Л.Петрушевская. День рождения Смирновой
Москва, Изд-во "Искусство", 1989
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, июнь 2005


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

С м и р н о в а  Э л я.
Ш е с т а к о в а  П о л и н а.
Д р у ж и н и н а  Р и т а.
В а л е н т и н.


За столом сидят Эля и Полина.

Э л я. Это вам спасибо, что вспомнили про мой день рождения. Никто не вспомнил, а вы, незнакомый человек, пришли. Я ведь в этом году ничего не устраиваю, всех предупредила, чтобы не совались. Отца сегодня в больницу забрали, мать спит с сердечным приступом.
П о л и н а. Я сама бы никогда не вспомнила про ваш день рождения, я так замоталась. Это позвонила одна женщина, сказала, что Костя сегодня должен быть у вас, и попросила пойти к вам. Этой женщине очень нужен Костя. Она сказала, что у вас день рождения.
Э л я. Это она ошиблась. У меня-то день рождения был позавчера.
П о л и н а. А сегодня что?
Э л я. А сегодня пятница. Все в курсе, у меня дни рождения раз в год по пятницам. Знаете, раз в год народ надо подкармливать, а то озлобятся.
П о л и н а. Но эта женщина сказала, что Костя у вас будет точно.
Э л я. Надо же, какая настырная женщина. Кто это?
П о л и н а. Ее зовут Тамара.
Э л я. Какая это Тамара?
П о л и н а. Она бывшая жена одного Костиного знакомого. Фамилию не знаю.
Э л я. А как зовут знакомого?
П о л и н а. Его зовут Паша.
Э л я. Надо же, Пашу уже бросила жена. А что, она тоже сюда придет?
П о л и н а. Она из загорода звонила. Вряд ли.
Э л я. С этими бывшими женами никогда ничего не известно.
П о л и н а. Знаете, Эля, у него еще ведь мать умерла. У Паши.
Э л я. Что за жизнь!
П о л и н а. Жизнь просто потрясающая. Паша поехал за справкой в морг и какой день не появляется.
Э л я. А что было у матери?
П о л и н а. Что-то с кровью. Белые тельца.
Э л я. Скорее всего, Паша запил.
П о л и н а. Вот. Тамара тоже придерживается. Причем Костя единственный, кто связан с Пашей.
Э л я. Ладно. Будем ждать.

Пауза.

А Костя домой не будет звонить?
П о л и н а. Он когда звонит, отец отвечает, что таких нет дома.
Э л я. Костя об этом рассказывал. Он любит рассказывать. Говорит, одеваюсь я долго на работу, выхожу, теща у книжной полки стоит, подметает, и с суровым видом причем. Стало быть, там у нее, в книжках то есть, заначка есть. Они деньги в книжках хранят на текущие расходы. Дети еще неграмотные, а я, как известно, книжек не читаю. Опять-таки одного меня не оставляют, стараются. Но тут теще звонок. Теща в коридор. Звонит, как ясно из разговора, ее подружка, жена ее первого мужа, а это на час. Я взял книгу ихнюю, «Пятьдесят лет в строю», а там ничего.
П о л и н а. У нас мало денег. Папина пенсия, мамина совсем ничего, я младший научный да двое детей... Костя ведь не вносит денег.
Э л я. Нет, он говорит, нашел. В романе «Поджигатели» Николая Шпанова. А теща в коридоре как на иголках, кричит: «Извини, я сейчас разговаривать не могу». Не могу и так далее. Ее эта жена ее мужа первого глуховатая. Ну, говорит Костя, как я мечтаю: теща спросит — где деньги, а я скажу — возьмите на рояле. Там первые сто рублей.
П о л и н а. У нас нет рояля, чего он выдумал. И он денег никогда бы не взял.
Э л я. Да, он говорит, они так называемые порядочные люди. Я их денег не тронул.
П о л и н а. У нас только пианино.
Э л я. Полина, я вас давно хотела спросить, а как у вас с Костей?
П о л и н а. Что?
Э л я. Как складывается?
П о л и н а. Да как складывается, обыкновенно.
Э л я. Костя ведь мой друг. Я за него в книге расписываюсь, когда он опаздывает, потом, знаете, он уйдет, пиджак повесит, у него с Пашей свиданка у пивного ларька каждый день в одиннадцать утра, а шеф выйдет, я ему быстренько: Шестаков в изотопном блоке. А туда телефона нет.
П о л и н а. Он на вас просто молится, вы ему производственную травму оформили, помните, он тогда перелом ребра получил?
Э л я. Конечно, помню, я его якобы с лестницы привела. А он что тогда?
П о л и н а. У них тогда с одним знакомым грузчиком рояль к стене прижали.
Э л я. Хорошо, что еще рабочий день у нас не кончился, Костя не опоздал. Он называет — «опоздать на работу» — это прийти, когда кончается рабочий день.
П о л и н а. Как у нас складывается? Костя настаивает, чтобы мы уехали и жили от родителей отдельно. А я их не могу бросить, они старые. Потом, кто будет с детьми. Потом, на какие шиши купить квартиру. Так что все упирается.
Э л я. Полина! Выход один: надо разводиться.
П о л и н а. А детей без семьи оставить?
Э л я. А вы еще найдете себе. Вы еще молодая.
П о л и н а. О чем вы говорите.
Э л я. А вы зря Костю любите. Вы его поменьше любите. Не бегайте так за ним. Найдите себе кого-нибудь.
П о л и н а. Я ни о ком не могу без дрожи думать.
Э л я. Уже нашли кого-то?
П о л и н а. Кого?
Э л я. О ком без дрожи не можете думать. Надо же, я Костин друг, а ничего не знаю. Надо будет у него спросить.
П о л и н а. Никого у меня нет! Никого!
Э л я. А надо, чтобы был. Надо уметь клин клином вышибать.
П о л и н а. Конечно. А потом опять клин клином.
Э л я. А вы думали. У меня так вся жизнь на клиньях.
П о л и н а. Когда я была совсем девчонка, у меня были вот такие косы... И за мной ухаживал один лейтенант... А я училась в школе. И он получил назначение и уехал. Когда я выходила за Костю, я у того просила прощения, мысленно. Я думала, что Костя — это клин. А вышло, что на всю жизнь.
Э л я. Да ну, еще жизнь будет.
П о л и н а. Костя у меня только второй случай в жизни.
Э л я. Это не играет никакого веса. Тут один с нашей работки стал ко мне кадриться. Родители на даче, он шастает и шастает. Как-то раз засиделся, метро не ходит, в трамвай не содят. А денег у него на такси нет. А я принципиально в таких случаях не даю, отказываю. Я еще их снабжать должна. Перебьешься, говорю, с каким знаком пишется. Он тогда: «Я у тебя заночую». Ладно. А у меня белье в ванне какой день замочено, я плюнула, стала стирать глубокой ночью. Несу на балкон вешать, а он уже в трусах на тахте расположился и говорит: «Только не говори мне, пожалуйста, Смирнова, что я у тебя в жизни второй мужчина». Вот вам и второй в жизни случай, как вы говорите. Ну, вот. Я тогда плюнула, в родительской комнате на задвижку заперлась. Так он полчаса под дверью стоял, просил открыть, говорил, что мы взрослые люди, и что тебе стоит, и все такое. Что в таких случаях говорят. А потом лег как ни в чем не бывало и захрапел. Так храпел, я мимо пошла в ванную, он не слышал. Я не сплю, а он храпит. Все на свете прокляла. Потом еще с ним на работу пришлось ехать как одна семья. А вы говорите — второй случай в жизни.
П о л и н а. Вот вам и клин.
Э л я. Женщина вообще должна выходить замуж, когда она не любит, когда любят ее. Так что в следующий раз выходите без любви.
П о л и н а. Только под наркозом.

Звонят в дверь.

Если это Константин, не говорите ничего. Что я здесь.

Эля открывает, входит Дружинина.

Э л я. Дружинина, какое совпадение! Я только что о тебе подумала, хоть бы она не приходила.
Р и т а. Смирнова, поздравляю с днем рождения, желаю. Тебе подарок вермут италиано. Называется «Чинзано».
Э л я. А вон он уже стоит на столе, уже мне поднесли.
Р и т а. Завоз, что ли?
Э л я. Наверное, завоз. Знакомьтесь, это Рита, моя подруга, а это Полина Шестакова, жена Кости Шестакова, о котором ты много слышала.
Р и т а. Очень приятно. Это «Чинзано» к нам в буфет завезли.
П о л и н а. А я у нас в винном купила.
Р и т а. Наверное, завоз. А я тете Машке переплатила.
Э л я. Видали? У Риты там спецбуфет. Знаете, где она вкалывает? На Новодевичьем.
Р и т а. Обыкновенный буфет, тетя Маша.
П о л и н а. На Новодевичьем? Ой, у вас там, наверное, свежий воздух.
Р и т а. Прям свежий. Как в склепе сидим. Стены — во. Как в склепе. В пальто работаем.
П о л и н а. Вы знаете, какое совпадение? Мой папа спит и видит, как попасть на Новодевичье.
Р и т а. Как-нибудь заходите с отцом.
П о л и н а. Он у меня, вы знаете, пенсионер республиканского значения. Как они собираются все у одной там старушки, эта старушка тост поднимает и говорит: «Когда мы начинали, мы много мечтали. Теперь наши мечты сбылись. Все мы персональные пенсионеры». Видите как. А вы, оказывается, на кладбище работаете на таком. Просто совпадение.
Р и т а. Я, собственно, не на кладбище, а в музее. Там рядом музей статистики. Не имеет никакого отношения.
П о л и н а. А отец так мечтает о Новодевичьем!
Р и т а. Если ему интересно, пусть заходит. У нас, правда, утвержденный текст экскурсии, но для вас я расскажу пошире.
П о л и н а. Самое главное, у нас там бабушка моя лежит, мамина мама. Но больше четырех захоронений в одну могилу не дают. А там уже скопилось три. А мамина сестра еще жива, она уперлась: он, дескать, не прямая линия, а зять, боковая линия. А папа с мамой хочет лежать.
Р и т а. Вы давно без мамы? Я уже год.
П о л и н а. Что вы! Слава богу, живы. Все живы. У них режим дня. Они просто железные. Меня переживут. А я иногда думаю: вот бы мне первой умереть! Никого не хоронить.
Р и т а. Хитренькая.
Э л я. Тогда о чем речь? Девочки, еще выпьем, у меня все-таки день рождения.
Р и т а. Да, да, действительно. Ну, кто у тебя будет-то?
Э л я. Ты что, не могла мне позвонить? День рождения отменяется.
Р и т а. У меня девка болела, я с ней сижу, телефона в доме нет, сама знаешь. К тебе поехать, наняла тетеньку, шестьдесят копеек в час, с девкой сидеть. Уложила спать, тогда только поехала. А что, день рождения отменяется?
Э л я. Отец сказал, что больше такого безобразия в доме не потерпит, что его жизнь не к Петрову, а к Покрову... Сама знаешь. И за месяц заблаговременно начал больницу себе пробивать. Не можешь же ты при больном отце, которого в больницу заберут вот-вот, а все не дают направления. Сегодня наконец ему выделили. Отъехал, мать замучил, а я на работу не ходила...
П о л и н а. А что с отцом?
Э л я. Что всегда. Диабет, гипертония, склероз.
П о л и н а. А у моего папы аденома простаты, облитерирующий эндартериит и склероз.
Р и т а. Вот и мы такие будем.
П о л и н а. В том-то и дело.
Э л я. Что вы, он в больнице отдыхает от нас. Говорит, чтобы больше у меня без дней рождения.
П о л и н а. А мы давно все отмечаем в узком семейном кругу, все знаменательные даты. Папа ходит с трудом, а от гостей мусор, тарелки, расходы.
Э л я. Вот именно. Два года подряд я им делала баранью ногу, салаты, помидорчики доставала. Пролетает сорок-пятьдесят рублей, а дарят одни бутылки. Сами выхлебают и рады. В прошлом году мне подарили стеклянный мундштук, книжку «Древние бурятские памятники» и что-то еще...
П о л и н а. Нет, мне мама подарила серьги с изумрудами.
Э л я. Ну, ладно, будем думать, что у меня все же день рождения. Чокнемся. Первый тост за хозяйку, второй за прекрасных дам, третий...
Р и т а. Третий за детей. Шестьдесят копеек в час.
Э л я (Полине). Я слышала, у вас много детей?
П о л и н а. У меня двое, а у вас?
Э л я. У меня вообще.
Р и т а. А у меня девка. Очень замечательное существо пяти лет, зовут Таня.
П о л и н а. Нет, у меня Владику семь, а Светочке четыре с половиной. Ради них надо кое-как жить. Я тут в экспедиции была, летом в Каракумах. Вышла в пески, легла на бархан и думаю: вот бы так от солнца удар получить, умереть. Но детей ведь не оставишь, их надо поднимать. Старики уже старые.
Э л я. Да ну, все вырастут, у нас в стране все вырастают. Я вон без отца, без матери, у бабушки в Чулкове сколько жила? И получилась свободный человек. Отец с матерью были за границей, в горящей точке планеты. Туда с ребенком не разлетишься.
П о л и н а. А у меня мамин отец при царе был генерал-губернатор. Мамина мама была гувернанткой.
Р и т а. А сколько же лет вашей маме?
П о л и н а. Она поздний ребенок была у родителей. И я у них поздний ребенок.
Э л я. А я боюсь поздних детей. Среди поздних детей тридцать процентов идиотов, американцы просчитали.
Р и т а. Да ладно, я вон сама пишу диссертацию, вторую главу третий год, тоже все обсчитываю, просчитываю, знаю. Но главное, Полина, как вы умудряетесь с двумя стариками и с двумя детьми! Я вон, пока у меня мама болела, девку на пятидневку сунула. Она там коростой покрылась, а тут мама помирает, а тут начальница просила подать заявление по собственному желанию, что у нее экскурсоводов нет. У меня, говорит, есть на ваше место молодой энергичный товарищ, он быстро освоит тему. Какой-то выпускник.
Э л я. Чей-то сынок, наверное.
Р и т а. Я думаю, вам, наверное, муж помогает, иначе как с двумя детьми да со стариками на руках!
П о л и н а. Он мне ни капельки не помогает.
Р и т а. Как вам тяжело, я вам сочувствую.
Э л я. Это мне тяжело и тебе тяжело, а ей все прекрасно.
П о л и н а. Да, мне прекрасно. Стираю дважды в неделю. Мы в прачечную не отдаем, не хотим вариться в общем котле. Детей купаю два раза в неделю. Магазины ежедневно. Готовит мама. Еще пишу диссертацию.
Р и т а. У вас еще диссертация?
П о л и н а. А как же. Не только у вас. Печатаю ее сама. У нас машинистки со схемами берут тридцать копеек страничка.
Э л я. У нас двадцать пять, хотите договорюсь?
П о л и н а. Пять копеек меня не устроют. Потом у мамы довольно хороший «Ундервуд» остался от ее еще мамы. Она работала машинисткой. Пишбарышня называлась. После революции. Что такое пять копеек, на них не пообедаешь. Я вон не обедаю, беру с собой бутерброд, на горелке готовлю чай. Летом, когда наши на даче, дома хуже, никто не готовит. Так я ем суп из пакетиков. На два дня идет один пакет. Один раз двое суток сидела голодная. Костя привел к нам друга Пашу, и они мой суп на два дня сразу съели. Я с работы пришла и прямо заплакала. Холодильник пустой. Я же рассчитывала на горячий суп. А супа нет. Села печатать, печатаю и плачу. Костя на меня кричит, что, людей, что ли, нет кругом, заняла бы рубль, сбегала бы в столовую. А я плачу. Так и проголодала два утра и два вечера. Хлеб-то и сыр для обеда у меня был с собой в сумке, тоже на два дня. Иначе бы я не протянула. Обед обедала.
Э л я. Да ну, я всегда живу в долг. Играю в черную кассу. Денег нет и не будет, зато есть что надеть. Родители пока кормят. Все остается мне на булавки.
Р и т а. Ну да, как мы пошли к одной бабе на банкет. Защита диссертации. В ресторан. Наутро меня девочки на работе спрашивают, кто как был одет. А ты, спрашивают. А я, говорю, была в чем всегда, в отрепьях.
П о л и н а. А я всегда аккуратно хожу, я перешиваю из старого. У нас швейная машинка марки «Зингер», я перешиваю из своих старых школьных платьев, тогда носили длинное такое и широкое.
Р и т а. О, я это дико люблю, когда из ничего, из старых тряпок...
Э л я. Старая тряпка и есть старая тряпка.
П о л и н а. Нет, я недавно нашла в сундуке бабушкины пододеяльники, спорола с них кружева, прошвы и сшила себе блузочку.
Э л я. Да ну! Ветошь одна.
П о л и н а. Что вы, алансонские кружева, я подштопала. А некоторые думали, что это тюль, который они покупают рубль километр.
Р и т а. А я тоже всегда в старом хожу. Ну и что?
Э л я. Все равно я вам завидую. У вас трое детей. А у меня никого нет, поезд ушел. Без мужа я как-то не решилась, ребенок будет, спросит, что да как, да отчего размножаются. А мужа завести не решилась. Был меня моложе.
П о л и н а. Почему, случаев много, теперь многие выходят замуж за моложе себя. Такая мода, берут себе мальчиков.
Э л я. А я не решилась.
П о л и н а. А какая была разница?
Э л я. Двенадцать лет.
П о л и н а. А у нас на работе я знаю случай на восемнадцать лет разница. Он был только что из армии, а она такая огневая женщина из бухгалтерии, ей тридцать восемь, ему двадцать. Сначала они просто так жили. По буфетам в очередях друг другу очередь занимали. Пошли всякие разговоры. Было какое-то письмо. У нас же девушек подавляющее количество, восемьдесят процентов. Ну, ее вызвали куда надо. Она возмутилась, он тоже возмутился. Ну, и это их подтолкнуло. Им хотели как лучше, а вышло еще хуже. Потому что она в результате паспорт на стол кладет, а в паспорте штамп о бракосочетании. Все зашумели, но она умная женщина. Она все сделала как надо, она пошла по общественной линии.
Э л я. Обратилась в профком?
П о л и н а. Нет, что вы, она вошла в кассу взаимопомощи. Работать там ни у кого нет охоты, она стала казначеем. Баба она огневая, работа закипела, со всех взносы содрала, с кассиршей договорилась в день зарплаты. К ней же потом и стали подъезжать, кто за сотней, кто за чем.
Э л я. Ну и правильно, заткнулись. А сейчас как они живут?
П о л и н а. Сейчас-то живут хорошо. Она на инвалидности, у него почки отбиты. Друг друга поддерживают, в походы ходят, каждую субботу в лес. Питаются по системе йогов, на обед репочка, изюм, грецкий орех.
Р и т а. Я пробовала по системе йогов, когда совсем дошла, вся опухла. Но по системе йогов питаться еще дороже. Йоги, во-первых, питаются с рынка. На рынке все качественное, но та же репка стоит как индейка. И потом, нельзя ведь перед ребенком отделываться репкой! Ему курицу нужно.
Э л я. Куры и фрукты детям, как у нас соседка говорит. Давайте, девочки, выпьем того вина, которое стоит как две куры детям, плюс шестьдесят копеек в час по таксе.
Р и т а. Не напоминай.
Э л я. За мой день рождения. Ну, а что было дальше, Полина?
П о л и н а. Что она стала инвалид, это он ее два года назад все-таки угробил. На мотоцикле. Она ехала в коляске, ее потом по костям собирали. Она при этом хорошо держалась, мужественно, год пролежала в больнице, потом костыли отбросила, по стеночке ходила. А он говорит — теперь не мыслю жизни без нее, так что девочки наши опять умылись, фигу получили.
Э л я. Полина!
П о л и н а. Фигу. Он, правда, сначала вроде легко при катастрофе отделался, но теперь, видите, почки болят, отбил, значит, почки себе.
Э л я. Нет, это у него на нервной почве.
Р и т а. У нас в музее тоже девяносто процентов баб. Девять баб и одна штатная единица свободная, на восемьдесят пять рублей. Начальница мечтает какого-нибудь мальчика на это место взять. Все мечтает, домечтается, пока у нее единицу не сократят. А работать некому. А бабу она не берет.
Э л я. Я тоже баб не терплю.
П о л и н а. О присутствующих не говорят.
Э л я. А ты молчи, алансонское кружево. Нет, я бы так не смогла, за моложе себя выйти. Я слишком оглядываюсь, кто что скажет. Полина, а Костя ваш намного тебя старше?
П о л и н а. Мы одногодки.
Э л я. Но он старше?
П о л и н а. Нет, он меня моложе на девять месяцев и три дня.
Э л я. А вот я не могу, когда я старше, а он моложе. Мне кажется, все будут смеяться надо мной, связался черт с младенцем.
Р и т а. Недавно начальница анекдот рассказала. Приходит ребеночек из детского сада, пьет кисель, отхлебнет, подопрется рукой и говорит: мусикапи. Еще хлебнет, опять: мусикапи.
П о л и н а. А, знаю, у нас рассказывали.
Р и т а. Ну, вот. А мать спрашивает, что это все ты мусикапи, мусикапи. Ребенок отвечает: это наша воспитательница с нянечкой пьют из стаканчиков и говорят: эх, мусикапи сейчас.
Э л я. Не поняла сути.
Р и т а. Эх, мужика бы сейчас.
Э л я (Полине). Давно хотела спросить: это у вас какое кольцо?
П о л и н а. Изумруд с бриллиантами и платина. Это гарнитур с серьгами.
Э л я. Надо же, как похоже на чешскую бижутерию! Никогда бы не сказала! Молодец, Полина! Молодцы чехи.
Р и т а. А у нас в семье все пропало. У них в эвакуации все пошло в обмен на хлеб, на картошку. Дураки были.
Э л я. Куда это все девалось, у нас в Чулкове ничего похожего нет. Хотя были беженцы. И усадьба рядом была.
П о л и н а. А у нас тоже все сначала пропало. Наследство перешло к старшему маминому брату, девочкам дали только приданое. А у этого брата была домраба, Нора. Она всю войну работала на заводе, кормила брата, ничего не продала. Когда война кончилась, он на Норе из чувства благодарности женился. И все наши от них отвернулись. Но когда он умер, моя мама стала принимать Нору у себя, а потом мы с ней объединились, съехались по обмену. Мамина сестра так до сих пор нам этого не простила. Зато все наследство у нас.
Э л я. Теперь все детям перейдет.
П о л и н а. Да, хорошо, что девочка есть, ей все ценности достанутся, а не чужой невестке.
Р и т а. Тяжело чужую старушку было кормить-то.
П о л и н а. Тяжело. В праздник тоже лапкой тянется с рюмкой, чокается. А умерла она ровно в тот день, когда родилась Светочка. Как почувствовала, что пора комнату освобождать. Врачиха так и сказала — лечить вам ее только мучить.
Э л я. Ну и правильно сделали, сбагрили на тот свет... Хорошо, еще не отравили, может быть.
Р и т а. А у нас тоже все погибли да повымерли. Тоже ведь была большая такая семейка, профессорская. Дедушка до революции был блестящий студент, катал барышень на своем автомобиле, на скрипке играл... Где эта скрипка, хотела бы я знать... Хорошая, наверное, была скрипка, от мастера...
Э л я. А у нас в Чулкове тоже ни у кого ничего не сохранилось, хотя мы под немцем не были. Беженцы только у нас жили. Я там в книжном магазине подписалась на Достоевского и на «Всемирную библиотеку». Но это когда-то было так, теперь уже все в книжном магазине подмели. Сами разнюхали. Единственно, что у них осталось от темноты, — как чуть что, кого-нибудь посадят, они сразу к отцу... Он до сих пор у них котируется как шишка на ровном месте. Он у них кому-то раз в жизни помог, теперь расплачивается за это.
Р и т а. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, это закон, Смирнова.
Э л я. Какое там доброе дело! Он помог одному дяде Юре Смирнову, а тот, оказывается, на свадьбе кого-то топором посек. Дядю Юру освободили, остальным обидно. Деревня дуроплясова.
П о л и н а. У меня на Спасе-на-Песках тоже у папы целая улица Шараповых. Папа мой Шарапов, и целая улица Шарапова слободка. Мы туда один раз с Костей ездили, когда поженились. Лес. Волга. Мы из дома в дом ходили, целая неделя прошла на этом. Они из свеклы варят. Костя до сих пор вспоминает. Да. А они сразу после того наладились к нам ездить, а у отца режим строгий, он совсем не пьет, а водки вообще не употребляет, тем более самогонку.
Э л я. Конечно, они мешочники. Мать их моя раз и навсегда шуганула. Я еще маленькая была, но помню. Дядя Юра Смирнов приехал с дядей Петром. Сидят с отцом, в комнате накурено, нахаркано, отец расхрабрился, пьяненький, и кричит матери, а мы пришли с прогулки: «Давай, мамаша, ставь нам гаванский ром». А тогда еще дело при Батисте было. Мать взяла у них со стола пятилитровую банку грибов да как ахнет об пол!
Р и т а. Порезались?
Э л я. Обошлось.
Р и т а. Я тоже родственников раньше едва терпела, теперь-то почти никого не осталось, теперь я над ними трясусь. Все-то они друг на друга клепали, какие-то жилплощади вспоминали, заявления, письма, наркомовские пайки, кто деда обобрал, куда его шкаф с рукописями делся, куда серебро, куда библиотека. А мне ничего не надо. У меня есть кооператив, мне с головой хватает имущества. То они грибки во дворе красят, по два рубля собирают, то в фонд библиотечки просят... А у меня же наследств никаких.
П о л и н а. Через сколько войн прошли.
Э л я. Сейчас начнутся скоро наследства. Уже мода бриллианты собирать, золото. Я и то в очереди постояла, взяла.
П о л и н а. Наследства, если на них опираться в повседневной жизни, быстро проматываются.
Р и т а. У нас один знакомый получил неожиданно из Швейцарии наследство. Взял «Жигули», что еще. Кооператив себе и матери, холодильник, пианино, ковры. Еще что-то. «Жигули» у него вечно замусоренные, сам как ходил, так и ходит в чем попало, на «Жигулях» возит из лесу какие-то пни и коренья. Возит собаку к ветеринару. У него у собаки легкая форма шизофрении. В квартире бедлам.
П о л и н а. Потому что нет культуры.
Р и т а. Нет, культура есть, он ведь из Рюриковичей, причем последний в роду. И рожает одних девок, скоро будет третий заход, все ждут. Он в панике, не будет, говорит, продолжения нашей фамилии. А жена у него дочь какого-то генерала, совсем простая девка. А он из Рюриковичей. Холодильник у них уже течет, три раза мастера вызывали, дочки учиться музыке отказались как одна. Он говорит: с вещами я промахнулся. Ковры требуют пылесоса и все такое. Дал маху.
П о л и н а. Конечно, надо было золотом брать.
Э л я. А жить на чем? На бутербродиках?
Р и т а. Он говорит, надо было книг по искусству накупить. Это было бы нетленное богатство, нетленка. И читать их опять же можно, двойное богатство.
П о л и н а. А золото можно носить.
Р и т а. И будешь, как старший продавец, вся в золоте ходить.
Э л я. А что ты знаешь про старших продавцов? Человек стоит столько, сколько он стоит.
Р и т а. Вообще-то верно. У меня моя парикмахерша, Зинка, вся ходит в золоте, как чучело, но добрый человек. Тут рассказывает: пошел ее сын выкидывать мусор, возвращается, говорит — там на помойке кто-то спит, хрипит, не бросай сюда, сынок. Ну, она быстренько с сыном пошла, там действительно, старичок под стеной сидит, ночует. Он приехал в собес хлопотать себе пенсию, из подъезда его попросили, он приткнулся на помойке. Они этого старика привели к себе, ну, куда девать человека с помойки, они ему в ванной постелили, потом ванную вымыли, и все.
Э л я. Ну и зачем ты это рассказала?
Р и т а. Ну вот она в золоте ходит. Правда, как мастер она плохая.
Э л я. Оно и видно, ходишь вечно как лахудра, на голове сосульки одни.
Р и т а. Да у меня голова быстро пачкается. Через два дня опять мыть. Мотаешься — работа, детский сад, детский сад, работа. Чего там.
Э л я. И золото у твоей Зинки тридцать первой пробы, и мастер она такая же. Одно связано с другим, золото с мастером. Золото требует свое.
Р и т а. Ну да, как один мой знакомый говорил: она выходила замуж за сына больших родителей, а получила алкаша.
П о л и н а. Это кто вам так говорил?
Р и т а. Вы его не знаете, такого человека.
Э л я. Успокойтесь, это ей говорил этот, Рюрикович.
Р и т а. Нет, Рюрикович не сын больших родителей, у него старушка мама искусствовед, я к ним раньше приходила, они чай наливают, а насчет сахара извиняются. И генеральская дочь шла за него замуж по огромному собственному желанию, у него невест человек десять было, на выбор.
Э л я. Десятая была ты.
Р и т а. Одиннадцатая.

Пауза.

Э л я. А кстати, Дружинина, на тебе ведь тоже золото, обручальное кольцо, забыла? Но я бы на твоем месте не носила его на левой руке, так носят только вдовы, но отнюдь не матери-одиночки.
П о л и н а. Насчет золота: мама все боится войны, говорит, в случае чего живи как Нора: ничего не продавай, все оставь детям.
Э л я. А дети — своим детям. А жить когда?
П о л и н а. Мы живем ради детей.
Э л я. Один раз я ради детей, то же самое, пошла на преступление. Пока суть да дело, у меня образовался пятимесячный плод, чистить нельзя по закону. Но я стала вытравлять, деваться некуда. Чуть сама не подохла, попала в больницу на ту же самую чистку, вся черная, лежу, помираю. Так врач такой молодой был, никогда его не забуду, все это дело шваркает в тазик и говорит: «Эх, какого парня загубили!» Я даже сознание потеряла.
П о л и н а. Бывает, пятимесячные плоды кричат.
Р и т а. А я себе говорю: сколько у меня будет, все мое.
П о л и н а. Всех будете рожать?
Р и т а. Всех.
П о л и н а. Ну, это еще вам везет, что вы только раз попались.
Э л я. Да у нее случая не было.
Р и т а. В общем, да.
Э л я. То-то мужики от тебя шарахаются. А ко мне липнут. Потому что я думаю головой. Человек прежде всего должен себя осмыслить, что он есть в жизни. Может ли он рожать от моложе себя. А так получается — ты их плоди, они тоже наплодят, и никто даже не остановится, не подумает — имеет ли он право. Жить с моложе себя, губить парня, чтобы он потом с отбитыми почками ходил и репку жрал.
П о л и н а. Что вы расстраиваетесь, еще будет у вас на улице женское счастье, поверьте мне.
Э л я. А вот у тебя нет, не будет.
П о л и н а. А у вас и не было.
Э л я. А у тебя уже второй раз клин клином не вышел.
П о л и н а. Убивает еще детей.
Э л я. Клин! Клин!!!
Р и т а. Напились жутко. Голова кружится. Как я домой доеду... Тетенька уже уходит, наверное... Что ей эти шестьдесят копеек... Ну что я здесь сижу, чего жду... Танька одна проснется, будет кричать в темноте...
Э л я. Отца в больницу провожала, намерзлась, настрадалась, спать уже ложилась, тут она является. Видите ли, охотится за мужем. А он бегает от нее за километр!
П о л и н а. Я? Я не за мужем. Его ждет женщина по имени Тамара, потому что у Паши умерла мама.
Э л я. Вот пускай его Тамарка и ищет. Тамарка Пашу, а ты под это дело ищешь Костю.
Р и т а. У Паши мама умерла!..
П о л и н а. И еще мне Тамара сказала, что тут, на этом дне рождения, будет Костина женщина, его самая дорогая, зовут Рита Дружинина.
Э л я. Правильно. Тамарка же с Пашей разошлась, теперь начала проваливать все явки. Рита, молчи! Пашу-то надо найти.
Р и т а. Полина, он давно меня бросил.
П о л и н а. Да ну, господи, я это знаю. У Тамары застарелые сведения. Теперь у Кости женщина по имени Ира.
Р и т а. Кто сказал?
П о л и н а. Рита, детей не сотрешь с лица земли. А больше никто от него не родит. Он алкоголик. У него слишком большие алименты.
Э л я. Эта дура бы родила.
П о л и н а. Вот вам ваш бывший муж сколько платит алименты?
Р и т а. Когда восемь, когда десять рублей.
П о л и н а. Умножить на четыре... Это что за заработок такой, не поняла.
Р и т а. Я не знаю. Как будто бы он ушел на какие-то полставки, чтобы только не платить. Специально. Сам-то он зарабатывает на книжном рынке. Собирает еще картины.
Э л я. Вот тебе будет первое наследство Таньке.
Р и т а. Он ушел на полставки, потому что был против ребенка. Он настаивал на аборте. Был против Таньки. Ни разу ее не видел. Мы разошлись еще до родов.
Э л я. А я что говорю? И мой был против, и он меня бросил. Конечно, я стала страшная, меня рвало в каждой подворотне, ревела целые дни. Много себе позволяла. Один раз целую селедку съела. Он и сбежал от меня. Хорошо ли быть матерью-одиночкой, с отцом моложе матери на двенадцать лет, да еще и который не хочет ребенка знать, да еще безо всякой надежды? Хорошо ли это ребеночку... Маленький мой... Что я наделала, о, что я наделала...
Р и т а. Да ну, Полина, бросьте, в самом деле, какая Ира... Какая там Ира... Никакой Иры. Он погибает, а вы — «Ира».
П о л и н а. Ира и еще какая-то Кольцова в книжке у него появилась. И еще один ребенок на стороне, страдает диатезом экссудативным. Он просил меня достать кварцевую лампу для облучения ребенка, страдающего экссудативным диатезом.
Р и т а. Для Танюшки, это для нее. Для моей Танюшки. Давно просил?
П о л и н а. Да он еще до вас просил.
Р и т а. Когда?
П о л и н а. Когда мы еще не были женаты.
Э л я. Детей много, плюнешь и попал в детей.
П о л и н а. Отец должен быть с детьми. Баб много, а законных детей двое.
Э л я. А я что говорю? Мой поезд ушел.

Звонок в дверь.

Кто звонит, тот дурак!

Открывает, вводит Валентина с портфелем.

В а л е н т и н. Поздравляю, смотри, что я тебе принес! (Открывает портфель, показывает Эле.) Редкая вещь, дорогая. Через отца в спецбуфете. Слыхала? «Чинзано».
Э л я. Мы вас звали выгоняли, а вы перлись не хотели.
В а л е н т и н. Итальянский вермут.
Э л я. Ты чего пришел?
В а л е н т и н. В Японию еду, зашел проститься.
Э л я. В Японию еще куда ни шло.
В а л е н т и н. Скоро взносики платить мне будешь. Я теперь заделался председателем совета молодых специалистов, (Раздевается.) Отец машину купил. (Входит, видит Полину и Риту.) О, холёсенькие. Познакомимся, Валентин, срочно вылетаю в Японию. Что это с ними?
Э л я. У Паши, знаешь, мама умерла.
В а л е н т и н. Поминки?
Э л я. Нет, еще не похоронили. Паша куда-то пропал, без него не похоронят. Ты не знаешь, где он?
В а л е н т и н. Я? Откуда? Почему я?
Э л я. Мы вот ждем Костю, он вроде обещался прийти.
В а л е н т и н. Да-да, он, наверное, будет. Так что посидим, подождем. А ночь-то холодная, думал я, где я ночку коротать буду... Набегался, намерзся. А здесь тепло. А там холодно. Можно я согреюсь из вашей бутылочки, пока мою достанешь... (Наливает, пьет.)
Э л я. Учти, на такси у меня как не было денег, так и нет.
В а л е н т и н. Все с тех пор так и не разбогатела?
Э л я. А мама болеет, так что тише вообще.
В а л е н т и н. А я все никак не разведусь. Все езжу по заграницам, а разведенному не поездишь.
Э л я. Это ваше дело.
В а л е н т и н. Надо же, Пашина мать умерла... Жалко.
Э л я. И некому похоронить. Вот, сидим как идиотки. Куда, что...
В а л е н т и н. Ничего, люди кругом хорошие найдутся, наружи не оставят ее. С завтрашнего дня я подключаюсь. На меня можно положиться. Я человек действия, у меня в руках все. Девочки, не плачьте, к вам пришел ваш мальчик.
Р и т а. Ну да, как мы с Танькой смотрим телевизор, она мне говорит: «Мама, вот видишь, кто поскакал?» Я: «Поскакали две лошадки». Она: «Нет, мамочка, это кобыла и кобель».
П о л и н а. А я один раз на даче — Владик был еще маленький, Светочка вообще еще не родилась — вижу, Костя идет с двумя детьми: мальчик за руку, девочка на руках. И показалось мне, что это наши будущие дети... Так это Косте шло, двое детей. Оказалось, соседская девочка, с соседнего участка... Если бы у меня родился второй мальчик, я бы повесилась, но родилась девочка. А та, соседская, все время бегает через наш участок на улицу. Владик ее гоняет, приходит, говорит: «Она, мама, нашу малину объедает». А Костя ему отвечает: «Неужели, сынок, ты у меня жадным растешь. Ты же у меня не такой».
В а л е н т и н. Смирнова, как хорошо, что ты есть.

Конец

1977

Hosted by uCoz