классе?
Н и н а. Ни в каком.
Н и к о л а й (не обращая внимания на сердитый тон Нины). Не может быть! Что, уже закончила школу?
Н и н а. Закончила... Ходить туда закончила...
Н и к о л а й (для проформы). И чем занимаешься?
Н и н а. Работаю. Ученицей.
Н и к о л а й. Где?
Н и н а. А в «Гастрономе».
Н и к о л а й. Поближе к котлу, значит. А выросла! Все теперь. Хотел тебя конфетой угостить, да не угостишь, а то еще чего подумаешь. Ну, побежал.
Н и н а. Счастливо. (Отворачивается.)
Н и к о л а й. Еще увидимся! Соседи! (Уходит.)

Нина стоит спиной к залу.


КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Женское общежитие. Четыре кровати, шкаф с зеркалом, посередине круглый стол. Обстановка как в гостинице,
только на окне, на шпингалете, висит вешалка с Надиным платьем, у каждой кровати на стене прибит коврик или
палас, на тумбочках стоят флакончики, баночки, коробки пудры и т. д. За столом сидит Надя, в халате, нога на
ногу, в тапочках, и жует. Входит Николай, предварительно постучав и не получив ответа.

Н и к о л а й. Там у вас было открыто... Здравствуй, Надежда моя!
Н а д я. Здорово. (Перед Надей на столе батон, нарезанная колбаса, бутылка молока, пачка сахару. На полу чайник.)
Н и к о л а й. Обедаешь? А чего у нас не поела? (Снимает пальто и аккуратно вешает его на нарядное платье Нади, висящее на окне). Загордилась... Ушла, не дождалась. Подумаешь, обидели тебя. Меня еще не так, бывало, обижали. Свои же люди, родители, что с них взять, а? К ним же потом и возвращаешься.

Надя, не переставая жевать, задумчиво смотрит на Николая. Николай выставляет на стол бутылку,
отодвигает Надины припасы, выкладывает из авоськи пирог, печенье, бутерброды, пакеты, кульки.

Н и к о л а й. Что это ты ешь какую сухомятку. Вот, угощайся, пока я жив! Здесь еще бутерброды мама дала. (Садится, довольный.)

Надя, не вставая, стучит кулаком в стену. В дверь робко царапаются. Смущенной цепочкой входят
девушки в халатах, одна в пижаме, одна в зимнем пальто и шапке.

Н а д я. Угощайтесь вот, вас угощают. Налетай, подешевело.

Надя берет кулек и переворачивает его над столом. Конфеты сыплются градом. Это — как сигнал. В мгновение ока исчезла
со стола бутылка, ловкие пальцы разорвали картонную крышку коробки от печенья, пятерни полезли разламывать пирог,
потекло варенье. Николая почти не видно за спинами сгрудившихся у стола девиц. Надя в стороне, на своей кровати.
Самое поразительное в этой расправе с Николаевым угощением — это залихватская безжалостность, дикое озорство и
даже издевательство над жалкими продуктами питания. Варенье размазали по газете, печеньем стали кидать в форточку
и попали в Николаева пальто, так что оно сразу стало пятнистым от муки. Николай бросился чистить пальто, а ему в этот
момент налили за шиворот вина из бутылки. Николай сначала пробовал смеяться вместе со всеми, потом стал
разочаровываться, скучнеть, затем страшно обиделся, побагровел и стал сопротивляться.

Н и к о л а й. Кончайте, в конце-то концов! (Выведенный из себя Николай пытается хватать девушек за руки, когда сдергивают на пол его пальто.)
Д е в у ш к а  с  з а в я з а н н ы м  г о р л о м. Он драться, драться! Ах гад!

Надя в это время безучастно сидит на кровати со своими свертками и пьет молоко из бутылки. Внезапно
в дверь звонят. Девушка в пальто и съехавшей набок шапке идет в прихожую. Она кричит оттуда.

Д е в у ш к а  в  п а л ь т о. Там Семенову спрашивают.
Д е в у ш к а  с  з а в я з а н н ы м  г о р л о м. Она к родне в Каширу уехала, приедет завтра утром.

Девушка в пальто исчезает. Следом за ней вон из комнаты тянутся остальные. Николай, помятый,
в мокрой рубашке, вытряхивает свое пальто, которое лежало на полу.

Н и к о л а й. Ты так со всеми гостями поступаешь? Красиво. Я ехал, мать тебе пирог испекла. Ночью тесто ставила. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты есть. Мама тебе бутербродов положила, как порядочной. Тем более ночевать оставила. Знаешь, после такого...
Н а д я (своим величественным металлическим голосом, почти провозглашает). Прости меня, Коля, что я тебя испортила!
Н и к о л а й (задохнувшись, изумляется). Ты меня?
Н а д я (не слушая). Прости, что испортила, да. Но ты мне не подходишь.

Николай, зверски обиженный, натягивает свое уже вычищенное пальто, долго кружит по комнате среди мусора,
копается в объедках, наконец вытаскивает из-под стола свою авоську, вытряхивает и прячет в карман.

Н и к о л а й. Так, да? Так, да? Извините тогда. Что помешал.

Надя поднимает руку, включает радиоточку. В комнату врывается бурный марш «Прощание славянки».
Николай под этот марш уходит. Надя поднимает с пола вешалку со своим выходным платьем, встряхивает
его и опять вешает на окно.


КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Тот же двор. Нина катает коляску у подъезда. Из подъезда к ней спускается Витя.

В и т я. Нин, мама велела уже Гальку домой везти.
Н и н а. Вези.
В и т я. Мама сказала, чтобы ты везла.
Н и н а. Не пойду я.
В и т я. Мама сказала, Галька замерзнет.
Н и н а. Ну и пусть сама ее берет. Я домой не вернусь.
В и т я (с укором). У, ты какая!

Молчание.

Н и н а. Да не замерзла она. Я носик пробовала, вот сейчас попробую. (Наклоняется над коляской.) Теплый.
В и т я. Он там в ванну пошел купаться.
Н и н а. Пусть.
В и т я. Мамка постель перестилает.
Н и н а. А мне что?
В и т я. Где я теперь спать буду? (Это вопрос Витя произносит скорее задумчиво и риторически, нежели в практическом смысле.)
Н и н а. На моей.
В и т я. А ты?
Н и н а. А я под батареей, в парадном.
В и т я. Я вот маме скажу.
Н и н а. Подумаешь!
В и т я. Все маме скажу, вот увидишь! (Пауза.) Идем домой, Нинка. Будем жить в комнате втроем с Галькой. Вот честно. Им ту комнату, нам эту. И все. Честно! Замок вставим. Он к нам не войдет даже.
Н и н а. А он возьмет палку, как тогда, и в дверь садить будет.
В и т я. А мы уши заткнем.
Н и н а. Гальке не заткнешь.
В и т я. А я ему пистолетом. Т-д-бахх! Мой-то пистолет, он стреляет присосками. Пхх — в лоб ему присоску.

Нина бледно усмехается.

Нин, пойдем домой! Сейчас по телевизору будут мультики.
Н и н а. Не хочу я твои мультики.
В и т я. А хочешь, хочешь! Пошли. Сядем все и будем смотреть.
Н и н а. Не пойду. Бери Гальку.
В и т я. Нет! Мама сказала, ты! (Убегает.)

Нина стоит, катает коляску от себя и к себе. Появляется Николай с пустыми руками.
Николай сворачивает к подъезду и натыкается на Нину.

Н и к о л а й. Ну что, меня ждешь?

Нина молчит, безучастно катая коляску.

Ты чего молчишь? Жених, можно сказать, из армии пришел, а ты молчишь, никак не поприветствуешь. Ну?

Нина молчит, покачивая коляску.

Ты, я вижу, даром времени тут не теряла. (Кивает на коляску.) Замуж вышла?
Н и н а. Нет. (Отворачивается.)
Н и к о л а й. Одинокая мать?
Н и н а. Ну что ты ко мне привязался? Это моей мамы девочка. Моя сестра. Ну?
Н и к о л а й (присвистнув). Твоя мать родила?
Н и н а. Да.
Н и к о л а й. Она же старая.
Н и н а. Ей тридцать восемь, какая старая?
Н и к о л а й. Замуж вышла, да?
Н и н а. Нет. Вообще-то не знаю, собирается вроде.
Н и к о л а й. Собираться-то все женщины собираются, а на практике выходит по-другому.
Н и н а. Нет, он-то сам хочет пожениться.
Н и к о л а й. А она думает?
Н и н а. Она думает. Куда ей лишнего мужчину себе на шею вешать. Ему стирать, готовить и так далее.
Н и к о л а й. Ну, это значит, она его не любит. Я, когда женюсь, долго с женой чикаться не буду. Так: «Койку заправить! Раз-два!»

Нина слегка улыбается.

Ну, ладно. Ты что, с утра так и гуляешь?
Н и н а. Так и гуляю.
Н и к о л а й. Понятно. Свежим воздухом. Ну, ладно. А то меня еще сегодня в одно место приглашали. Ребята собираются, то, другое. Еще надо успеть чего-нибудь купить.
Н и н а. К Борису, что ли?
Н и к о л а й. А что?
Н и н а. У него диски, говорят, отличные.
Н и к о л а й. Нет, не к Борису. Ну ладно, пока.
Н и н а. Счастливо.

Николай убегает. Выходят Анна Степановна с тазом мокрого белья и ее муж, Сергей Ильич, с баком белья. Анна Степановна
останавливается возле коляски, заглядывает внутрь, чмокает, приговаривает: «У, ти милий!»

А н н а  С т е п а н о в н а. Здравствуй, Ниночка. Черт его не знает, дома сохнет — все не то, не тот запах. Привыкла еще со старого дома вешать на улице. А ты что, я из окна смотрю, все гуляешь и гуляешь тут? Тебя кто обидел? Ох, все не к добру, не к добру. Пошли, Сергей, отдохнули.

Они вешают в отдалении белье. Анна Степановна подбегает.

Нинок, ты, пока стоишь с девочкой, покараулишь белье?


КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

У Козловых. Стол накрыт, за столом гости — Клавдия, сестра Таисии Петровны, и ее муж, дядя Митя.
Входит Николай.

К л а в д и я. О, Николай-воин! Красавица стал парень!

Гости едят и пьют. Дядя Митя ест мало и с осторожностью, разглядывая каждый кусок и задумчиво,
с прислушиванием к внутренним ощущениям, пережевывая.

Кто вверх, а кто вниз. Мы-то с дядей Митей вниз растем, правда, Николай?
Н и к о л а й. Ну что вы, тетя Клава, вы еще самая ягодка.
К л а в д и я. Да дай я тебя расцелую, племя мое!

Целуются.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, сынок, раздевайся, садись с нами. У нас, видишь, со стола не сходит. Я думал, ты вдвоем придешь, а?
Н и к о л а й. Я еще должен тут в одно место направиться.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да что тебе место? (Он разгорячен от выпитого.) Что место? Уважай свою родню, дядю Митю и тетю Клаву прежде всего, они пришли по зову сердца, может, они что хорошее посоветуют, раз родители тебе — плюнул и растер.
Н и к о л а й (молчащей матери). Мам, пойдем в ту комнату.

Николай и мать уходят.

К л а в д и я. Секреты, секреты и секреты.

Таисия Петровна входит.

К л а в д и я. Секреты, говорю.
Т а и с и я  П е т р о в н а (пожимая плечами). Да рубашку просил на сменку.
К л а в д и я. Уже живо замарала ему рубашку. Помадой, что ли?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Не видела. Не показал. В пиджаке был.

Из комнаты, направляясь в ванную, идет Николай. В руках у Николая скомканная рубашка.

Коля, брось там в грязное, я постираю.
Н и к о л а й. Я сам, что ты.
К л а в д и я. Как об матери заботится!

Николай выходит. Пауза. Дядя Митя осуждающе качает головой. Он недоволен Клавдией.

Ну и что? Правильно, об матери заботится, ему надо заботиться об ней, она у него одна — мать.

Дядя Митя опять качает головой.

Д я д я  М и т я. Зарапортовалась.
К л а в д и я. А что я сказала?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Пусть, пусть сам постирает. Значит, стыд есть.
К л а в д и я. Вообще-то парня жалко. Вас-то что, вы свой век отжили. А парня жалко, что он с начала жизни связался с лахудрой. Вы-то что, перебьетесь. Подумаешь, делов-то куча, уступите им ту комнату, а сами с бабкой поночуете. Не молоденькие, не покраснеете. Мать есть мать, раньше с ней и то в одной комнате жили. А мы как с Митей жили? Мы с Митей, да его мама, да бабка Варя, это раз, да брат Мити, да братнина жена. Да у нас Костя родился. И все в одной комнате двадцать метров.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. И ругались, как собаки.
К л а в д и я. А ты как думаешь? Иногда и пособачишься, а бабка Варя все мирила. Бабка Варя-то, а? Мить?
Д я д я  М и т я. Бабка прелесть, в отличие от тебя.
К л а в д и я. Сказанул свое словечко.
Д я д я  М и т я. Что людям в жизнь вмешиваться?
К л а в д и я. Так ведь позвали зачем?
Д я д я  М и т я. Не знаю, зачем звали, а знаю, зачем тебе занадобилось идти.
К л а в д и я. Ой, ой, понес околесину.
Д я д я  М и т я. Потому что тебе всегда в чужие дела надо влезть. Всегда ты первая ползешь.
К л а в д и я. Совсем со своими шахматами озлобился. Тебе не дали первого-то разряда, вот ты на мне и срываешь. Пешка два! Конь три!
Б а б к а. Клавдия, хватит! Все тебе не так. Пил Митя — не то было. Язву получил — опять тяжело. Теперь в шахматы играет — снова тебе не подходит. Ты вспомни, как ты жалела, когда Митя все о болезнях, все о болезнях? А? Говорила, лучше бы пил, как все люди, а то от него аптекой несет.
Д я д я  М и т я. Ладно. Теперь на меня перекинулись.

Входит Николай.

К л а в д и я. Садись, садись с нами, со старьем посиди. Успеешь убежать. Женишься, тогда поймешь, что бегать было незачем.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Сядь, посиди с нами.
Н и к о л а й. Пап, я пойду. Хотя ладно, поем. Я есть хочу, вот что, товарищи.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Плохо тебя там, видно, кормили. Я же столько бутербродов наделала.
К л а в д и я. Не тем его кормили, а тем, от чего аппетит разыгрывается. Верно, Коля? Выпьем давай.
Д я д я  М и т я. Да ешь, не слушай их. И не пей. Я вот тоже не пью, а только ем, нас с тобой будет двое. Чаю выпьем.
К л а в д и я. Выпей лучше со мной, Коля.

Пьют.

Слышали мы, слышали про твою девочку.
Н и к о л а й. Что это вы слышали?
К л а в д и я. Что умная, что ничего не боится, самостоятельная, что на стройке вкалывает. Она что, подсобница?
Н и к о л а й. Подсобница.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Маляр.
К л а в д и я. А хотя бы и подсобница! Не все ли тебе, Коля, равно? Ты же жену не за ученость берешь, не за хорошую специальность, правда? Хоть бы она и грамоты не знала! Тебе ведь нужно, чтобы она хваткая девка была, чтобы на тебя вешалась, чтобы волосы красила, брови выщипывала и так дальше. Чтобы курила, водку сосала, так?
Н и к о л а й. Ты-то водку сосешь?
К л а в д и я. Я старей тебя буду. Как ты себе позволяешь, а?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Коля, не надо.
Н и к о л а й. Что вы все забегали? Ну что? Опасность нависла? Нет такой опасности. Можете быть спокойны.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А мы и не беспокоимся. Нам-то что, нам скоро отсюда выбираться под медные трубы.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Коля, ну как ты ничего не видишь? Ну как так можно? Ты ведь и в армии был, неужели тебе ребята не говорили?
К л а в д и я. Они там в армии военно-патриотическое воспитание получают.
Н и к о л а й. Точно.
К л а в д и я. Их там всех учат сразу жениться. Погулял — сразу женись. Хватай, что под руку попадется.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Это не армия, это он так считает от нас с отцом. Он не приучен к другому. Но не все же как мы с Федей. Мы один раз сошлись и на всю жизнь. А это надо найти. Это сразу не найдешь.
Д я д я  М и т я. А как же, по очереди?
К л а в д и я. Хоть и по очереди. Ты-то понимаешь. Мужчина сейчас может и оглядеться, и подумать. Ты вот не подумал и женился. Теперь я слово, ты — два.
Т а и с и я  П е т р о в н а. И я тебе не хотела говорить, почему эта девушка так к тебе пристала. И в Сызрань к тебе два раза ездила, и меня навещала, всё у нас посмотрела.
Н и к о л а й. Я понимаю, мама, конечно, ей нужна наша квартира, наша мебель полированная, наша люстра чехословацкая и ковер.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (смеется). Хоть ты и в шутку сказал, Коля, но в каждой шутке есть доля правды. Доля истины.
Н и к о л а й. И доля вранья.
К л а в д и я. Господи, да мы тебе такую невесту найдем! Хорошую, работящую девочку, непьющую, некурящую, с косой... Моложе тебя.
Н и к о л а й. А чего ее искать. Вон там, внизу стоит, меня дожидается. С первого класса все дожидается меня. Непьющая, некурящая, с косой вроде даже, если не спилила.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Невеста твоя, что ли?
Н и к о л а й. Она! Влюблена как кошка. Все прямо над ней смеялись, как она за мной бегала. Мы идем в футбол играть — она тащится за нами, брата своего несет. Влюблена, что говорить.
К л а в д и я (развеселившись). Так веди ее сюда! Познакомимся!
Д я д я  М и т я. Слушай, пошли домой.
К л а в д и я. Иди, я потом.
Д я д я  М и т я. Нет, идем!!!
К л а в д и я. Да обожди ты.

Звонок.

Н и к о л а й. Я открою. Это ко мне. (Уходит.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Это она сейчас из общежития заявится ночевать. Как говорится, с вещами на выход.
К л а в д и я. Я ее успокою, успокою.
Д я д я  М и т я. Сейчас я тебя успокою. (Начинает вылезать из-за стола.) Успокою.
К л а в д и я. Мама, ой!
Б а б к а. Маму чего-то вспомнила.
К л а в д и я. Сейчас идем, Митенька мой.

Николай вводит Анну Степановну.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. А, дорогая званая гостенька.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Федя! Анна Степановна, садись с нами, угостись.
А н н а  С т е п а н о в н а. Да некогда. Тая, одолжи сольцы. Я и стакан принесла. Я верну.
Б а б к а. Соль и хлеб не возвращают.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что ты, Анна Степановна, может, я у тебя одолжусь когда-нибудь.
Н и к о л а й. Садись, теть Ань.
Д я д я  М и т я (пододвигает стул). Вы нас не обижайте, как вас?
Н и к о л а й. Садитесь.
А н н а  С т е п а н о в н а. Анна Степановна.
Д я д я  М и т я. Уважаемая Анна Степановна.
К л а в д и я. Расплылся весь.

Анна Степановна поневоле садится. Дядя Митя пододвигает ей тарелку, рюмку.

А н н а  С т е п а н о в н а. Да спасибо, время нет. Говорят, незваный гость хуже татарина.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да сиди уж, коли зашла.
А н н а  С т е п а н о в н а. Мне время нет, голубцы делала, а соль кончилась. Я вспомнила, что ваша бабушка у меня брала пачку, вот и думаю — вроде мне ловчей одолжиться у нее.
Б а б к а. Когда это?
А н н а  С т е п а н о в н а. А прошлый год, в воскресенье вечером, когда гастроном уже закрылся.
Б а б к а. Не было!
А н н а  С т е п а н о в н а. Еще я тебе дрожжей пачку дала.
Б а б к а. Да не было того!
Н и к о л а й. Бабушка плохо помнит всегда.
Б а б к а. Почему это?
Т а и с и я  П е т р о в н а (возвращаясь с солью). Вот тебе, Степановна.
Б а б к а. А, было!
А н н а  С т е п а н о в н а. А было, было. Ну, пока. (Встает.)
Д я д я  М и т я. Сидите, сидите. (Усаживает ее.)
А н н а  С т е п а н о в н а. Девочка-то Гавриловых все стоит на улице.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Кто стоит?
А н н а  С т е п а н о в н а. Я говорю, девочка Гавриловых, со второго этажа, как вышла утром из дома, так и стоит целый день.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А что это она?
Н и к о л а й. Меня, я говорю, поджидает.
А н н а  С т е п а н о в н а. Прям! К ним Иванов пришел из тюрьмы. Ну, помните, год назад его посадили? Почему: он пьяный заявился, Граня не стала его пускать. Он взял палку и давай палкой в дверь садить. А Галкин стал его оттаскивать, и он Галкину сотрясение мозга устроил. Галкин его не простил, мог простить на суде и не простил. Галкин, у нас слесарь ходил, в домоуправлении. Уволился недавно.
Б а б к а. Не помню.
А н н а  С т е п а н о в н а. А как же, Галкин. На него еще той зимой льдинка с крыши упала. Снег сбрасывали, он внизу стоял, чтобы опасная зона была. А на него-то и упало. Сотрясение мозга получил.
Б а б к а. Не помню.
А н н а  С т е п а н о в н а. Он еще принес вам сливной бачок продавать, зацепился о половик да и разбил. Сливной-то бачок!
Б а б к а. А на кой он нам нужен.
А н н а  С т е п а н о в н а. Вот тот самый Галкин.
Б а б к а. Из тюрьмы пришел?
Н и к о л а й. Да Иванов из тюрьмы пришел.
А н н а  С т е п а н о в н а. Нина ихняя вчера плакала. А Граня его приняла, так Нина как утром вышла, так и стоит. Уже часов семь стоит, домой не идет. То одна стоит, то ей Витя коляску вывозит. Я ее спрашивала, она говорит: гуляю.
Н и к о л а й. И мне говорила: гуляю.
К л а в д и я (весело). Пусть к нам идет. Что же это? Николай, пойди, сходи за ней.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Правда, Коля. Правда.
А н н а  С т е п а н о в н а. Я ее постеснялась к себе звать, она не признаётся, что ушла из дому. А Граня, вот кто хороша. Граня. Ну, я пошла.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Еще приходи, вестей приноси. Сергею привет, что он не заходит?
А н н а  С т е п а н о в н а. А он мало к кому ходит.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ко мне мог бы и зайти.
А н н а  С т е п а н о в н а. Да вряд ли. Ну, до свидания.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Как знаешь.

Все прощаются с Анной Степановной. Дядя Митя даже встает.


КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Двор. Нина стоит с коляской. Анна Степановна пробегает мимо.

А н н а  С т е п а н о в н а. Ну, сторожишь мое белье?
Н и н а. А как же.
А н н а  С т е п а н о в н а. А то жулье тюремное гуляет, людям жить не дает. Я побегу пока, голубцы делаю. (Уходит и тут же возвращается.) Ой, Нина, я не могу! Надо милицию вызывать! Ой, не могу, страшное дело. Ой!
Н и н а. Что, что такое?
А н н а  С т е п а н о в н а. Там в подъезде, под батареей, Иванов сидит. На чемодане. Надо по автомату позвонить, пусть его забирают на фиг! Пойду Сергею скажу, пусть позвонит, ой, какое дело-то страшное! (Убегает.)

Нина некоторое время бездумно катает коляску, потом вынимает ребенка и уходит в подъезд. Через некоторое время оттуда выходит Иванов, оглядывается, пожимает плечами и становится около коляски. Подумав, берется за ручку пустой коляски и покачивает ее с отсутствующим выражением лица. Выходит Нина.

Н и н а. Идите домой. Иди, бери коляску и тащи.
И в а н о в. Не имею права.
Н и н а. Да господи, идите.
И в а н о в. Как прибывший из заключения.
Н и н а. Иди, бери коляску и тащи наверх.
И в а н о в. Можно так человеком играть? Одна гонит, другая обратно гонит. Можно? Сейчас уйду, и все.
Н и н а. Как ребенок, ей-богу.
И в а н о в. Не хочу и не буду. Спасибо, как говорится, и все.
Н и н а. Я уйду в общежитие, подумаешь! Я вам не помешаю. Вы сами живите как хотите, без меня.
И в а н о в. Это я вам мешать не собираюсь, раз я вам мешаю.
Н и н а. Ну, иди.

Из подъезда выходит Сергей Ильич и заворачивает за угол.

Дядя Сергей пошел. Вот клянусь, иди отсюда быстрей. Сейчас милиция за тобой придет. Иди домой.
И в а н о в. Ты, что ли, вызвала?
Н и н а. Не я. (Подумав.) Ну, я вызвала, и что?
И в а н о в. Вызвала, так обождем, что ты скажешь. Пусть я по тюрьмам буду. (Расчувствовавшись.) Сначала в детдоме, потом в общежитии. Тоже это не свой угол. Только дали комнату, только-только: и привет от старых штиблет. Теперь по тюрьмам. Надо же!

Нина плачет.

Думал, наконец-то у меня свой дом. Ну, выпил. Ну и что? Сразу и человека не пускать? Я, может, больше не буду. Я хотел, допустим, извиниться. Поэтому и стучал в дверь. А тут этот Галкин. Надо было ему лезть! Кричит: ты не имеешь права меня вдарить, у меня голова слабая. Говорю ему, отцепись. Говорил? Предупреждал?

Сергей Ильич возвращается и уходит в подъезд, он кивает Нине. Нина с плачем начинает тянуть Иванова
в подъезд, другой рукой она тянет коляску. Иванов не дает везти коляску, ему важно выговориться.

Предупреждал? Уйди, сказал, сделаю больно. Так тебе врежу...

Из подъезда выходит Николай.

Так врежу, что запомнишь имя Иванова. Сказано было: уйди. Мне ведь ничего не страшно. Так и сказал. Меня твоя слабая голова не пугает.
Н и к о л а й. Спокойно, отец. Кому ты врежешь? Может, мне попробуешь, а?
Н и н а. Коля, миленький, оставь его, оставь. (Рыдает.)
И в а н о в. А ты кто такой?
Н и н а. Коля, не подходи к нему, миленький, не подходи! Коля! (Обхватывает его руками.)
И в а н о в. Нет, кто ты есть?
Н и н а. Бегите, пока не поздно!
И в а н о в. Иванов не бегает. Кто это?
Н и н а. Коленька, я тебе объясню... Потом все расскажу. Пожалуйста, миленький, не связывайся с Ивановым.
Н и к о л а й. А я не испугался.
Н и н а. Господи, да кто же говорит, что ты испугался! Да он же сморчок по сравнению с тобой! Он старый. Он слабый.
И в а н о в. Кто слабый? Ну?
Н и к о л а й. Не слабый девочек бить.
Н и н а. Никто не бил. Пойдем, Коля, я тебе что скажу. Пойдем. (Иванову.) Я кому сказала идти домой. Ну? Там у Гальки коляски нет, некуда ее класть. Беги отсюда!
И в а н о в (ворчливо). Беги еще ей.
Н и н а. Ну, давай, отец, топай.

Иванов величественно уходит в подъезд, держа под мышкой коляску, а в руке чемодан. Нина отпускает Николая.
Тяжело дыша, она дрожащими руками поправляет на затылке косу, натягивает платок.

(Улыбаясь.) Ну, что полез не в свое дело?
Н и к о л а й. Вот всегда: когда мужик бьет бабу, лучше не заступаться. Баба же тебя и обругает. Чего ты его защищала? Врежу ему как следует, он забудет сюда дорожку.
Н и н а. Нашелся какой: врежу.
Н и к о л а й. Тебя же защищали.
Н и н а. От кого? От этого? Да он меня и не тронул.
Н и к о л а й. Знаешь, ты это другому скажи. Я ведь слышал: «Я тебе врежу, я тебе сделаю больно».
Н и н а. Это не мне.
Н и к о л а й. Здрасьте! Кому же?

Иванов выходит из подъезда, без коляски, но с чемоданом.

Н и н а. Ну, что опять?
И в а н о в. Ну, я отдал коляску.
Н и н а. А сам?
И в а н о в. А раз она меня не пускает.
Н и н а. Я тогда сама пойду с тобой. (Николаю.) Ты можешь постоять тут три минуточки, пока меня нет?
Н и к о л а й. Пожалуйста. (Удивленно крутит головой.)

Нина и Иванов уходят в подъезд. Вскоре из подъезда выходит Сергей Ильич.

С е р г е й  И л ь и ч. Здорово, Николай. Отслужил?
Н и к о л а й. Здорово.

Пожимают друг другу руки.

Да вроде.
С е р г е й  И л ь и ч. Работать пойдешь?
Н и к о л а й. Да намечается.
С е р г е й  И л ь и ч. А. Ну, так. Да. Слушай, ты мне батон хлеба не одолжишь? Я пошел в булочную, а там уже закрыто. Не успел. То соли у ней нет, то хлеба.
Н и к о л а й. Одолжу, а как же.
С е р г е й  И л ь и ч. Так сбегай, а? Только не говори кому.

Николай уходит. Появляется Нина.

Н и н а. Здравствуйте, дядя Сережа.
С е р г е й  И л ь и ч. Виделись вроде. Здравствуй. Как живешь?
Н и н а. Дядя Сергей, вы милицию вызывали?
С е р г е й  И л ь и ч. Что ты. Какую?
Н и н а. А бегали вы куда?
С е р г е й  И л ь и ч. А в булочную. А что?
Н и н а. Мне тетя Аня сказала, что пошлет вас вызвать милицию.
С е р г е й  И л ь и ч. Ну конечно еще. Зачем это?
Н и н а. Что Иванов... Ну, что Иванов наш в подъезде сидит.
С е р г е й  И л ь и ч. Да вот еще, милицию звать. Что он — украл, что ли? Сидит, так куда ему идти-то? Он посидит и пойдет. Хлеба ему надо дать, денег немного — он и пойдет. Выхода-то у него никакого нет.

Пауза.

Н и н а (осторожно). А вас... тетя Аня послала белье сторожить?
С е р г е й  И л ь и ч. Что ты все послала! В милицию — послала, в булочную — послала, белье стеречь — послала. Меня так больно не пошлешь.
Н и н а (быстро). Тогда я посторожу. Я все равно гуляю.
С е р г е й  И л ь и ч. Да зачем? Иди, иди домой. Сторожить еще. Никто его не украдет, а она наняла еще.
Н и н а. Никто меня не нанимал. Ничего, что вы.
С е р г е й  И л ь и ч. Нет, не надо. Иди, иди давай. Я белье, раз так, сам посторожу. Мое белье. Иди, нечего тут.

Нина медленно поднимается в подъезд. Николай выбегает с батоном. Нина останавливается.
Сергей Ильич неловко берет батон, благодарит и, не замечая Нины, проходит мимо нее в подъезд.
Николай — внизу, Нина — на крыльце.

Н и к о л а й (после молчания). Ну, что тебе, а то я в магазин спешу, полчаса осталось.
Н и н а (пауза). Мне? Мне ничего. Просто тетя Аня просила меня белье сторожить, я тебя и попросила постоять.
Н и к о л а й. Ой, и хитрая ты, как мышонок.
Н и н а. А ты тупой, как валенок. (Смеется.)
Н и к о л а й. Чего смеешься-то?
Н и н а. Так.
Н и к о л а й. А. Ну, пока.

Пауза.

Н и н а. Счастливо.

Пауза.

Н и к о л а й. А то пошли к нам. Мать тебя приглашает.
Н и н а (сразу). Пошли.
Н и к о л а й. Только я сначала в магазин смотаюсь. А ты подожди.
Н и н а. Ладно.
Н и к о л а й. Ну, пока.
Н и н а. Счастливо.

Николай сворачивает за угол. Нина опрометью кидается в подъезд.


КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

У Гавриловых дома. Нина роется в шкафу. Витя смотрит телевизор. Иванов скрывается в кухне.

Г р а н я. Я с тобой говорить не хочу. После всего.
Н и н а. Мам, дай мне спокойно переодеться.
Г р а н я. Иди-ка ужинать сперва. Какая!
Н и н а. У меня десять минут.
Г р а н я. Почему это. Никуда не пойдешь. Поздно.
Н и н а. Мам, дай мне твою кофту надеть. Сверкающую.
Г р а н я. Ты куда это? Кто тебе разрешил-то?
Н и н а. Ну мам. Ну что ты. Я тут пойду.
Г р а н я. С кем это?
Н и н а. Ни с кем, а к Николаю домой.
Г р а н я. Что это?
Н и н а. Мама его меня пригласила. Понятно?
Г р а н я. Зачем еще?
Н и н а. А я возьму и замуж выйду.
Г р а н я. Никого не спросилась, так сразу и выйдешь. Кто тебя пустит?
Н и н а. Лучше что угодно, но здесь я не живу больше.
Г р а н я. А кто тебе помешал? Снова начнем?
Н и н а. Никто, никто мне не мешает, но и ты мне не мешай, мама родная. Дай кофту.
Г р а н я. Бери.
Н и н а. Не поминай меня лихом, мамочка!
Г р а н я. Да будет тебе, ничего еще нет, а ты прямо в бой рвешься.
Н и н а. Пойду переодеваться. (Уходит в соседнюю комнату.)


КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Двор. Нина стоит в той же куртке, но на голове у нее шапочка, а на ногах не валенки, а сапожки.
В руке сумочка. Появляется Николай.

Н и к о л а й. Ну, пошли. Чего это ты прибарахлилась? Домой бегала?
Н и н а. А твое какое дело?
Н и к о л а й. Как хочешь, мне-то что. Мое дело вообще сторона. Тебя мать пригласила.
Н и н а. Ну, вот и молчи в тряпочку.
Н и к о л а й. Остроумие прямо блещет.

Нина счастливо смеется. Они поднимаются в подъезд.


КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ

Квартира Козловых. Нины не видно — она в прихожей.

Т а и с и я  П е т р о в н а (в прихожую). Ну, Ниночка, раздевайтесь, проходите. Гостем будете. Вы, наверное, замерзли?

Молчание.

Нет, а я вижу, что да. Все же сегодня холодно.

Нина входит, за ней Николай.

О, на вас красивая кофта! Это вы уже на свою зарплату купили?

Нина мотает головой.

Идите за стол. Я сейчас чай поставлю в который раз. У нас сегодня гости за гостями. Только что родные ушли, и жалко. Они бы с вами познакомились. Вы, наверное, голодная?

Нина мотает головой.

Ну, ничего, ничего.
Н и к о л а й. На нее онемение нашло от нашего великолепия. От ковра, от серванта, от люстры. Мы всех этим поражаем!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что это ты больно сердитый? Не обращайте на него внимания, Нина. Он вовсе не такой злой, как кажется.
Н и к о л а й. Сю-сю-сю.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Садитесь вот рядом с Федором Ивановичем, познакомьтесь. Он за вами поухаживает. Ну, иду чай ставить. У нас вторые сутки как гости. Так что не совсем порядок на столе. (Уходит.)
Н и к о л а й. Вот именно что вторые сутки гости.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вы где трудитесь, Нина?
Н и н а. В «Гастрономе». (Прокашливается.)
Н и к о л а й. Что-то голос потеряла.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Еще бы! Столько простоять на морозе. Вы сколько часов, Нина, простояли?
Н и н а. Я не стояла. Я с сестрой гуляла.
Т а и с и я  П е т р о в н а (вернувшись с блюдом пирогов). Вот как пригодились пироги-то нам! Я когда пекла, думала, что как обычно: поедим сколько поместится, и больше никто смотреть не хочет. А вот — пригодилось. Гостей много было. Гостей много — я люблю. Дом без гостей пустой.
Н и к о л а й. Так бы пироги выбросила, а теперь нет.

Таисия Петровна машет рукой, приглашая не обращать внимания на Николая.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Эта ваша сестра... Вы сами ее воспитываете?
Н и н а. Почему? Нет, с мамой.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А брат-то ваш на руках у вас вырос. Это я помню.
Н и н а. Да нет, мама помогала.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мама помогала! Другие маме помогают, а здесь наоборот.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. У вас на руках, стало быть, двое детей выросло?
Б а б к а. А я тоже, мы сиротами остались, шестеро, а я старшая. Отец не женился, не женился. А мне было четырнадцать лет. Вот угорели мы, я просыпаюсь: угорели!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Слышали, слышали уже.
Б а б к а. Ты слышал, а она нет. Так что же — я всех подняла, на подоконник поставила, форточку открыла. «Ну, дышите, — говорю, — не падайте!»
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А вы в каком отделе работаете?
Н и н а. Ученицей в молочном. (Прокашливается.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Трудно приходится?
Н и н а. На стройке хуже было. Все время на улице, у меня нос раздуло, лихорадка, я и ушла.
Б а б к а. А я с четырнадцати лет коробки клеила. Всех своих усажу, мы за день человеческую норму выполняли.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, рабочий человек, поесть надо.
Н и н а. Спасибо, не хочется.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, не хочется! Раз к нам в дом пришла, все, надо слушаться. Селедочки положу. Может, налить тебе вина, выпьешь?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да будет тебе.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нет, все же: выпьешь? Давай, давай, не стесняйся. Сейчас девушки не стесняются, все творят. Выпей, мы все тут свои, ты у нас тоже своя, невеста, говорят, нашему Коле.

Николай хмыкает.

Ну, давай налью. Наливаю.
Н и н а (с набитым ртом). Не хочу!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, давай через не хочу. А?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, ладно, ладно, будет. Ей чаю надо.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Тогда, может, закуришь, Нинок?

Нина с удивлением смотрит на Федора Ивановича.

Н и к о л а й. Ну, я пошел. Желаю вам приятно поразвлечься.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (отвлеченный от своей игры). Что это ты встрепенулся? К тебе невеста пришла. Сиди.
Н и к о л а й. Невеста еще!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Куда ты собрался? Уже поздно.
Н и к о л а й. Я же предупреждал, что смотаюсь.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Нина пришла, а ты уходишь. Может, Нину с собой возьмешь?
Н и к о л а й. А что ты своего гостя из дому гонишь? Ты ж ее приглашала, твой гость.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А она бы с тобой охотно пошла. Что ей с нами сидеть. Правда, Ниночка? Ну, хочешь с Колей пойти?
Н и к о л а й. Кажется, меня еще никто не спросил...
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Молодые с молодыми должны.
Н и к о л а й. Я, в общем, пошел.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Как красиво! Хоть быстрей возвращайся.
Н и к о л а й. А я, может, не один вернусь. Тоже быстрей?

Молчание. Николай уходит. Федор Иванович несколько раз в задумчивости бьет кулаком об стол.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Сейчас по телевизору кино будет. Ниночка, ты мой гость, я тебя никуда не отпущу. Мужики пусть куда хотят уходят, а мы с тобой вдвоем покукуем.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Опять с ночевкой приведет.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А куда? У нас некуда. К нам теперь некуда. Ниночка, останетесь у нас?

Нина кивает. Все сидят около телевизора. Бабка ложится на кушетку и мгновенно засыпает.
Федор Иванович, сидя в кресле, клюет носом. Таисия Петровна смежает веки. Нина дремлет.
Телевизор передает сплошные взрывы. Звонок, Таисия идет открывать. За дверью стоит Граня.
Таисия выходит на площадку, прикрыв за собой дверь. Нина прислушивается с другой стороны.

Г р а н я. Извините. Тут у вас моя Ниночка.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А что?
Г р а н я. Ей завтра рано вставать... Так что...
Т а и с и я  П е т р о в н а. Извините, соседи, а не знаю, как по отчеству.
Г р а н я. Аграфена Осиповна.
Т а и с и я. Мне надо с вами поговорить.

Граня пугается.

Я знаю о вашем положении. Там у вас из тюрьмы...
Г р а н я. Да что вы!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ведь надо выбрать — он или ваша Нина. Она взрослая девушка, ей неудобно. Она не хочет.
Г р а н я. Да пожалуйста, он уйдет, пожалуйста!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Почему? Я вас понимаю. Женщина вы еще молодая, моложе меня, да? Счастья вы не видели. Правильно?
Г р а н я. Ну?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А Нина девочка красивая, скромная, работящая. Она скоро ведь все равно выйдет замуж. Вы опять одна.
Г р а н я. Подумаешь!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Больше того, я могу взять Нину. Она всем нам нравится. Вы понимаете? Поживет у нас, обвыкнется. Ее не обидят. Не тронем ее. Ей еще учиться надо, да. Специальность хорошую получить, а то что это.
Г р а н я. Учиться ей не пришлось, конечно.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Так что понимаете... Вы подумайте. У вас тоже пока что утрясется, он работу найдет, а Нине учиться надо. Только вот как вы будете без нее обходиться? Она у вас вроде в няньках при девочке. Я понимаю, что вам без ее рук не обойтись.
Г р а н я. Это вы зря так думаете,
Т а и с и я  П е т р о в н а. Я знаю, как сложно с маленьким ребенком.
Г р а н я. Сложно не сложно, а обойтись можно. Конечно, ей бы специальность. А руки у нее золотые.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Только вот что. Давайте договоримся, дорогая моя. Раз уж она у нас жить будет, она к вам больше не пойдет обратно. Зачем? У нее будет семья. На два фронта ей разрываться нечего. Так?
Г р а н я. Ну.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Я тогда прошу — не дергайте ее. Не ходите, не зовите и так далее.
Г р а н я. Пусть только сегодня домой вернется. Только сегодня. Собрать ей чего-нибудь.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да бросьте, приданое, что ли.
Г р а н я. Сегодня пусть домой идет.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Как знаете. Если вы с самого начала так вопрос ставите, тогда что же — не задерживаю. Тогда все.
Г р а н я. Я не ставлю. Я просто думала...
Т а и с и я  П е т р о в н а. Индюк думал, думал, простите за такое выражение.
Г р а н я. Не обижай ее, Таиса.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что вы такое говорите, ушки вянут.

Граня пожимает плечами.

Ну, пожелаю вам всего наилучшего.
Г р а н я. Вам также.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Только я прошу — не дергайте ее. Не ходите тут.
Г р а н я. Я понимаю. Пока до свидания.
Т а и с и я  П е т р о в н а. До свидания.

Нина слушала весь разговор, реагируя на каждый поворот событий то бесшумными прыжками,
то стискиванием рук. Таисия Петровна входит в комнату. Нина встречает ее ликующим взглядом,
готовая броситься ей на шею.

Надо со стола убрать. (Зевает.) Напили-наели.
Н и н а. Я соберу, ладно? (Начинает убирать со стола.)



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ


КАРТИНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Комната Козловых три месяца спустя. Нина в каком-то новом пальто, одна. Она стоит перед зеркалом, смотрит,
как спина, как рукава. Эту немую сцену прервал звонок. Нина идет открывать и вводит Граню с Галькой на руках.
Граня целует растерянную Нину и садится с ребенком к столу. Вид у нее лихорадочный, хотя она и не перестает
улыбаться. Нина, успевшая мигом сбросить пальто, теперь берет его и хочет повесить в шкаф.

Г р а н я. Пальто тебе купили?
Н и н а. Ты чего? Мам, ты чего?
Г р а н я. Ну-ка, надень.

Нина с неохотой надевает.

Велико.
Н и н а. Пусть.
Г р а н я. Сколько отдали?
Н и н а. Ну чего ты, мам... Честное слово... Пришла...
Г р а н я. Что же делать, раз пришла. Я сейчас иду в больницу... на три денька. Может, раньше вернусь, постараюсь.
Н и н а. А, понятно.
Г р а н я. Уже понятно тебе.

Пауза.

Н и н а. Я здесь ничем не командую. Ничего не могу.
Г р а н я. Пальто купили.
Н и н а. Пальто — это другое. То совсем другое.
Г р а н я. Идем домой.
Н и н а. Нет.
Г р а н я. Я боюсь Гальку ему оставлять. Он уже и так с ней все гуляет поближе к гастроному. Где вся эта шарашка.
Н и н а. Как я могу? Я сама сегодня здесь, а завтра меня попросят, знаешь.
Г р а н я. Либо идем домой.
Н и н а. Ты только о себе думаешь, ты обо мне не думаешь. Я тебе только и нужна, что нянькой. А я живой человек.
Г р а н я. Но Гальку-то надо кормить полтора хотя бы дня.
Н и н а. С собой возьми.
Г р а н я. Не берут.
Н и н а. Ну, не знаю.
Г р а н я. Какая ты стала...
Н и н а. Пусть.
Г р а н я. Возьми ее, перепеленай. У меня уже руки отваливаются.
Н и н а (берет). Тяжелая стала. Ты моя хорошая. Ты моя Галя? Ты моя Галя-Галя? (Уносит Галю и мешочек с пеленками в другую комнату.)

Граня ставит на стол бутылочки с питанием и тихо уходит. Хлопает входная дверь. Нина выскакивает с развернутыми
пеленками, бежит, возвращается, видит бутылочки, садится у стола и плачет. Потом, так же бурно плача, забирает
бутылки, идет в боковушку пеленать. Слышен шум входной двери. Входит Бабка. Слушает горький плач Нины, садится
на кушетку, видит брошенное пальто, качает головой, вешает в шкаф. Опять садится, вынимает из сумки ночную рубашку,
прикидывает на себя. Смотрится в зеркало. Осторожно выходит заплаканная Нина, плотно прикрывает за собой дверь, потом
запирает на ключ и кладет ключ в карман.

Н и н а. Красиво!

Бабка молчит, так и сяк оглядывая себя в зеркало.

Хорошо, что длинный рукав. Тепло.
Б а б к а. Мне в кухне и так даже слишком тепло.
Н и н а. Пенсию получили?
Б а б к а. А это мое дело.
Н и н а (помолчав). И сколько?
Б а б к а. Чего?
Н и н а. Сколько стоит? (Откашливается.)
Б а б к а. Все мои. Хоть три рубля, а мои.
Н и н а. Хорошо. Дешево.
Б а б к а. А мне дорогого не купить. Мне собираться надо... В престарелый дом. Не всю жизнь ведь на кухне ночевать. А болеть я буду? Все об меня ноги вытирать начнут.

Нина вздыхает. Бабка складывает рубашку, сидит, задумавшись.

Ты уже тут все заполонила. Пальто зачем Таисино меряла?
Н и н а. Мне она обещалась подарить.
Б а б к а. А мне вот никто ничего не дарит. Одну рубашку, может, купят, на погребение. А то в старой похоронят.
Н и н а. Да будет вам, бабушка. Что вы.
Б а б к а. Ты себя утешай, себя. Тебе плохо, что ты старого человека с кровати согнала. Ты плачешь, а не я. Иди ты отседова, в самом-то деле. Что тебе тут? Совесть свою теряешь. Не женится он на тебе, нужна ты ему очень.
Н и н а. Да не зуди ты, бабка. И без тебя хватает. Еще и ты.
Б а б к а (немало не рассердившись). Вот, вот, по-человечески заговорила, по-своему. Ты правду говори, а не притворяйся, не изображай. Артистка. Я вот тебе правду говорю. Тебе тошно? А почему? Кто ты, например?
Н и н а. Я жена Колина.
Б а б к а. А кто тебя в загс водил?
Н и н а. Это бумажка, и все.
Б а б к а. Что ж у тебя этой бумажки нету? Бумажка, а нету. Потому что он в тебе не нуждается.
Н и н а. Почему же. Он бы тогда прямо сказал.
Б а б к а. А чего ему говорить? Ему же лучше. Ты ему так только нужна. Для всяких дел... Он не прочь... А как человек нужна ты ему.
Н и н а. А вы не можете знать.
Б а б к а. Потому что ты ему не показалась. Ты маленькая, ничего в тебе такого нет, ты не хорошая.
Н и н а. А вы не можете знать.
Б а б к а. Завлекала бы его, как девочки завлекают, как все девки. Накрасилась бы там, завилась. Посмеялась бы, пошутила... Виду бы не показала, что он тебе нужен. А то ввалилась сразу в дом. У него другая, небось, есть.
Н и н а. Неправда.
Б а б к а. Да правда. Он с тобой так, от скуки на все руки. Родители тебя ему, можно сказать, подбросили. А он молодой, только из армии. И не задумался.
Н и н а. А вы не можете знать.
Б а б к а. Не могу! Да могу. Сначала он тебя и знать не хотел. А родители ему поставили раскладушку в твоей комнате. А бабку на кухню вытурили. Тьфу. Ты и рада.
Н и н а (с горящими щеками). Вы же ничего не знаете, ну как так можно говорить.
Б а б к а. А как мне говорить? Ты плачешь, так это вода. Мне плакать надо. Ты хоть куда денешься — хоть в то же общежитие, хоть к матери вернешься. А я куда? К Клавде только, да она шумит так, что и на мать накричит, не постесняется. Что я с ней и не живу-то, из-за криков. Она добрая, но языком как помелом метет. А теперь здесь еще шумнее. Скоро вся твоя родня сюда повадится... Эх, рубашечку, что ли, положить? (Идет к двери, дергает ручку.) Это что? Что это?
Н и н а. Не надо туда.
Б а б к а. Что не надо-то! В зубах я ее таскать буду, что ли?
Н и н а. Не надо.
Б а б к а. Дай ключ, а ну! Моду взяла.
Н и н а. После.
Б а б к а. Ну ты подумай! (В растерянности садится.)

Входит Таисия Петровна.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Холодно что-то. (Молчание.) Купила чего? (Идет к гардеробу, переодевается за дверцей.)
Б а б к а. Купила... Смертную рубашку. (Плачет.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ты еще... (С усилием снимает платье.) Ты еще... нас переживешь. Будет тебе.
Б а б к а. А вот я тебе сейчас скажу.

Нина отпирает дверь и мгновенно скрывается в боковушке, запирая за собой.

Видела, видела? Она меня не пускает в мою комнату мою же вещь положить. В мою комнату!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Охота вам... Делать нечего. С утра до ночи грызетесь.
Б а б к а. Ты меня с ней не смешивай.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мам, я с работы. Есть будем? Федю подождем только. Ох, ноги гудят. Вроде на работе сидишь как бобик, а поедешь в метро да на автобусе — так устаешь, так устаешь...
Б а б к а. Я прихожу, понимаешь, хочу положить к себе в комод... В мой комод.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Давай положим в шкаф.
Б а б к а. А почему это? Я хочу к себе положить. (Подходит к двери и стучит кулаком.) Открывай, ну!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да ладно тебе, не устраивай стукотни. И так голова разламывается. Собралось нас здесь больше чем нужно.
Б а б к а. Я, что ли, больше чем нужно?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Почему ты? Ну почему ты-то? Все на себя примеряешь.
Б а б к а. А она... Я ей сказала: иди к себе домой.
Т а и с и я  П е т р о в н а (выходит из-за дверцы, ложится на диван, разворачивает программу передач). Да... Видно, Николаю это все... Не очень. Мы во всем навстречу.
Б а б к а. Вот и я говорю.
Т а и с и я  П е т р о в н а (зевает). Что-то не выходит у нас ничего. Коля дома только что ночует. Отбился.
Б а б к а. Он так пить начнет и гулять, и пойдет, и пойдет. Ему никакого интереса нет домой приходить. (Все это она говорит достаточно громко, чтобы слышали за дверью.) Куда, интересно, он ходит?
Т а и с и я  П е т р о в н а (так же громко). Ну, молодой парень. Мало ли.
Б а б к а. Она его к дому не приучила, нет.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Верно. (Зевает.) Опять хоккей. (Она уже говорит обыкновенным голосом.) Сейчас Федя придет, на целый вечер волынку заведет.
Б а б к а (к двери). Заперлась еще! (Подходит к двери, стучит кулаком.) Открой, открой, хуже ведь будет.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ладно тебе.
Б а б к а (отходя). Да что же это, в самом-то деле.

Стук двери.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Вот Федя идет. Вон он идет. Мама, пойди разогрей там... У меня ноги отвалились уже...

Бабка выходит. Входит Федор Иванович.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вечер добрый! Сегодня хоккей? Молодых нема?

Нина, как будто только его и ждала, выходит.

Н и н а (обрадованно). Добрый вечер!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Что, сумерничала? Спит Коля-то?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Он еще не пришел.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (Нине). Спала, что ли?

Нина мотает головой.

Лицо красное.

Нина пожимает плечами.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Они опять с мамой поругались.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (махнув рукой). Сколько я говорил, Нинок, на богом обиженных не обижаются... Что ты, Нина, не принимай близко. Я знаешь сколько с тещей своей объяснялся! И так, и по-хорошему. А потом плюнул и не обращал больше.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Федя, ну как ты... Просто не знаю. Как можно!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну хорошо.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ты ведь знаешь...
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Знаю, знаю.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Не позволяла и не позволю кричать на маму.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да хорошо уже.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Погоди, что ты все мне рот затыкаешь? Ну что?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Я?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Я на мою маму не позволяю кричать, голос повышать. Никому. Моей маме нельзя грубить, она в своей жизни, знаешь, вынесла. Теперь она еще плакать должна.
Н и н а. Я ничего...
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мало того, что моя мама на кухне живет, свои дни проводит. У меня сердце кровью обливается, но мы с Федором Ивановичем молчим, никогда слова не скажем, потому что что же делать? Надо молодым дорогу давать. Мы даем. Но молодые тоже что-то должны. Хотя бы не показывать свой плохой характер.
Н и н а. Да не показывала я.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ей-богу, надоело. Молодые сейчас умные, сообразительные, неужели трудно понять, что жить вместе тяжело, да. Что когда в такой обстановке грубятина наружу лезет, то хоть в своем доме не живи.
Н и н а. Не грубила я...
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А ты слушай.
Т а и с и я  П е т р о в н а. От просто так люди не плачут. Мама не плакала, когда папу на фронте убило, а теперь еще будет плакать от тебя. Не жирно ли будет?
Н и н а. Откуда она плакала?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Слушай, слушай.
Т а и с и я  П е т р о в н а. И вообще, я хочу сказать тебе вот что...

Звонок.

Н и н а (кидается открывать). Это Коля!

Входит Иванов. У него возбужденный вид.

И в а н о в. Здравствуйте все, здравствуй, Нина.

Нина, ошеломленная, кивает. Остальные все замерли.

Нина, мне к тебе.

Нина и Иванов отходят в сторону.

(Шепотом.) Где Галя-то моя?
Н и н а (шепотом). А где?
И в а н о в (так же). Граня, что ли, ее взяла с собой в больницу?
Н и н а (так же). А я откуда знаю.
И в а н о в (срываясь на голос). Ничего не сказала, ушла с Галей. (Шепотом.) Денег не оставила...
Н и н а. Она завтра вечером придет.
И в а н о в. А пока я что буду?
Н и н а (весь дальнейший разговор шепотом). Не знаю. У меня нет.
И в а н о в. Попроси-ка три рубля.
Н и н а. Чего это?
И в а н о в. А есть мне нечего.
Н и н а. Да мама там, наверно, оставила. В авоське за окном-то висит?
И в а н о в. Откуда? (Громко.) Не дадите мне трояк до завтра вечера?

Родители переглядываются.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вроде нет ничего. Сейчас посмотрю. (Роется в пиджаке, посматривая на жену.)
Т а и с и я  П е т р о в н а (глядя в сторону). Только у нас ведь не сберкасса!
И в а н о в. Отдам же, ну.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вот тут что-то... Два рубля.
И в а н о в. Конечно, что вы. Отдам. (Серьезно кладет два рубля в карман.) Значит, до новых встреч. Родственники – они... Они друг другу, они такие, благодарим за внимание.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ладно. Чего там.
И в а н о в. Извиняюсь в таком случае. (Уходит.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Интересно.
Н и н а. Зачем вы только ему даете? Ой!..
Т а и с и я  П е т р о в н а (меняя тон). Кто же тебя знает. Мы же не звери. Надо дать.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Сегодня мы ему, завтра он нам. Выручит тоже.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мы, Нина, всегда готовы помочь. Ты сама это знаешь. Но ведь так бывает — ты к человеку всей душой, а он к тебе всем задом. Грубо, но так.
Н и н а. Зачем вы ему дали!..
Т а и с и я  П е т р о в н а. А мы всем даем. Сами не побираемся, а все к нам лезут. Потому что чувствуют. Все на нашу шею, буквально все, и мы всех везем. Почему у нас все есть, а у других ничего нет? Мы же не хуже других, тоже могли бы себе позволить без порток ходить и ни о чем не думать. Тоже могли бы легко прожить, ни о чем не думая. А мы все на себе везем. И мы готовы и два рубля, и пальто, и черта-дьявола, только чтобы спокойней было.

Нина хочет возразить.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты, Нина, слушай.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Как будто мы одни на свете должны всем дать. Потому что никто кроме нас об этом не думает, не задумывается, не бережет ничего. А мы ничего не бросим, все сохраним. Поэтому теперь мы должны быть добряками и всем раздавать направо-налево. А мы тоже хотим покоя. Чтобы нас не терзали, дали нам свои последние годы свободно пожить. Мы и не жили, можно сказать, вот вдвоем с Федей. Всегда кто-то.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (оживляясь). Это уж точно. Это я могу подтвердить. Всегда с тещей.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Нам, Нина, надо все серьезно обдумать. Тебе прежде всего надо подумать. Что ты в нашей семье представляешь, как тебе вести надо.
Н и н а. Да я ничего не говорила.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Дело не в этом теперь уже. Время-то идет. Мы же вот с Федей... Ты понимаешь? Не от нас ведь зависит. Мы же... не можем тебя замуж взять. (Невольно усмехается.)
Н и н а. Как?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну. (Опять усмехается.) Ведь это Коля должен. Не заставишь ведь его... Сами-то, без него, мы тебя не можем взять...
Н и н а. Конечно.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что конечно? Что, Коля тебе...
Н и н а (встрепенулась). А что?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну... Говорил?
Н и н а. Не знаю...
Т а и с и я  П е т р о в н а. Тут знать нечего. Говорил он тебе?
Н и н а. Вроде.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что говорил?
Н и н а. Что-то говорил.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что женится?
Н и н а. Нет. Ну, что... Там, разное.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А, это-то, это не считается. С Колей надо серьезно этот вопрос обговорить. Надо все выяснить. Что он собирается. Волоком не поволокешь.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Такие вещи добровольно.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А то уже мы с тобой в родственниках, а Коля ничего не знает.
Н и н а. Да это Иванов... Он так. Пошутил.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Так мы будем в родственниках кому угодно. Коля — молодой. Вон он где-то пропадает... Тоже, может быть, родственников нам готовит. (Пауза.) А мы, Нина, договорились, что твои все, пока ты у нас от Иванова спасаешься, к нам не ходят.
Н и н а. Не будут, не будут.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что-то слабо верю.

Раздается детский плач. Нина опрометью кидается в другую комнату.

Что это? А? А?

Таисия Петровна и Федор Иванович с опаской заглядывают в комнату и остолбеневают.
Из кухни выходит бабка, тоже смотрит.

Б а б к а. Вот оно. Вот оно.

Таисия Петровна и Федор Иванович возвращаются к столу на свои места.
Бабка остается стоять в дверях, как бы решив больше не давать закрывать дверь.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Да... Интересно.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Что же теперь делать-то? (Пытается шутить.) Может, и эту усыновим?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да. Правду говорится, добро должно быть с кулаками. А то сядут и поедут.
Б а б к а (в дверь). У нее соску заткнуло. Забило у нее. Подыми бутылку-то, не видишь? О, нескладная. (Уходит в боковушку.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ты понимаешь?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да, да.
Т а и с и я  П е т р о в н а. И своего брата тоже скоро нам подкинут. Будет у нас тут детдом. Потому что там пьянь эта сидит, а детям некуда.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да, да.

Бабка возвращается на свой пост и снова не выдерживает.

Б а б к а. Пеленки-то разболтались. Ноги наружу все. Зима ведь! Не могу. (Опять уходит в боковушку.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Надо делать что-то.
Н и н а (появившись). Маму в больницу положили...
Т а и с и я  П е т р о в н а. В больницу?!
Н и н а. На три дня только. Может, и на меньше.
Т а и с и я  П е т р о в н а (шокированная). Вот что!
Н и н а. А потом все.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, хоть на этом спасибо.
Н и н а. Всего три дня. Может, и меньше.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А зачем нам-то это?

Звонок.

Н и н а. Коля. (Бросается в прихожую.)

Все смотрят на дверь. Нина вводит молоденькую девушку, беременную, с закутанным лицом.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Наверное, это ошиблись, Нина. Зачем сразу сюда? Вам кого надо? Кого надо-то?

Девушка откидывает платок. Это Надя.

Н и н а. Ей Николая надо, она сказала.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Какого Николая?
Н а д я. Козлова.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Зачем?
Н а д я. По личному делу. (Достает платок, вытирает нос.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Какого Козлова?
Н а д я. Да вашего. (Прячет платок в сумку.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч (узнав Надю). Фу ты... А вы кто будете, вообще говоря?
Н а д я. Это не имеет значения.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Как, как то есть?

В дверях появляется бабка.

Б а б к а. Ой! Давно не видели. Это она. Ай-яй-яй...

Таисия Петровна садится на стул. Федор Иванович прислонился к стене.

Здрасьте!
Н а д я. Здорово. (Она говорит как-то безразлично и вяло.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Вы кто, простите, как вас зовут?
Н а д я. Надежда.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Как это я сразу вас не узнала.
Б а б к а. Изменилася.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Здорово изменилася.

Нина уходит в боковушку. Молчание. Видно, что Надя производит на всех страшное и тяжелое впечатление своим
видом, что все окружающие чувствуют невольное сострадание к ней и преодолевают это чувство — весьма успешно.

Т а и с и я  П е т р о в н а (найдя нужный тон). Подумать только, а?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нарочно не придумаешь.
Б а б к а. Вот бабы, бабы...
Т а и с и я  П е т р о в н а (сочувственно). Есть хотите?
Н а д я. Хочу.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Раздевайтесь, садитесь. Мама, давай здесь поужинаем.

Надя раздевается в прихожей, садится. Бабка и Таисия Петровна накрывают на стол, носят еду.

К столу, Надя. Хлеб вот, масло.

Надя начинает есть, все на нее смотрят.

Б а б к а. Изменилася...
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Точно.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Какой месяц-то у вас, Надя?
Н а д я. Седьмой.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ничего себе! (Спохватывается.) Да, выглядишь ты, Надя, прямо скажем... Да. Не та краса. Волос не тот.
Н а д я. А я в больнице лежала.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что, серьезное что-нибудь?
Н а д я. Да, было что-то...
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Н-ну... А как собираешься дальше?
Н а д я (пожимает плечами). Фиг его знает.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Мужа-то завела?
Н а д я. Мужа? Нет пока.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А живешь в общежитии?
Н а д я. Да.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Комнату обещают?
Н а д я. Обещали вроде — раньше. Обещали, как детдомовской.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А когда дают?
Н а д я. Теперь через два года, наверное.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, через депутата. Как матери-одиночке.
Н а д я. Да, надо. Я в больнице провалялась почти два месяца.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Надо в постройком обратиться. У нас в таких делах месткомовские бабы хлопочут.
Н а д я. Да. Закурить не найдется?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Извини, не курим. Нну, а кто отец?
Т а и с и я  П е т р о в н а (перебивает). Не курим. Маленький ребенок в доме.
Н а д я. У вас?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А что, у нас.
Н а д я. С каких пор?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А недавно. (Кричит.) Нинок! Выдь-ка.

Нина появляется на пороге.

Вот — жена Колина. Старая любовь, можно сказать.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Не ржавеет.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Любила его с первого класса и дождалась. Нин, посиди с нами.
Н и н а. Сейчас, надо только пеленки замыть. (Исчезает в комнате и выходит с комком пеленок в ванную.)
Т а и с и я  П е т р о в н а (Наде). А что к нам, какими судьбами занесло?
Н а д я. Так... Шла недалеко. Тут проходила, думаю, знакомые живут. У меня знакомых кроме вас нет.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Так уж и нет! Ой! Небось есть, и не один. (Смеется.)
Н а д я. Не те знакомые.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ой, ой, небось те.
Б а б к а. Как изменилася, просто не верится.

Плачет ребенок. Таисия Петровна вдруг срывается с места и бежит в боковушку, следом за ней бабка.
В комнату вбегает, на ходу вытирая руки, Нина.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ничего, ничего, Нинок... Туда... бабки побежали.

Нина снова уходит стирать.

Как чокнутые, эти бабки.
Н а д я. Сын или дочь?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Это... как там. Девка.
Н а д я. Как зовут?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А... Это неизвестно.
Н а д я. Еще не решили?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да нет.
Н а д я. У меня мальчик будет. Николай.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (лукаво). А по отчеству?
Н а д я. А Николаевич.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Почему это — Николаевич?
Н а д я. А Колин.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да брось, что ты, в самом деле. Ты у нас когда ночевала?
Н а д я. А я ж к нему ездила в Сызрань.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (так же весело). Да брось, ты так любому припишешь. Брось. Ей-богу. Зачем тебе? Все ведь без толку.
Н а д я. А он когда же успел... ребенка?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А ты, думаешь, одна к нему ездила? А?
Н а д я. Вот оно что. Ну, вы даете.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Видишь! А ты когда с ним к нам приехала, да?
Н а д я. Ну.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (сочиняя на ходу). Мы не хотели Коле сразу говорить, портить ему. Все же один раз человек из армии приходит. А она живет в нашем подъезде, все известно. Тоже, знаешь, переживала, что Коля привез кого-то.
Н а д я. Она? Ну да. Ну еще бы.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Так что вот что. Мы тебя так и встретили. Сама понимаешь. Теперь понимаешь?
Н а д я. А я думаю — что это вы все мне такие чумовые показались. Как звери дикие. Ну, думаю, семейка. Лучше сиротой оставаться. И Коля тоже мне показался... Сам не свой, слабый. Несамостоятельный. Противный, одним словом. Не мой. А тут вот что... Да...
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А что к нам теперь приехала?
Н а д я. Да девочки сказали, он ко мне приходил как-то. К девочкам зашел, а я их просила ничего никому не говорить.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А ты заходи, если что. Заходи к нам. Мы люди добрые, поможем, чем сможем. Пеленки там, распашонки. Не откажем. Мы всем даем, кто просит. Что Колин у тебя, это ладно, это ты малость приврала, согласись.
Н а д я. Да почему.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (не слушая). А помочь всегда поможем. Человек в беде, ни родных, никого. Так что заходи еще к нам.
Н а д я. Я сейчас пойду. Только зайду тут в одно место.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Проводить, показать?
Н а д я. Я помню. (Уходит.)

Из боковушки разговор слушают Таисия Петровна и бабка. Из прихожей — Нина.
Нина исчезает в ванной. Таисия Петровна входит в комнату.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, теперь мы поужинаем, что ли?

Хлопает входная дверь. Таисия Петровна и Федор Иванович прислушиваются. Входит Николай.

Н и к о л а й. Кто это у нас? Пальто чье-то висит.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Это к Нине, к Нине. Пойдем, Коля, пойдем-ка, что тебе покажу.
Н и к о л а й. Дай умыться с работы.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Пойдем, пойдем. Кто у нас там на кровати лежит!
Н и к о л а й. Кто лежит? (Внезапно встревожившись.) Кто это?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Вот и пойдем. (Уводит Николая.)

Федор Иванович срывается с места, уходит в прихожую, тщательно закрыв за собой дверь.
Хлопает входная дверь — это ушла Надя. Из боковушки выходят Николай и Таисия Петровна.

Н и к о л а й. А чего это она?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Понимаешь, мама Нины легла в больницу. Ненадолго. Не с кем оставить.
Н и к о л а й. Ты что-то радуешься. А где она спать будет?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А на раскладушке уложим.
Н и к о л а й. А я?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Где всегда. С Ниной.

Пауза.

Н и к о л а й. Понятно. (Мрачнеет.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Или на креслах устроим. Кресла сдвинем.
Н и к о л а й. А на кой она нам-то принесла? Чудеса прямо.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Где был-то?
Н и к о л а й. А что надо?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Пропадаешь.
Н и к о л а й. А что я, тут с вами буду развлекаться?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А с кем ты развлекаешься? Можно это знать?
Н и к о л а й. Да с мужиками... тут... одну вещь делали. В гараже у одного мужика.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мало тебе денег?
Н и к о л а й. Ты все сведения хочешь вытянуть, все. Тянешь, тянешь.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А потому что ты теперь не можешь как раньше. Почему тебя носит где ни попадя, когда здесь твой дом?
Н и к о л а й. Что же, теперь мне и отойти нельзя?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А чего же ты будешь отходить? Ходок какой. Ты свое отгулял.

Входит Федор Иванович.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй. Так я говорю в принципе?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Коля, ты что, нарочно глаза закрываешь на все? Нарочно видеть не хочешь? Я тебя не понимаю.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ладно, мама, пора сына замуж выдавать.
Н и к о л а й. Что случилось, что ли?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Почему случилось? Ничего такого.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Просто сколько можно-то?
Н и к о л а й. Сколько можно, столько и можно.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Нет, не скажи, Коля. Нет. Слава богу, у нас в семье такого заводу нет. С нами такое в первый раз происходит, не знаем, что и делать.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Но мы в принципе понимаем. В принципе! Что все это. Понимаешь? Человек всегда в первый раз с чем-то сталкивается, но должны быть какие-то законы.
Н и к о л а й. Минуточку. Вы этих законов уже не знаете, про какие толкуете. Современно люди всяко живут.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Люди так, а мы так. Мы, может, несовременные. Из прошлого века.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Вот ты женатый, а ведешь как холостой.
Н и к о л а й. Это смешно. Чего это я женатый.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Потому что, когда люди живут, они муж и жена.
Н и к о л а й. Вот народ.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Короче говоря, надоело. Тут много говорить, ля-ля разводить нечего. Нина у нас живет?
Н и к о л а й. Пусть уходит.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Это посмотрим еще.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Почему — пусть уходит? Как она может уйти, с какими глазами? Пожила и пошла? Так? Взяли в дом, потом надоела она нам — и наши пути разошлись?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Этого не будет.
Н и к о л а й. Вот, ей-богу.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нина, выдь сюда.

Нина входит, вытирая руки.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Садись, Ниночка.
Н и к о л а й. Уже Ниночка.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. В общем так, дети, надо идти расписываться.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мы хотим пожить спокойно. И мама должна не всю жизнь на кухне ночевать.
Н и к о л а й. Пожалуйста, я буду на кухне.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Нет, нам здесь всем поколениям тесно.
Н и к о л а й. Так говорила одна умная девочка Надя.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Давайте расписываться. Хватит. Туда-сюда, поди сюда — хватит.
Т а и с и я  П е т р о в н а. И вступите в кооператив.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вот именно! Как раз Мелконян у нас заделался председателем кооператива. Говорил мне, давай, если есть необходимость. Как раз!
Н и к о л а й. Что случилось-то, вы мне можете сказать? Скрывают, скрывают. Я вас изучил уже.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Накипело у нас у всех. Ты уже должен знать свое место, свой дом. Хватит, набегался... по общежитиям.
Н и к о л а й. Да вроде еще не совсем.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Я говорю — хватит. Нина, ты ничего не имеешь против?
Н и к о л а й. Она двумя руками за.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Почему же так.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ты гордость чужую не затрагивай.
Н и к о л а й. Да ладно. Гордость! Не тут будь сказано. Гордая вот Надя. Это да.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. О, много ты знаешь.
Т а и с и я  П е т р о в н а (перебивая). Завтра пойдете, подадите в загс.
Н и к о л а й. Да?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Будешь семейный, потом можно будет на очередь встать... на «Жигули»...
Т а и с и я  П е т р о в н а. Коле надо будет потом костюм купить импортный.
Н и к о л а й. Да?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А у меня материал есть на платье, белый. Вот пригодился как!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Отделим мы вас, и будете жить и вы, и мы поживем.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Только чтобы завтра без фокусов. Отпросишься у себя. А лучше я зайду за тобой, вместе с Ниной.
Н и к о л а й. Да? У меня, может быть, другие планы.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Другие планы или другая там, это нам известно, этого ничего не будет. Там все черным мраком покрыто и никто не скажет, что чье. А уж ты там ни при чем.
Н и к о л а й. В своих делах я как раз один при чем. Больше никто.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Я тебя уверяю.
Т а и с и я  П е т р о в н а. То есть точно, что ты попадешься в ловушку в жизни.
Н и к о л а й. Какая ловушка? Я сам за себя отвечаю. Как нельзя понять.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Понять-то все понятно. Но жениться на Нине надо.
Н и к о л а й (искренне). Почему?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ты вырастешь еще и поймешь, насколько мы понимаем. Только Нина, и только Нина, и никто.
Н и к о л а й. Нин, ты что, хочешь очень за меня замуж выйти?

Нина молчит.

Я ведь честно говорю, что жениться на тебе не хочу. Как же после этого ты сможешь?
Н и н а. Ладно тебе, Коля.
Т а и с и я  П е т р о в н а (взрываясь). Чувствуешь, что девочка в твоей власти? И по-всякому доводишь?
Н и к о л а й. А зачем это? Зачем делать этот вид, не понимаю, когда все так просто? Ей-богу, вы чудаки. Нина все знает, я ей говорил неоднократно. Она сама говорила, что все знает, но ее это устраивает.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Потому что она тебя любит!
Н и к о л а й. Да не совсем, минуточку, минуточку, не совсем. Нину не устраивает ее семья, она добровольно пришла к нам.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Она живет-то с тобой!
Н и к о л а й. Она живет, да. Так ей надо и необходимо. Я ее предупреждал, правда, Нина? Ей неудобно перед вами тут выступать, а я считаю, что сказать надо. Два человека, юноша там и девушка, живут вместе добровольно, так хотят, они оба живые люди. Это не значит, что есть что-то такое. Все обыкновенно. Так много живут. Даже всю жизнь. Должен человек с кем-то жить, в нем сильно звериное начало. Один в поле не воин, как сказано.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Что ты лепечешь, что лепечешь!
Т а и с и я  П е т р о в н а. Набрался откуда-то.
Н и к о л а й. А семья дело не случайное, а преднамеренное. Я не собираюсь жениться на Нине, я ей с самого начала говорил, и она приняла.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, вот что, тут пока что мы больше тебя понимаем, что с тобой происходит и кто тут воду мутит. И куда ты клонишь. Ты все думаешь, что нам неизвестно, а нам известно.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Пока не стало хуже, лучше ты послушай, что отец говорит.
Н и к о л а й. Ладно, пойду умоюсь, руки липкие.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ладно так ладно.
Н и к о л а й. Руки липкие. (Уходит.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Вот, Нина. Видишь, Коля с детских лет приучен руки мыть, вот ты и своих детей тоже так воспитывай.

Нина машинально кивает.

А ты не переживай. Все теперь, в колею попала. Ты что думаешь, так легко вообще мужика женить? Ко всему прибегают. И приворотного зелья дают выпить, такую гадость. (Шепчет на ухо Нине, смеется и плюет.)

Нина кивает.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Это ты про Соловьевых?
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да. Саму чуть не стошнило при этих словах. И все делают. А мужик, когда он женится, он все. На привязи. Он привыкает к месту, он места терять не любит, усилия тратить. Он будет сидеть, где сидел, только ему надо идти навстречу, чтобы ему была свобода. Будешь его отпускать, это все ничего, не мыло, не измылится. Пива выпьет в баре, в домино сыграет там, еще что-то. Футбол будет смотреть по телевизору. Ребенка ему родишь. И всё.

Нина кивает.

Самое главное, чтобы он чувствовал, что он хозяин.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Он и будет хозяином. Ему, Нина, с тобой повезло, не тушуйся.

Входит Николай. Все садятся за стол. Бабка выносит девочку.

Н и к о л а й. Её-то зачем?
Б а б к а. Пусть людей повидает.
Н и к о л а й. Что она там видит. Вверх ногами.
Н и н а. Она все видит. Но ей спать уже пора, глазки закрываются.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мы ей на ночь кресла сдвинем. На ночь, когда Федя телевизор посмотрит, он в кресле любит смотреть. Пока положи ее на кровать.
Н и к о л а й. До чего не люблю детей, терпеть не могу. Тошно смотреть.
Б а б к а. Ты ее там подушками обложи, чтобы не скатилась.

Нина уходит с Галькой.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. На чужих детей — тошно. А на своего не насмотришься. Когда ты маленький был, мы с тобой иллюминацию ходили смотреть и салют. Так грохнет, а ты у меня к коленям прижимаешься, прижимаешься. Сам весь дрожишь, пятишься, в глазищах слезы. Умора.
Н и к о л а й. А зачем водил, если боялся?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А я в тебе страх искоренял. Под самые пушки тебя водил.
Н и к о л а й. Человека из меня хотел сделать? Бесстрашного такого?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да, сказал бы.
Н и к о л а й. Все это бодяга, как говорила одна девочка Надя.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Вот заимеешь с Ниной сына, посмотрим, каким ты будешь отцом.
Н и к о л а й. Да мне все равно. Какой из меня учитель. Чему я научу.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Каждый видит, чего ему в жизни не удалось, и хочет, чтобы сыну удалось это.
Н и к о л а й. Что это-то?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну — все. Чтобы был смелый, таланты свои развивал, если есть талант. Например, к музыке. Чтобы не врал в жизни.
Н и к о л а й. За вранье ты меня драл ремнем.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Точно.
Н и к о л а й. А за это я стал тебе врать хорошо, так что ты не догадывался. И сам понимаю очень хорошо, когда врут. Вы, например, все врете.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Чего это мы врем, а ну-ка, скажи!
Н и к о л а й. А все.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Просто не знаешь, что и сказать.
Н и к о л а й. Чего тут знать-то.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ты просто нас вспомнишь, от чего мы тебя отстранили.
Н и к о л а й. От чего вы меня отстранили? От Нади, что ли? Так я понял?
Т а и с и я  П е т р о в н а. При чем тут Надя? Мы тебя от тяжелой жизни отстранили, ты пойми.
Н и к о л а й. И нечего было меня отстранять. Смешно даже.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты пока что, в принципе, никто. Ничего не видел и не знаешь, как слепой.
Н и к о л а й. Не скажи.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Без нас ты бы мигом пропал.
Н и к о л а й. Вот тут ты ошибаешься. Я не пропаду никогда и нигде. И меня — учти — никто не скушает с маслом. Я на своем стоять буду.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Это твое — гниль. Плесень. Есть то, что человека губит. Пьянство и все такое. И ты туда идешь.
Н и к о л а й. Вот тут ты жестоко ошибаешься. Я свое знаю, я своего не упущу. Руками буду держаться.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да что за нее держаться! Шатание одно! Она бог знает чего тебе припишет, а ты и рад.
Н и к о л а й. Что ты говоришь, не понимаю.

Звонок. Все замерли. Федор Иванович идет открывать и вводит Анну Степановну.

Ф е д о р  И в а н о в и ч (с легкой душой). Гостенька снова пожаловала, вот кто к нам. Что новенького? Садись, Степановна.
А н н а  С т е п а н о в н а. Я на минутку. Нина дома?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нина!

Нина входит.

А н н а  С т е п а н о в н а. Что там делается, господи боже ты мой! На втором-то этаже!
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, все точно. Опять новость принесла.
А н н а  С т е п а н о в н а. Ниночка, Иванов к вам полную квартиру навел, всех у гастронома собрал. Грузчиков там двое... еще дедушка из второго подъезда. Кого я увидела. Дверь настежь. Хоккей, что ли, смотрят, пьют ли, черт их знает. Граня-то в больнице, она утром ко мне с Галькой заходила. Ну, где Галька-то?
Т а и с и я  П е т р о в н а. У нас, где же быть ребенку.
А н н а  С т е п а н о в н а. Ну и правильно. А то Граня хотела мне оставить. А зачем, когда своей родни полно? Правда? Я ей говорю: Граня, пользуйся, пусть родня к тебе привыкает. Лучше, когда свои своим помогают. Это укрепляет мир и дружбу. А то, черт его не знает, родня теперь не родня, мало кто с родней дружит. Все хотят разъезжаться, а не то что. Моя Любочка со своим мужем, с Володей, тоже от нас выезжают: кооператив построили. Зять мой, Володя, хороший такой, жадный. Мы, говорит, мама, пока с вами будем питаться. Они по сто рублей в месяц откладывают. Гарнитур хотят покупать. Теперь квартира без гарнитура не считается. Ну, что делать-то, Нина, как выгонять будем?
Н и н а. Выгонять? А что мне их выгонять? Они в гости пришли. К нему пришли. Он же у себя дома. Почему я их выгонять буду? Мне не надо.
А н н а  С т е п а н о в н а. Все верно, Ниночка, а мужик — как ребенок. Он отдаст — не заметит и возьмет — не заметит. Не опомнится, а уж у него мебель вынесут. То-то у них тоже мозгов хватит взять первое попавшее да продать. Дедушка из второго подъезда, дядя Сеня, продал тут недавно бидон свой, бабушкин, за рубль. Они ведь тоже не фурычут, что это чужой дом. Их надо вот за руку взял и повел. А сами они только от гастронома да за уголок.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ниночка, ты там все же наведи порядок. Коля, пойди с ней, наведи, чтобы больше такого не было.
Н и к о л а й. А Нина сама может, она сама все может. Тем более мне все это вообще чужое место, кто я им. Нет, Нина когда надо, то ничего не боится и не стесняется, идет куда хочет.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Только без меня.
Н и к о л а й. Да, только без меня. Все вам Надя вспоминается, в душу запала. А у нее тогда палец нарывал, ей нельзя было посуду мыть.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, Ниночка, вы с Анной Степановной, я думаю, быстро сделаете что треба. Надо, что поделаешь. Пойди, пойди.
А н н а  С т е п а н о в н а. Да там дела на две минуты — все на выход, и все. Пошли-ка.
Н и н а. Сейчас, тетя Аня. (Уходит в боковушку.)

Все молчат. Федор Иванович включает телевизор. Нина быстро входит с ребенком, авоськой и бутылочками.

Пошли, тетя Аня. Я только куртку накину.
Б а б к а. Куда Галю-то понесла? Ну куда? Я что, не посижу?
Н и н а. Вроде все, ничего не забыла. Вроде все. Вещи я там, которые мне подарили, оставила. Выбросите либо что-нибудь. Счастливо, я пошла. А ты, Коля, поезжай в общежитие.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что это ты, Нина! Никуда мы тебя не отпустим.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Нечего ему в общежитие.
Н и н а. Поезжай, Коля. Там тебе интересно будет.
Н и к о л а й. Не заботься.
Н и н а. Счастливо вам, пока.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А ты выгонишь, вот и возвращайся, и все. Не обращай на него, он чумовой.

Нина и Анна Степановна уходят.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, Коля, отмочил ты. Куда ты зайдешь еще, сказать трудно. Ты же сам, своими руками ее выгнал. Совесть у тебя есть? Или вместо совести что у тебя? Как Нина теперь во двор даже выйдет?
Н и к о л а й. Обыкновенно. Кому какое дело?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Хотя бы Степановне дело.
Б а б к а. На скамейках всех нас перемоют, не выйдешь.
Н и к о л а й. Какой позор? Не понимаю. Пожили и разошлись. Ты вот жила с каким-то у себя во дворе. Когда молодая была.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Что!!!
Н и к о л а й. Да я знаю, подумаешь. Ну, был у тебя кто-то до отца. Ерунда какая.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты... сопля человеческая.
Н и к о л а й. Да не ругайтесь вы. Сейчас еще это будем обсуждать. Тоже мне, секрет.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Да кто тебе эту гадость сказал?
Н и к о л а й. Да сказали.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Клавдия небось.
Н и к о л а й. Ну, и жила ты с ним, и что? Ничего.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Пройдись, пройдись ногами по матери.
Н и к о л а й. А я это уважаю. Я это уважаю. Но и вы уважайте. У меня свое, у вас свое.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты себя с нами не можешь равнять! Сравнил!
Н и к о л а й. Я такой же человек.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. В том-то и дело, что не такой. У тебя совести нет, а у нас есть. Ты родителям, которые над тобой всю жизнь тряслись, ты хочешь подкинуть неизвестно чью жену с неизвестно каким ребенком. Ты этого хочешь, до этого достукиваешься.
Т а и с и я  П е т р о в н а (мягко). Ты неправильно понимаешь верность, Коля, сына. Ты, прости, еще как мужик — ноль. С Ниной ты жил почти три месяца и отправил ее куда подальше. А там что у тебя было? Горячая, думаешь, любовь? Нет, минутная страсть. Крашеные глазки, крашеные кудри — и все. А увидел бы все это без крашеных глазок — и побежал бы куда ноги несут. Но после женитьбы не больно много ты этой краски увидишь. Увидишь рожу, какая есть.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Тем более надо еще разобраться, чей ребенок. Через семь лет, мужики говорят, только посмотришь и скажешь — твоя кровь или не твоя. А ты уже разлетелся! Ребенок рождается от минуты, это недолго. Чему значение придавать.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Это не любовь, а слепня. Она быстро проходит. Глаза протрешь — и вот оно: никакой культуры поведения. Одни глаза намазанные.
Б а б к а. Видел бы он ее. Какие глаза там намазанные! Без намазки черные.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да небось уже видел. Видел свою Надю в последнем виде?
Н и к о л а й. Да нет.
Б а б к а. Ой, какая страшная! Глазищи ввалились, губы черные... Ногами еле перебирает.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Ну, выглядит она не так уж плохо. Так все женщины почти чувствуют... Особо тут страшного нет.
Н и к о л а й. Да она травилась!
Б а б к а. Травилась!
Н и к о л а й. Мне ее соседка по общаге сказала. Я ведь туда ездил.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Все. Значит, ребенок родится урод. Все.
Н и к о л а й. Ее в больницу даже отправили.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А ты знаешь, что это такое? Без рук или с двумя головами.
Н и к о л а й. Ну и что?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А тебе все равно, какой у тебя будет ребенок? Ты камень, камень.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Коля, ты валишь на себя большое дело, что и всю жизнь не расхлебаешь.
Н и к о л а й. Что вы все кричите? Я вот смотрю на вас и думаю: ну что кричат? Мне лень с вами в полемику вступать. Чудаки какие-то.
Т а и с и я  П е т р о в н а. А для тебя уж все решено?
Н и к о л а й. Само собой.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Сюда опять, к нам приведешь?
Н и к о л а й (смеется). Почему это?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А что, уголок снимешь? Учти, я тебе в таком деле не отец и никто.
Н и к о л а й. Не поможешь, значит? Ой, не могу. (Смеется.)
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты чего смеешься? Ремня захотел?
Н и к о л а й (смеется). Ой, не могу. Ремень, папа, ушел в далекое прошлое.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. А вот посмотрим. (Вынимает из брюк ремень. Руки не слушаются его.)
Т а и с и я  П е т р о в н а (кричит). Над отцом издеваешься, который тебя растил, только для тебя жил, музыкой с тобой занимался!!!
Ф е д о р  И в а н о в и ч (все еще путаясь в ремне). Вот я ему покажу музыку! Сейчас, сейчас покажу! (Выщелкивает ремень.)
Н и к о л а й (буквально катаясь от смеха). Ой, не могу!

Отец бьет Колю. Бабка кидается между ними. Коля хохочет и падает от смеха.

Б а б к а. Не трожь его! Он из вас один! Из вас единственный! Не трожь, говорю, погана рожа! (Закрывает его собой.)

Отец бросает ремень в угол комнаты, тяжело дышит. Таисия Петровна сидит потрясенная.
Федор Иванович ходит из угла в угол. Бабка сажает Колю на стул, стоит над ним.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты думаешь, жизнь так гладко катилась? Думаешь, у нас с матерью не было разного там? Все бывало. Я тоже живой человек, тоже живу и чувствую, но надо вовремя остановиться, подумать и щелкнуть выключателем.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Отец тоже не из бревна сделан. У него были ошибки. Но он все забыл ради тебя, ради тебя одного. И мы снова сошлись.
Б а б к а. Сошлися, да. Зачем только.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Сколько я тогда передумал, невозможно сосчитать. Но решил: нет. Нет и нет. У меня сын растет.
Н и к о л а й. Да знаю я об этом, мама к тебе еще на работу к директору ходила.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Знаешь, стало быть, можешь оценить. Теперь ты взрослый и понимаешь, что ничего не может удержать человека, никакой директор, ни родители, ничего. Вот как тебя сейчас. Но человек вспоминает о совести. В тебя вступило, это я себя узнаю. Но мы — Козловы, понимаешь? Мы все ради семьи, ради своих. Мы все сюда несем с матерью, все тебе. А кому еще? Нам, что ли?
Н и к о л а й. Все. Теперь скажу я. Я хочу внести ясность в это дело. (Быстро.) Я вашу точку зрения полностью разделяю. И я полностью с вами согласен.

Пауза.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Вот и хорошо. Ну и молодец.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ты?
Н и к о л а й. Я вообще ни о чем подобном даже, похожем, не думал. Это все вы за меня сочинили. Я вообще не собираюсь жениться. Вот что.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Как это?
Н и к о л а й. Я бы еще собрался на Наде, но, когда мне девчата ее сказали, какое там дело вышло, я сразу отошел в сторону. Отравилась — это такое дело. Это можно срок схлопотать. Лучше не вязаться с этим делом. Покушение на самоубийство, вот как называется. Чересчур она, что ли, гордая.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да не чересчур, не чересчур. Она вон, если правду сказать, к нам приходила, тебя ждала.
Н и к о л а й. А вы что?
Т а и с и я  П е т р о в н а. А мы ее проводили, все честь честью.
Н и к о л а й. И правильно сделали.

Пауза. Все приходят в себя. Бабка садится.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Ну, а почему тогда на Нине не женишься?

Николай пожимает плечами.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Он же сказал, ему рано.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (медленно). А вообще ты меня удивил. Я не ожидал.
Н и к о л а й. Не ожидал?
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Так... Мы тут воевали, а ты так поглядывал и думал. Пусть поволнуются, а я полюбуюсь. А мне смешно. Бейтесь лбом об стенку.
Н и к о л а й. Да вы мне не дали слова сказать.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Когда надо было, ты свои слова вставлял.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Действительно, как-то нехорошо. Мог бы подумать о нас. Мы ведь только о тебе думали.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Молодой ты, Коля, а уже делов натворил. Двух девочек чуть в гроб не загнал.
Н и к о л а й. Ну, пошло по новой.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Я тебя так воспитывал?
Н и к о л а й. Давай, валяй.
Ф е д о р  И в а н о в и ч (уже потише). Для тебя слово «совесть» — ничто.
Н и к о л а й. Давай хоккей смотреть.

Садятся, смотрят телевизор.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Мама, принеси мне воды, таблетку запить. (Держится за голову.)

Таисия Петровна идет из комнаты, ступает в прихожую и тут же возвращается, закрыв за собой дверь.

Т а и с и я  П е т р о в н а. Там Нина стоит. В прихожей. С Галькой на руках.

Все замерли. Бабка встает.

Б а б к а (уходя в боковушку). Я не могу так.
Н и к о л а й. Я же говорил — гордость, гордость. Она ко мне неровно дышит.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Кто-то тебя любит.
Н и к о л а й. Меня многие любят.

Бабка проходит через комнату с узелком.

Б а б к а. Пока до свидания. Я пойду к Клаве.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Мам, ты видишь, что творится. Утрясется все — я тебя обратно возьму.
Б а б к а. Я тебе что, сундук с клопами, возьмешь ты меня.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Да не сердись. Я за тобой приду.
Б а б к а. Пока до свидания. (Уходит.)

Над потемневшей сценой высвечиваются качели, на которых медленно и печально покачивается
Нина с ребенком на руках.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Принеси все же воды.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Не могу. Что хочешь.
Ф е д о р  И в а н о в и ч. Сходи ты, Коля.
Н и к о л а й. Пап, третий период.

Федор Иванович выходит в прихожую и тут же возвращается.

Ф е д о р  И в а н о в и ч. Там не Нина, там Надя стоит с ребенком. Ты перепутала все на свете. (Садится, держась за голову.)
Т а и с и я  П е т р о в н а. Бабушка впустила, что ли? Почему с ребенком?

Медленно открывается дверь, входит закутанная фигура с ребенком.

Н а д я. Я к вам пришла жить, у вас хорошо, две комнаты. Мебель.
Н и к о л а й. Родила, что ли, кого? Я ни при чем, я ни при чем, могу подсчитать.
Н а д я. Я к вам пришла жить. Он у меня родился без головы, его не прокормишь.
Т а и с и я  П е т р о в н а. Потому что ты травилась.

Надя медленно и печально возносится на таких же качелях, что и Нина.

Не обращайте на них. Если на них не обращать, они отстанут. (Оживленно.) Хоккей скоро кончится? Спать хочу.
Н и к о л а й. Уже все. (Встает, потягивается, но вынужден пригнуться, так как над его головой проносится Надя.)

Таисия Петровна встает и идет на полусогнутых среди беспорядочно мечущихся качелей. Качели снижаются.
Федор Иванович становится на четвереньки и ползет на кухню. Николай все глубже уходит с головой в кресло
и застывает почти в горизонтальном положении, задрав ноги кверху, чтобы отталкивать налетающие качели.


Занавес


1973

Hosted by uCoz