А.Н.Островский. Поздняя любовь
Сцены из жизни захолустья в четырех действиях
Москва, Государственное изд-во Художественной Литературы, 1960, Собрание сочинений в десяти томах, т. 7
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, ноябрь 2004



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЛИЦА:

Ф е л и ц а т а  А н т о н о в н а  Ш а б л о в а, хозяйка небольшого деревянного дома.
Г е р а с и м  П о р ф и р ь и ч  М а р г а р и т о в, адвокат из отставных чиновников, старик благообразной наружности.
Л ю д м и л а, его дочь, немолодая девушка. Все движения ее скромные и медленные, одета очень чисто, но без претензий.
Д о р м е д о н т, младший сын Шабловой, в писарях у Маргаритова.
О н у ф р и й  П о т а п ы ч  Д о р о д н о в, купец средних лет.

Бедная, потемневшая от времени комната в доме Шабловой. На правой стороне (от зрителей) две узкие однопольные двери: ближайшая в комнату Людмилы, а следующая в комнату Шабловой; между дверями изразчатое зеркало голландской печи с топкой. В задней стене, к правому углу, дверь в комнату Маргаритова; в левом растворенная дверь в темную переднюю, в которой видно начало лестницы, ведущей в мезонин, где помещаются сыновья Шабловой. Между дверьми старинный комод с стеклянным шкафчиком для посуды. На левой стороне два небольших окна, в простенке между ними старинное зеркало, по сторонам которого две тусклые картинки в бумажных рамках; под зеркалом большой стол простого дерева. Мебель сборная: стулья разного вида и величины; с правой стороны, ближе к авансцене, старое полуободранное вольтеровское кресло. Осенние сумерки, в комнате темно.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Людмила выходит из своей комнаты, прислушивается и подходит к окну.
Потом Шаблова выходит из своей комнаты.

Ш а б л о в а (не видя Людмилы). Словно кто калиткой стукнул. Нет, почудилось. Уж я очень уши-то насторожила. Экая погодка! В легоньком пальте теперь... ой-ой! Где-то мой сынок любезный погуливает? Ох, детки, детки - горе матушкино! Вот Васька, уж на что гулящий кот, а и тот домой пришел.
Л ю д м и л а. Пришел?.. Разве пришел?
Ш а б л о в а. Ах, Людмила Герасимовна! Я вас и не вижу, стою тут да фантазирую сама промеж себя...
Л ю д м и л а. Вы говорите, пришел?
Ш а б л о в а. Да вы кого же дожидаетесь-то?
Л ю д м и л а. Я? Я никого. Я только слышала, что вы сказали: "пришел".
Ш а б л о в а. Это я тут свои мысли выражаю; в голове-то накипит, знаете... Погода, мол, такая, что даже мой Васька домой пришел. Сел на лежанку и так-то мурлычет, даже захлебывается; очень ему сказать-то хочется, что, мол, я дома, не беспокойтесь. Ну, разумеется, погрелся, поел, да опять ушел. Мужское дело, дома не удержишь. Да вот зверь, а и тот понимает, что надо домой побывать - понаведаться, как, мол, там; а сынок мой Николенька другие сутки пропадает.
Л ю д м и л а. Как знать, какие дела у него?
Ш а б л о в а. Кому ж и знать, как не мне! Никаких у него делов нет, баклуши бьет.
Л ю д м и л а. Он адвокатством занимается.
Ш а б л о в а. Да какое абвокатство! Было время, да прошло.
Л ю д м и л а. Он хлопочет по делам какой-то дамы.
Ш а б л о в а. Да что ж, матушка, дама! Дама даме рознь. Ты погоди, я тебе все скажу. Учился он у меня хорошо, в новерситете курс кончил; и, как на грех, тут заведись эти новые суды! Записался он абвокатом, - пошли дела, и пошли, и пошли, огребай деньги лопатой. От того от самого, что вошел он в денежный купеческий круг. Сами знаете, с волками жить, по-волчьи выть, и начал он эту самую купеческую жизнь, что день в трактире, а ночь в клубе либо где. Само собою: удовольствие; человек же он горячий. Ну, им что? У них карманы толстые. А он барствовал да барствовал, а дела-то между рук шли, да и лень-то; а тут абвокатов развелось несть числа. Уж сколько он там ни путался, а деньжонки все прожил; знакомство растерял и опять в прежнее бедное положение пришел: к матери, значит, от стерляжей ухи-то на пустые щи. Привычку же он к трактирам возымел - в хорошие-то не с чем, так по плохим стал шляться. Видя я его в таком упадке, начала ему занятие находить. Хочу его свести к своей знакомой даме, а он дичится.
Л ю д м и л а. Робок, должно быть, характером.
Ш а б л о в а. Полно, матушка, что за характер!
Л ю д м и л а. Да ведь бывают люди робкого характера.
Ш а б л о в а. Да полно, какой характер! Разве у бедного человека бывает характер? Какой ты еще характер нашла?
Л ю д м и л а. А что же?
Ш а б л о в а. У бедного человека да еще характер! Чудно, право! Платья нет хорошего, вот и все. Коли у человека одёжи нет, вот и робкий характер; чем бы ему приятный разговор вести, а он должен на себя осматриваться, нет ли где изъяну. Вы возьмите хоть с нас, женщин: отчего хорошая дама в компании развязный разговор имеет? Оттого, что все на ней в порядке: одно к другому пригнато, одно другого ни короче, ни длинней, цвет к цвету подобран, узор под узор подогнат. Вот у ней душа и растет. А нашему брату в высокой компании беда; лучше, кажется, сквозь землю провалиться! Там висит, тут коротко, в другом месте мешком, везде пазухи. Как на лешего, на тебя смотрят. Потому не мадамы нам шьют, а мы сами самоучкой; не по журналам, а как пришлось, на чертов клин. Сыну тоже не француз шил, а Вершкохватов из-за Драгомиловской заставы. Так он над фраком-то год думает, ходит, ходит кругом сукна-то, режет, режет его; то с той, то с другой стороны покроит - ну, и выкроит куль, а не фрак. А ведь прежде тоже, как деньги-то были, Николай франтил; ну, и дико ему в таком-то безобразии. Уломала я его наконец, да и сама не рада; человек он гордый, не захотел быть хуже других, потому у нее с утра до ночи франты, и заказал хорошее платье дорогому немцу в долг.
Л ю д м и л а. Молода она?
Ш а б л о в а. В поре женщина. То-то и беда. Кабы старуха, так бы деньги платила.
Л ю д м и л а. А она что же?
Ш а б л о в а. Женщина легкая, избалованная, на красоту свою надеется. Всегда кругом нее молодежь - привыкла, чтоб все ей угождали. Другой даже за счастие сочтет услужить.
Л ю д м и л а. Так он даром для нее хлопочет?
Ш а б л о в а. Нельзя сказать, чтоб вовсе даром. Да он-то бы пожалуй, а я уж с нее ста полтора выханжила. Так все деньги-то, что я взяла с нее за него, все портному и отдала, вот тебе и барыш! Кроме того, посудите сами, всякий раз, как к ней ехать, извозчика берет с биржи, держит там полдня. Чего-нибудь да стоит! А из чего бьется-то? Диви бы... Все ветер в голове-то.
Л ю д м и л а. Может быть, она ему нравится?
Ш а б л о в а. Да ведь это срам бедному-то человеку за богатой бабой ухаживать да еще самому тратиться. Ну, куда ему тянуться: там такие полковники да гвардейцы бывают, что уж именно и слов не найдешь. Взглянешь на него, да только и скажешь: ах, боже мой! Чай, смеются над нашим, да и она-то, гляди, тоже. Потому, судите сами: подкатит к крыльцу на паре с пристяжкой этакий полковник, брякнет в передней шпорой или саблей, взглянет мимоходом, через плечо, в зеркало, тряхнет головой да прямо к ней в гостиную. Ну, а ведь она женщина, создание слабое, сосуд скудельный, вскинет на него глазами-то, ну точно вареная и сделается. Где же тут?
Л ю д м и л а. Так она вот какая!
Ш а б л о в а. Она только с виду великая дама-то, а как поглядеть поближе, так довольно малодушна. Запутается в долгах да в амурах, ну и шлет за мной на картах ей гадать. Мелешь, мелешь ей, а она-то и плачет, и смеется, как дитя малое.
Л ю д м и л а. Как странно! Неужели такая женщина может нравиться?
Ш а б л о в а. Да ведь Николай горд; засело в голову, что завоюю, мол, - ну и мучится. А может, ведь он и из жалости; потому нельзя и не пожалеть ее, бедную. Муж у нее такой же путаник был; мотали да долги делали, друг другу не сказывали. А вот муж-то умер, и пришлось расплачиваться. Да кабы с умом, так еще можно жить; а то запутаться ей, сердечной, по уши. Говорят, стала векселя зря давать, подписывает сама не знает что. А какое состояние-то было, кабы в руки. Да что вы в потемках-то?
Л ю д м и л а. Ничего, так лучше.
Ш а б л о в а. Ну, что ж, посумерничаем, подождем Николая. А вот кто-то и пришел; пойти свечку принести. (Уходит.)
Л ю д м и л а (у двери в переднюю). Это вы?

Входит Дормедонт.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Людмила, Дормедонт, потом Шаблова.

Д о р м е д о н т. Я-с.
Л ю д м и л а. А я думала... Да, впрочем, я очень рада, а то скучно одной.

Входит Шаблова со свечой.

Ш а б л о в а. Где же ты был? Ведь я так полагала, что ты дома. Ишь как озяб, захвораешь, смотри.
Д о р м е д о н т (греясь у печки). Я брата искал.
Ш а б л о в а. Нашел?
Д о р м е д о н т. Нашел.
Ш а б л о в а. Где ж он?
Д о р м е д о н т. Все там же.
Ш а б л о в а. Другой-то день в трактире! Скажите, пожалуйста, на что это похоже!
Д о р м е д о н т. На биллиарде играет.
Ш а б л о в а. Что ж ты его домой не вел?
Д о р м е д о н т. Звал, да нейдет. Поди, говорит, скажи маменьке, что я совершеннолетний, чтоб не беспокоилась. Домой, говорит, когда мне вздумается, я дорогу и без тебя найду; провожатых мне не нужно, я не пьяный. Уж я и плакал перед ним. "Брат, говорю, вспомни дом! Какой же ты добычник! Люди работы ищут, а ты сам от дела бегаешь. Нынче, говорю, два лавочника приходили прошение к мировому писать, а тебя дома нет. Этак ты всех отвадишь". - "Я, говорит, по грошам не люблю собирать". А вот у меня последний рубль выпросил. Что ж, я отдал - брат ведь.
Ш а б л о в а. Озяб ты?
Д о р м е д о н т. Не очень. Я все для дому, а он нет. Я если когда и дров наколоть, так что за важность! Сейчас надел халат, пошел нарубил, да еще моцион. Ведь верно, Людмила Герасимовна?
Л ю д м и л а. Вы любите брата?
Д о р м е д о н т. Как же-с...
Л ю д м и л а. Ну, так любите больше! (Подает Дормедонту руку.) Вы добрый, хороший человек. Я пойду работу возьму. (Уходит.)
Ш а б л о в а (вслед Людмиле). Приходите, поскучаем вместе. (Дормедонту.) Ишь ты, как перезяб, все не согреешься.
Д о р м е д о н т. Нет, маменька, ничего; вот только в среднем пальце владения не было, а теперь отошло. Сейчас я за писанье. (Садится к столу и разбирает бумаги.)
Ш а б л о в а. А я карточки разложу покуда. (Вынимает из кармана карты.)
Д о р м е д о н т. Вы, маменька, ничего не замечаете во мне?
Ш а б л о в а. Нет. А что?
Д о р м е д о н т. Да ведь я, маменька, влюблен.
Ш а б л о в а. Ну, что ж, на здоровье.
Д о р м е д о н т. Да ведь, маменька, серьезно.
Ш а б л о в а. Верю, что не в шутку.
Д о р м е д о н т. Какие шутки! Погадайте-ка!
Ш а б л о в а. Давай гадать! Давай, старый да малый, из пустого в порожнее пересыпать.
Д о р м е д о н т. Не смейтесь, маменька: она меня любит.
Ш а б л о в а. Эх, Дормедоша! не из таких ты мужчин, каких женщины любят. Одна только женщина тебя любить может.
Д о р м е д о н т. Какая же?
Ш а б л о в а. Мать. Для матери, чем плоше дитя, тем оно милее.
Д о р м е д о н т. Что ж, маменька, я чем плох? Я для дому...
Ш а б л о в а. Да ведь я знаю, про кого ты говоришь.
Д о р м е д о н т. Ведь уж как не знать, ведь уж одна. А вот я сейчас пришел, бросилась к двери, говорит: "Это вы?"
Ш а б л о в а. Бросилась? Ишь ты! Только не тебя она ждала. Не брата ли?
Д о р м е д о н т. Невозможно, маменька, помилуйте.
Ш а б л о в а. Ну, смотри! А похоже дело-то!
Д о р м е д о н т. Меня, маменька, меня! Вот теперь только б смелости, да время узнать, чтоб в самый раз всю душу свою открыть. Действовать?
Ш а б л о в а. Действуй!
Д о р м е д о н т. А как, маменька, карты? Что они мне говорят?
Ш а б л о в а. Путаница какая-то, не разберу. Вон, кажется, купец домой собирается; пойти велеть ему посветить. (Уходит.)

Выходят Дороднов и Маргаритов.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Дормедонт, Дороднов и Маргаритов.

М а р г а р и т о в. А ведь мы с тобой старые приятели.
Д о р о д н о в. Еще бы! Сколько лет. Герасим Порфирьич, знаешь что? Выпьем теперь. Сейчас я кучера к Бауеру...
М а р г а р и т о в. Нет, нет, и не проси!
Д о р о д н о в. Как ты это, братец, странно! Мне теперь вдруг фантазия; должен ты уважить?
М а р г а р и т о в. Тебе эта фантазия-то часто приходит. Ты об деле-то... Завтра нужно нам к маклеру...
Д о р о д н о в. Да что об деле! Я на тебя, как на каменную стену. Видишь, я тебя не забыл; вот где отыскал.
М а р г а р и т о в (жмет ему руку). Благодарю, благодарю! Да, вот куда занесла меня судьба. Ты добрый человек, ты меня нашел; а другие бросили, бросили на жертву нищете. Дел серьезных почти нет, перебиваюсь кой-чем; а я люблю большие апелляционные дела, чтоб было над чем подумать, поработать. А вот на старости лет и дел нет, обегать стали; скучно без работы-то.
Д о р о д н о в. Скучно-то бы ничего, а ведь, чай, поди и голодно.
М а р г а р и т о в. Да, да, и голодно.
Д о р о д н о в. Бодрись, Герасим Порфирьич! Авось с моей легкой руки... Уж ты, по знакомству, постарайся!
М а р г а р и т о в. Что за просьбы! Я свое дело знаю.
Д о р о д н о в. Заходи завтра вечерком. Не бойся, неволить не буду, легоньким попотчую.
М а р г а р и т о в. Хорошо, хорошо, зайду.
Д о р о д н о в. Ну, так, значит, до приятного.
М а р г а р и т о в. Ах, постой, постой! забыл. Подожди немного!
Д о р о д н о в. Чего еще?
М а р г а р и т о в. Забыл тебе расписку дать, какие документы от тебя принял.
Д о р о д н о в. Вот еще! Не надо.
М а р г а р и т о в. Нельзя, порядок.
Д о р о д н о в. Да не надо, чудак. Верю.
М а р г а р и т о в. Не выпущу без того.
Д о р о д н о в. И зачем только эти прокламации?
М а р г а р и т о в. В животе и смерти бог волен. Конечно, у меня не пропадут, я уж теперь осторожен стал...
Д о р о д н о в. А разве было что?
М а р г а р и т о в. Было. Вот какой был случай со мной. Когда еще имя мое гремело по Москве, дел, документов чужих у меня было, хоть пруд пруди. Все это в порядке, по шкапам, по коробкам, под номерами; только, по глупости по своей, доверие я прежде к людям имел; бывало, пошлешь писарька: достань, мол, в такой-то коробке дело; ну, он и несет. И выкрал у меня писарек один документ, да и продал его должнику.
Д о р о д н о в. Велик документ-то?
М а р г а р и т о в. В двадцать тысяч.
Д о р о д н о в. Ого! Ну, что ж ты?
М а р г а р и т о в (со вздохом). Заплатил.
Д о р о д н о в. Все заплатил?
М а р г а р и т о в (утирая слезы). Все.
Д о р о д н о в. Как же ты извернулся?
М а р г а р и т о в. Все свои трудовые денежки отдал, дом продал - все продал, что можно продать было.
Д о р о д н о в. Так-то ты и в упадок пришел?
М а р г а р и т о в. Да.
Д о р о д н о в. Пострадал занапрасно?
М а р г а р и т о в. Да.
Д о р о д н о в. Небось нелегко было?
М а р г а р и т о в. Ну, уж я про то знаю, каково мне было. Веришь ли ты? Денег нет, трудовых, горбом нажитых, гнезда нет, жена и так все хворала, а тут умерла - не перенесла, доверия лишился, (шепотом) хотел руки на себя наложить.
Д о р о д н о в. Что ты! Наше место свято! Полоумный ты, что ли?
М а р г а р и т о в. Будешь полоумный. Вот так-то раз, вечером, тоска меня грызет, хожу по комнате, поглядываю, где петлю-то повесить...
Д о р о д н о в. Ишь ты, бог с тобой!
М а р г а р и т о в. Да заглянул в угол, кроватка там стоит, дочка спала, двух лет была тогда. Думаю, кто ж у ней-то останется. А? Понял ты?
Д о р о д н о в. Как не понять, голова!
М а р г а р и т о в. Кто у ней останется, а? Да так это гляжу на нее, воззрелся на этого ангела, с места не могу сойти; а в душе-то у меня точно тепло какое полилось, все мысли-то супротивные точно мириться между себя стали, затихать да улегаться по своим местам.
Д о р о д н о в. И такое это, выходит, произволение.
М а р г а р и т о в. Слушай, слушай! И с тех пор я так и молюсь на нее, как на мою спасительницу. Ведь уж кабы не она, ау, брат!
Д о р о д н о в. Да, оно, точно, бывает; только сохрани бог всякого!
М а р г а р и т о в. Так вот... Об чем я начал-то? Да, так вот с тех пор я осторожен, запираю на ключ, а ключ у дочери. Все у ней, и деньги и все у ней. Она святая.
Д о р о д н о в. Ну, к чему это ты такие слова?
М а р г а р и т о в. Что, что! Ты не веришь? Святая, говорю тебе. Она кроткая, сидит работает, молчит; кругом нужда; ведь она самые лучшие свои года просидела молча, нагнувшись, и ни одной жалобы. Ведь ей жить хочется, жить надо, и никогда ни слова о себе. Выработает лишний рублик, глядишь, отцу подарочек, сюрприз. Ведь таких не бывает... Где ж они?
Д о р о д н о в. Замуж бы.
М а р г а р и т о в. Да с чем, чудной ты человек, с чем?
Д о р о д н о в. Ну вот, бог даст, ты мне дела-то на двести тысяч сделаешь, так уж тогда...
М а р г а р и т о в. Ну, ты подожди, я сейчас тебе расписочку...
Д о р о д н о в. Ладно, подожду.

Маргаритов уходит в свою комнату.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дороднов и Дормедонт.

Д о р о д н о в (садится). Дела-то на свете тоже всякие бывают, все разное, у всякого свое, и всякий должен о себе. И не пожалеть иного нельзя, а и жалеть-то всякого не приходится; потому вдруг с тобой самим может грех случиться, так жалость-то надо для себя поберечь. (Смотрит на Дормедонта.) Строчи, строчи! Разве поговорить с тобой?
Д о р м е д о н т. Чего-с?
Д о р о д н о в. Ты... как тебя?.. Пописухин, поди сюда поближе!
Д о р м е д о н т. Вы бы поучтивее, коли не знаете человека.
Д о р о д н о в. Ах, извините, ваше благородие! А ты живи без претензиев, сытее будешь. Поди сюда, денег дам.
Д о р м е д о н т (подходя). За что-с?
Д о р о д н о в (дает три рубля). Так, здорово живешь.
Д о р м е д о н т. Покорно благодарю-с. (Кланяется.)
Д о р о д н о в (ерошит волоса Дормедонту). Ах ты, шаршавый, не нашей державы!
Д о р м е д о н т. Полноте! что вы?
Д о р о д н о в. А что, милый друг, этот самый стряпчий не сфальшивит, если ему документы поверить?
Д о р м е д о н т. Как можно, что вы!
Д о р о д н о в. Я бы и хорошему отдал, да те спесивы очень, надо его сударем звать, да и дорого. Так ежели ты какую фальшь заметишь, сейчас забеги ко мне, так и так, мол.
Д о р м е д о н т. Да что вы! Уж будьте покойны.
Д о р о д н о в. Ну, поди строчи!
Д о р м е д о н т. Да я кончил-с.
Д о р о д н о в. Только ты стряпчему ни гугу! Ты много ль жалованья получаешь?
Д о р м е д о н т. Десять рублей в месяц.
Д о р о д н о в. Что ж, это ничего, хорошо. Тоже ведь и тебе питаться надо чем-нибудь. Всякий от своих трудов должен; потому, взгляни: птица ли, что ли...

Входит Маргаритов, Дормедонт уходит.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Маргаритов и Дороднов.

М а р г а р и т о в (отдавая расписку). На, спрячь!
Д о р о д н о в (прячет расписку). Что это у тебя за писарек такой?
М а р г а р и т о в. Что ж, писарек? Ничего. Глуповат, а парень исправный.
Д о р о д н о в. Плут, я вижу, большой руки. За ним гляди в оба.
М а р г а р и т о в. Ну, не болтай пустого!
Д о р о д н о в. Доглядывай, советую. Ну, гости посидят, посидят, да и поедут. (Хочет идти.) Постой! Вот было забыл. У меня дома еще документ, это дело особь статья; я его с теми и не мешаю. Уж я его хоть бросить, так в ту ж пору; да дай, думаю, посоветуюсь, что с ним делать, все-таки жалко.
М а р г а р и т о в. В чем же дело?
Д о р о д н о в. Этот самый документ достался мне по наследству от дяди, вот со всеми бумагами, которые я к тебе привез. Да какой-то он сумнительный. Ну, думаю, и так много досталось, этого и жалеть нечего, что по нем ни получи, все ладно, а то хоть и пропадай он.
М а р г а р и т о в. На кого документ-то?
Д о р о д н о в. На бабу. Тут вдова есть одна, Лебедкина прозывается. Путаная бабенка.
М а р г а р и т о в. Да у ней есть что-нибудь?
Д о р о д н о в. Как не быть! Поразмотала, а все-таки заплатить в силах.
М а р г а р и т о в. Так давай, получим.
Д о р о д н о в. Получить можно, коли пугнуть.
М а р г а р и т о в. Чем?
Д о р о д н о в. Документ выдан за поручительством мужа, ей-то не больно верили, а поручительство-то фальшивое. Муж-то в параличе был, безо всякого движения, как она документ-то выдала.
М а р г а р и т о в. Так и пугнуть.
Д о р о д н о в. Оно и следует; только обстоятельному купцу связываться с бабой, я так понимаю, мораль. Я тебе передам, ты, как хочешь, от своего имени, а мне чтоб не путаться.
М а р г а р и т о в. Ну, так ты считай, что эти деньги у тебя в кармане.
Д о р о д н о в. Получи хоть половину!
М а р г а р и т о в. Все получу.
Д о р о д н о в. Не пожалеешь, стало быть?
М а р г а р и т о в. Что плутов жалеть!
Д о р о д н о в. Бабенка-то оборотиста, не оплела бы тебя на старости лет; заговорит - растаешь.
М а р г а р и т о в. Ну, вот еще! Толкуй тут! Вот тебе рука моя, что через два дня все деньги у тебя.
Д о р о д н о в. Значит, эту статью из головы вон. Завтра я тебе документ отдам. Ну, да ведь всего не переговоришь, что-нибудь к завтрему оставим; а теперь, по-моему, коли не пить, так самое время спать. Прощай!
М а р г а р и т о в. Посветите там кто-нибудь! (Уходит с купцом в переднюю.)

Из передней возвращаются Маргаритов, Шаблова и Дормедонт. Людмила выходит из своей комнаты.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Маргаритов, Шаблова, Людмила и Дормедонт.

Ш а б л о в а. Ужинать не прикажете ли?
М а р г а р и т о в. Ужинайте, коли хотите, я ужинать не буду. Людмилочка, я нынче долго просижу, ты спи, меня не дожидайся. (Ходит по комнате.)
Л ю д м и л а. Я сама хочу нынче посидеть подольше, поработать. (Шабловой.) Вы сейчас будете ужинать, никого ждать не будете?
Ш а б л о в а. Да надо бы подождать.
Л ю д м и л а. Ну, так я с вами посижу.
Д о р м е д о н т. Нет ли уж дельца и мне, Герасим Порфирьич, за компанию?
М а р г а р и т о в. Погоди, будет и тебе дело. Людмила, у меня дела, опять дела. Фортуна улыбается; повезло, повалило счастье, повалило.
Л ю д м и л а. Как я рада за тебя, папа!
М а р г а р и т о в. За меня? Мне уж, Людмила, ничего не нужно; я для тебя живу, дитя мое, для одной тебя.
Л ю д м и л а. А я для тебя, папа.
М а р г а р и т о в. Полно! Бог даст, будет у нас довольство; в нашем ремесле, коли посчастливится, скоро богатеют - вот поживешь и для себя, да как поживешь-то!
Л ю д м и л а. Я не умею жить для себя; в том только и счастье, когда живешь для других.
М а р г а р и т о в. Не говори так, дитя мое, не принижай себя; ты меня огорчаешь. Я знаю свою вину, я загубил твою молодость, ну, вот я же и поправить хочу свою вину. Не обижай отца, не отказывайся наперед от счастья, которого он тебе желает. Ну, прощай! (Целует Людмилу в голову.) Ангел-хранитель над тобой!
Л ю д м и л а. И над тобой, папа.

Маргаритов уходит в свою комнату.

Ш а б л о в а. Вот что видеть-то приятно, а у меня сынки...
Д о р м е д о н т. Маменька, я-то? Разве я вас не покою, разве я для дому не радетель?
Ш а б л о в а. Так-то так, да ждать-то от тебя много нечего. А вот брат и с умом, да... уж и не говорить лучше! Замучил мать! Майся с ним, точно с калечищем каким. (Прислушивается.) Ну, стучится, недолго дожидались. Пойти велеть пустить, да ворота запереть. (Уходит.)

Людмила подходит к окну.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Людмила и Дормедонт.

Д о р м е д о н т (про себя). Не теперь ли начать? (Людмиле.) Людмила Герасимовна, вы как о брате понимаете?
Л ю д м и л а. Я его не знаю совсем.
Д о р м е д о н т. Однако по его поступкам?
Л ю д м и л а. По каким?
Д о р м е д о н т. Против маменьки.
Л ю д м и л а. Что же он против нее сделал?
Д о р м е д о н т. А в трактире сидит.
Л ю д м и л а. Может быть, ему там весело.
Д о р м е д о н т. Мало что весело. Этак бы и я пошел.
Л ю д м и л а. Что ж вы нейдете?
Д о р м е д о н т. Нет-с, я не таких правил. Для меня дома лучше-с.
Л ю д м и л а. Полноте! Что здесь хорошего! Ну, уж про нас нечего и говорить; а мужчине-то, особенно молодому...
Д о р м е д о н т. Да-с, когда он не чувствует.
Л ю д м и л а. А вы что же чувствуете?
Д о р м е д о н т. Да я то-с, да я-с...

Входит Шаблова с запиской с руках.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Людмила, Дормедонт и Шаблова.

Д о р м е д о н т (про себя). Помешали!

Шаблова утирает слезы.

Л ю д м и л а. Что с вами?
Ш а б л о в а. Да вот чадо-то мое...
Л ю д м и л а (с испугом). Что такое?
Ш а б л о в а (подавая записку). Вот прислал с мальчиком из трактира.
Л ю д м и л а. Можно прочесть?
Ш а б л о в а. Прочитайте!
Л ю д м и л а (читает). "Маменька, не ждите меня, я заигрался. Со мной неприятный случай - я проигрываю; я связался играть с игроком, который гораздо сильнее меня. Он, как кажется, порядочный человек, ему нужно отдать деньги, а у меня денег нет; поэтому я не могу прекратить игры и все больше затягиваюсь. Если хотите спасти меня от стыда и оскорблений, пришлите мне с посланным тридцать рублей. Кабы вы знали, как я страдаю из-за такой ничтожной суммы!"
Ш а б л о в а. Скажите пожалуйста, "ничтожной"! Выработай-ка, поди!
Л ю д м и л а. "Я, для скорости, послал мальчика на извозчике; я жду и считаю минуты... Если у вас нет, найдите где-нибудь, займите! Не жалейте денег, пожалейте меня! Не губите меня из копеечных расчетов! Или деньги, или вы меня не увидите больше. Деньги пришлите в запечатанном конверте. Любящий вас сын Николай".
Ш а б л о в а. Хороша любовь, нечего сказать!
Л ю д м и л а. Что же вы хотите делать?
Ш а б л о в а. Что делать? Где же я возьму? У меня всего десять рублей, да и то на провизию отложены.
Л ю д м и л а. А ведь надо послать.
Ш а б л о в а. Проиграл, видите ли! А кто его заставлял играть? Сидел бы дома, так дело-то лучше.
Л ю д м и л а. Об этом уж теперь поздно разговаривать.
Ш а б л о в а. Диви бы в самом деле нужда! А то проиграл, крайность-то небольшая.
Л ю д м и л а. Нет, большая. Вы слышали, что он пишет: "вы меня больше не увидите".
Ш а б л о в а. Ну, так, батюшки мои, не разорваться ж мне из-за него. Тиран, мучитель! Вот наказанье-то! А за что, за что? Я ль его не любила...
Л ю д м и л а. Позвольте! К чему эти разговоры? Только время проходит, а он там ждет, страдает, бедный.
Ш а б л о в а. Страдает он, варвар этакий! Бери, Дормедоша, бумагу, напиши ему: с чего ты, мол, выдумал, чтоб маменька тебе деньги прислала? Ты бы сам должен в дом нести, а не из дому тащить последнее.
Л ю д м и л а. Постойте! Так нельзя, это бесчеловечно! Дайте мне конверт! Надпишите только! (Достает из портмоне пятидесятирублевую ассигнацию. Дормедонт надписывает конверт.)
Ш а б л о в а. Что вы, что вы! Пятьдесят рублей!
Л ю д м и л а. Теперь менять негде, да и некогда.
Ш а б л о в а. Да еще не последние ли у вас?
Л ю д м и л а. Это именно такой случай, когда посылают последние. (Берет конверт у Дормедонта, кладет деньги и запечатывает.)
Ш а б л о в а. Ведь он сдачи-то не принесет; теперь сколько же за эти деньги вам заживать у меня придется?
Л ю д м и л а. Нисколько, вы свое получите. Эти деньги я не вам даю, с ним считаться и буду.
Ш а б л о в а. Да ангел вы небесный! Ах ты, боже мой! Где ж такие родятся. Ну, уж я бы...
Л ю д м и л а. Несите, несите! он ведь ждет, считает минуты.
Ш а б л о в а. Дормедоша, иди ужинать, пожалуйте и вы; я сейчас...
Л ю д м и л а. Я не буду.
Ш а б л о в а. Дормедоша, иди! Есть же ведь на свете такие добродетельные люди. (Уходит.)
Д о р м е д о н т (про себя). Вот теперь, должно быть, в самый раз... (Людмиле.) Как вы к нашему семейству-то...
Л ю д м и л а (задумчиво). Что вы?
Д о р м е д о н т. Какое, говорю, расположение...
Л ю д м и л а. Да, да.
Д о р м е д о н т. Конечно, не всякий...

Шаблова за сценой: "Иди, что ли, я жду!"

Постойте, маменька. Конечно, я говорю, не всякий может чувствовать...
Л ю д м и л а (в задумчивости). Я не понимаю.
Д о р м е д о н т. Вы вот для брата, а чувствую я. Разве он может...
Л ю д м и л а (подавая руку). Покойной ночи! (Уходит.)

Шаблова за сценой: "Да иди! Долго ль ждать-то?"

Д о р м е д о н т. Эх, маменька! Тут, может, вся моя судьба, а вы мешаете! (Оглядывается.) Вот ушла. Ну, в другой раз; кажется, дело-то на лад идет.



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЛИЦА:

М а р г а р и т о в.
Л ю д м и л а.
Ш а б л о в а.
Н и к о л а й  А н д р е и ч  Ш а б л о в, старший сын Шабловой.
Д о р м е д о н т.
В а р в а р а  Х а р и т о н о в н а  Л е б е д к и н а, вдова.

Декорация та же.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Николай сидит у стола и спит, положив голову на руки. Маргаритов и Людмила входят.

Л ю д м и л а. Прощай, папа!
М а р г а р и т о в. Прощай, душа моя! (Отдает Людмиле ключи.) Вот тебе ключи! Пойдешь из дому, так бери с собой, не оставляй! У меня в столе документы, а я здесь никому не верю. Здесь, Людмилочка, сторона голодная, народ живет изо дня в день, что урвет, тем и сыт. Утопающий, говорят, хватается за соломинку; ну, а голодающий за то, что плохо лежит. Здесь все украдут и все продадут, а ловкие люди этим пользуются. Нужно подкупить человека на подлог, на преступление, нужно купить девичью честь - иди сюда, купишь, и недорого купишь. Когда ты увидишь, что сюда зайдет или заедет человек богатый, хорошо одетый, так знай, что он не за добрым делом зашел - он ищет продажной чести или совести.
Л ю д м и л а. А вчера к тебе купец приезжал богатый.
М а р г а р и т о в. Так ведь это чудо. Я сначала-то подумал, что либо ему фальшивое духовное завещание нужно, либо ограбить кредиторов сбирается, так за добрым советом приехал. Ко мне являлись такие-то господа, не мало я их гонял от себя. А живи я в центре Москвы, разве бы смели показаться с такими предложениями. Помни еще, Людмила, что рядом с нуждой всегда живет порок - это страшнее. Нужде многое можно простить, ее и закон не так строго судит; а когда твое трудовое украдут, чтобы пропить с свистом, с гамом, промотать в буйной компании - вот когда обидно. Вот, гляди! (Указывает на Николая.) Ему нужны деньги, очень нужны - пропить в погребке, проиграть на биллиарде в трактире.
Л ю д м и л а (с испугом). Папа, он услышит!
М а р г а р и т о в. Пусть слышит, я правду говорю. Бежать бы нам из этого дома, а куда? Дешевые квартиры все такие: либо за перегородкой мастеровые, которые уж совсем никогда не говорят по-человечески, а только ругаются с утра до ночи, либо у хозяйки муж или сын пьяницы. И ты, ангельская душа, должна жить под одной крышей с таким господином. Только видеть-то его для порядочной девушки уж есть оскорбление.
Л ю д м и л а (с укором). Папаша, потише!
М а р г а р и т о в. Что за церемонии с этим народом! Как его не бояться? Он в неделю гроша не выработает, а каждый-то вечер сидеть в каком-нибудь Кенигсберге или Адрианополе нужны средства. Береги пуще всего документы, да и деньги запирай крепче! Кстати о деньгах; дай-ка ты мне на расходы!
Л ю д м и л а. У меня нет денег.
М а р г а р и т о в. Куда ж ты их дела?
Л ю д м и л а. Истратила.

Маргаритов пристально смотрит на нее.

Что ты так смотришь на меня? Что за инквизиция, папа! Если хочешь, я тебе скажу, куда...
М а р г а р и т о в (прерывая ее). Нет, нет, не надо... я знаю. Я что в глазах-то твоих ищу? Для себя ли ты истратила, бедненькая, на свои нужды, на свое необходимое, или опять на баловство для меня, негодного старика. Вижу теперь, вижу, ждать буду, Людмила, ждать... не умела ты скрыть. А денег я у купца возьму, не беспокойся. Прощай! (Уходит.)
Л ю д м и л а (у двери передней). Прощай, папа! (Подходит к столу и смотрит с нежностью на Николая.) Милый мой, милый! Как ему неудобно, бедному! Дождусь ли я, мой милый, когда ты успокоишь свою умную, красивую голову на моих руках? Какое бы это счастье было для меня! (Молча смотрит на Николая.)

Входит Шаблова.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Людмила, Шаблова и Николай.

Ш а б л о в а. Да, вот полюбуйтесь! Каково матери-то смотреть! Ах, беспутная голова!
Н и к о л а й (просыпаясь). А? Что? Знакомый голос. Здравствуйте, маменька! Я ваш голос, маменька, особенно когда вы бранитесь, из тысячи узнаю.
Ш а б л о в а. Ах ты, непутевый! с чего это ты выдумал к матери за деньгами присылать? Какие у матери деньги? Да диви бы на дело, а то...
Н и к о л а й. Ну, что ж за беда такая! Знаете пословицу: "проиграл - не украл; денег нет, так сам дома". Покорно вас благодарю! Вот одолжили! (Хочет обнять мать.)
Ш а б л о в а. И не подходи!
Н и к о л а й. Ну, как угодно. (Садится у стола и подпирает голову рукою.)
Ш а б л о в а. Долго это будет продолжаться! скажи ты на милость!
Н и к о л а й. Что: "это"?
Ш а б л о в а. Гульба твоя.
Н и к о л а й. А, право, не знаю. До первого дела, я думаю.
Ш а б л о в а. Не отговаривайся! что бога-то гневить! Были у тебя дела и теперь есть.
Н и к о л а й. Нет, это не дела.
Ш а б л о в а. А что ж такое, по-твоему?
Н и к о л а й. Делишки.
Ш а б л о в а. Ну, вот извольте с ним разговаривать, когда он никаких резонов не принимает. Деньги-то все ухнул? Много ль домой-то принес? Мне кормить вас нужно.
Л ю д м и л а. Об этом говорить не нужно. Я прошу вас.
Ш а б л о в а. Ну, пожалуй, ну, как вам угодно. А ведь жалко, мы не миллионщики, по стольку-то зараз проматывать. Батюшки, что-то в кухне зашипело! Бежать скорей! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Людмила и Николай.

Н и к о л а й. Позвольте мне полюбопытствовать, с какой стати вы помешали маменьке говорить о деньгах и каким это чудом она вас послушалась?
Л ю д м и л а. Я просила ее просто из деликатности. Ей нужно было говорить не о деньгах.
Н и к о л а й. А о чем же?
Л ю д м и л а. Ей нужно было пожалеть вас самих, а не...
Н и к о л а й. То есть как пожалеть?
Л ю д м и л а. Пожалеть, что вы тратите свое здоровье, и просить вас беречь его.
Н и к о л а й. А вы бы стали ей поддакивать, конечно?
Л ю д м и л а. Да, и я бы стала... умолять вас о том же.
Н и к о л а й. Умолять? Это слишком много чести для меня.
Л ю д м и л а. И я бы стала умолять вас оставить дурное общество, не тратить даром своих способностей.
Н и к о л а й. И прочее и прочее... Знаю. Вы ведете себя, как и следует чувствительной барышне; чувствительные сердца всегда мешаются не в свое дело и лезут туда с советами, где их не спрашивают. Но маменька...
Л ю д м и л а. Деньги можно приобрести, но расстроенное здоровье...
Н и к о л а й. Невозвратимо. Бесподобно. Но маменька... Она чувствительностью не отличается, деликатностью также; для нее дороже всего деньги, для нее нет выше преступления, как истратить лишние деньги, и она замолчала. Я ждал бури и уж заранее запасся терпением на двое суток; и вдруг, вместо обычной рацеи: "мот, пьяница, растащил дом" - я слышу мораль от посторонних, которым до меня дела нет. Чудеса какие-то!
Л ю д м и л а. Извините!
Н и к о л а й. Нет, ничего. Разговаривайте, если вам это доставляет удовольствие.
Л ю д м и л а. Для меня всегда большое удовольствие говорить с вами.
Н и к о л а й. То есть поучать меня.
Л ю д м и л а. О нет!
Н и к о л а й. Отчего ж и не поучить! Это так дешево стоит.
Л ю д м и л а. Не будьте несправедливы, не обижайте меня! Я не обиды заслуживаю от вас.
Н и к о л а й. А благодарности. Разумеется, как же мне не благодарить вас! Вы учите меня, не имея на то никакого права; вы считаете меня дураком, потому что сообщаете мне за новость такие истины, какие всякий десятилетний мальчик знает.
Л ю д м и л а. Не то, Николай Андреич, не то. Я только прошу вас... все это так просто.
Н и к о л а й. Просите? Зачем? вы не знаете ни моей жизни, ни моего характера, ни положения, в котором я нахожусь... Маменька простая женщина, а и та поступила лучше: она знала, что мне деньги нужны, а не советы, и прислала мне денег.
Л ю д м и л а. Я вам прислала денег, а не маменька.
Н и к о л а й. Вы?
Л ю д м и л а. Я не хотела сказывать, но вы сами меня заставили.
Н и к о л а й. Вы прислали деньги? Что такое? Зачем вы это сделали? Кто вас просил? Маменька? Она заняла у вас, она обещала вам отдать?
Л ю д м и л а. Нет.
Н и к о л а й. Как же это случилось?
Л ю д м и л а. Я прочитала ваше письмо, я живо представила ваше положение; тут некогда было думать, нужно было торопиться.
Н и к о л а й (с чувством берет ее за руку). Благодарю вас. Разумеется, я вам эти деньги отдам при первой возможности; но позвольте вам заметить: вы поступили неосторожно.
Л ю д м и л а. Может быть.
Н и к о л а й. Вы меня не знаете, я могу не заплатить вам; а вы не так богаты, чтобы бросать по пятидесяти рублей.
Л ю д м и л а. Я об этом не думала; я думала только о том, что вам необходимо нужны деньги.
Н и к о л а й. Позвольте вам удивляться.
Л ю д м и л а. Чему тут удивляться, Николай Андреич? Мы живем в одном доме, я почти никого, кроме вас, не вижу... вы имеете столько достоинств...
Н и к о л а й. Боже мой! (Закрывает лицо руками.) Вы меня любите?
Л ю д м и л а. Удивительно было бы, если б я не полюбила вас.
Н и к о л а й. Зачем это, зачем? По крайней мере я себя не виню, я, кажется, не подавал вам никакого повода.
Л ю д м и л а. Нет, подали. Помните, с месяц тому назад, вот здесь, у этого окна, вы поцеловали мою руку и сказали, что вы бы умерли от счастья, если б вас полюбила такая женщина, как я.
Н и к о л а й. Да ведь это фразы, это та же шутка.
Л ю д м и л а. А зачем вы тогда же не сказали, что шутите? Вы бы спасли меня от страданий. А слезы на глазах? Ведь если слезы неправда, так притворство, обман, а уж не шутка. Какое надобно иметь сердце, чтоб шутить над такой девушкой, как я.
Н и к о л а й. Боже мой! Простите! Нет, я не шутил, я...
Л ю д м и л а. Я прожила свою молодость без любви, с одной только потребностью любить, я веду себя скромно, никому не навязываюсь; я, может быть, с болью сердца отказалась даже от мечты быть любимой. А ведь я женщина, любовь для меня все, любовь мое право. Разве легко побороть себя, побороть свою природу? Но представьте себе, что я поборола себя и была покойна и счастлива по-своему. Разве честно опять будить мои чувства? Ваш только один намек на любовь опять поднял в душе моей и мечты, и надежды, разбудил и жажду любви, и готовность самопожертвования... Ведь это поздняя, быть может последняя любовь; вы знаете, на что она способна... а вы шутите над ней.
Н и к о л а й. Нет. Вы действительно заслуживаете и уважения, и любви всякого порядочного человека; но ведь я способен погубить вас, загубить вашу жизнь.
Л ю д м и л а. А на что мне она? Губите! Я буду и тем довольна, если сумею чем-нибудь вашу жизнь усладить, утешить вас.
Н и к о л а й. Только усладить, утешить, и за это губить себя! Вы слишком мало себя цените.
Л ю д м и л а. Разумеется, мечты мои другие. Моя мечта - видеть вас покойным, счастливым, и для этого я готова на всякие жертвы, решительно на всякие.
Н и к о л а й. Ангел мой, Людмила Герасимовна, за прежнее простите меня! А на этот раз я поступлю с вами честно - я вас разочарую. Ваши мечты так мечтами и останутся; спасти меня невозможно, у вас нет средств для этого: я затянулся очень глубоко. Вы только себя погубите, и потому лучше посторонитесь с моей дороги. Ни спокойного счастья, ни такой женщины, как вы, я и не стою и желать не умею; мне нужно другое.
Л ю д м и л а. Что же другое?
Н и к о л а й. Стыдно вам сказать.
Л ю д м и л а. Если стыдно сказать, так, значит, стыдно и желать и делать.
Н и к о л а й. Да, вы правы. Но либо я рожден с дурными наклонностями, либо еще не перебесился. Ах, как я устал, как я изломан!
Л ю д м и л а. Отдохните.
Н и к о л а й (садясь у стола). Да, надо отдохнуть немножко, денька два дома посидеть.
Л ю д м и л а. Как я рада!
Н и к о л а й. Какая вы добрая! Эх, некрасива моя жизнь, Людмила Герасимовна; а впереди еще некрасивее.
Л ю д м и л а (подходя к нему). По крайней мере не обегайте меня, когда вам нужно будет утешение или участие.
Н и к о л а й (подавая ей руку). Благодарю вас, благодарю.
Л ю д м и л а (заметив у Николая револьвер в кармане, берет его). А это вот отдайте мне.
Н и к о л а й. Осторожнее, он заряжен.
Л ю д м и л а. Зачем он у вас?
Н и к о л а й. Я его купил дешево, мимоходом, у носящего, на глаза подвернулся. Деньги оставались, думал, все равно промотаю, а это вещь полезная, может быть и пригодится.
Л ю д м и л а. Я его запру у себя; когда вам понадобится, вы мне скажите.
Н и к о л а й (с улыбкой). Пожалуй, заприте. В самом деле, уберите лучше, а то глядишь, глядишь на него, да и пожалуй...
Л ю д м и л а. О каких страшных вещах вы говорите так равнодушно.
Н и к о л а й (смеясь). Вот толков-то наделаю. Не влюблен ли безнадежно, казенные деньги не затратил ли? Как будто нет причин проще...
Л ю д м и л а. Какие же?
Н и к о л а й. Жить незачем. Как хочется жить, так нельзя; а как можно, так не хочется. Да, уберите лучше... Скверно жить, Людмила Герасимовна.
Л ю д м и л а. Перестаньте, не мучьте меня. За мою откровенность будьте и вы со мной откровенны.
Н и к о л а й. Это чего ж вы хотите? Чтоб я рассказал вам всю гадость моего положения? Пожалуй, только не теперь, я устал очень.
Л ю д м и л а. И мне нужно идти со двора; а вот ужо, в сумеречках... Обещаете? Вы дома будете?
Н и к о л а й. Дома.
Л ю д м и л а. Ну, до свидания. (Заходит в свою комнату, оставляет там револьвер, надевает бурнус и платок, потом запирает свою дверь и уходит.)
Н и к о л а й. Вот некстати. Не в таком я теперь расположении, чтоб в эти сентиментальности путаться. А впрочем, что ж, помеха небольшая. Все-таки как-то теплее, когда тебя кто-нибудь любит.

Из передней выбегает Дормедонт.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Николай, Дормедонт, потом Шаблова.

Д о р м е д о н т. Маменька, маменька, Варвара Харитоновна приехала!

Шаблова входит.

Ш а б л о в а. Выдумывай еще! В наш-то курятник, да такая дама поедет. Не умеет она прислать-то! И лакея пошлет, так мать-то собачьей рысью к ней побежит; а то очень нужно ей самой ехать.
Д о р м е д о н т. Да ведь я не знаю-с; кому ж быть-то, как не ей! Посмотрите!
Ш а б л о в а (взглянув в окно). Что за чудо! И то ведь она. Видно, дело какое спешное!
Н и к о л а й. Маменька, коли меня спросит, скажите, что дома нет! (Уходит.)
Ш а б л о в а. Ах ты алистократ! Видно, дело-то не тяга, видно, у ней получше тебя есть. Бежать, встретить! (Выходит в переднюю и возвращается с Лебедкиной.)


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Шаблова, Лебедкина и Дормедонт.

Ш а б л о в а. Какими судьбами, матушка благодетельница? Кому молиться-то прикажешь?
Л е б е д к и н а. Это кто у тебя?
Ш а б л о в а. Сынок, матушка.
Л е б е д к и н а (Дормедонту). Вы тоже адвокат?
Д о р м е д о н т. Нет-с, я так.
Ш а б л о в а. Где ж ему! Он по домашней части. (Дормедонту.) И что ты тут толчешься?

Дормедонт уходит.

Л е б е д к и н а. Душа моя, Фелицата Антоновна, поскорей!
Ш а б л о в а. Да что поскорей-то? Чаю прикажете?
Л е б е д к и н а. Ну вот, чай! Ты мне карточки.
Ш а б л о в а. Мигом, матушка. Карты всегда при мне. Как солдат с ружьем, так и я с ними. (Достает колоду из кармана.) По какой части? По амурной, что ли?
Л е б е д к и н а. Да, да, поскорей!
Ш а б л о в а. Трефового короля-то класть, все того же?
Л е б е д к и н а. Да, все того же, трефового; только выколи ему булавкой глаза!
Ш а б л о в а (колет булавкой короля). Вот тебе, обидчику! (Раскладывает карты.) Матушка вантаж.
Л е б е д к и н а. Да какой от него авантаж! Другую неделю глаз не кажет; измучилась, не утерпела, к тебе бросилась.
Ш а б л о в а (рассматривая карты). Придет.
Л е б е д к и н а. Да ты погляди хорошенько! Займись этим делом, займись! Вот это какая дама-то? При чем она тут? Вот за нее-то ему глаза и выколоть.
Ш а б л о в а. Не греши! Она в стороне. Видишь, он от нее отвернулся.
Л е б е д к и н а. Да верно ли?
Ш а б л о в а. Гляди сама, коль не веришь! Что меня обижаешь! Я ль тебе не угадывала? Как, бывало, скажу "жди!", ну так и есть, к вечеру и тут как тут, ты и с радостью.
Л е б е д к и н а (смешивая карты). Ну, верю. Разложи-ка еще! Я было и забыла совсем.
Ш а б л о в а. Теперь на даму?
Л е б е д к и н а. На меня.
Ш а б л о в а (раскладывая). Дело, что ли, какое?
Л е б е д к и н а. Да ты гляди!
Ш а б л о в а. Вижу, дело денежное.
Л е б е д к и н а. Ты смотри хорошенько, платить мне или нет.
Ш а б л о в а (рассматривая карты). Пожалуй, что и заплатишь; по видимости так выходит.
Л е б е д к и н а. Ах, не хочется! Время-то к зиме; какие у меня зимой расходы, сама знаешь. Опера, вечера, новости из-за границы получат скоро, одни перчатки разорят.
Ш а б л о в а. Ну, да уж что говорить!
Л е б е д к и н а. Ах, не хочется платить. К зиме добрые люди занимают, а ты плати. Очень весело платить! Мне самой деньги нужны. Вот шляпка! Что в ней особенного? А с меня за нее взяли, что и не выговоришь. Хороша?
Ш а б л о в а. Хорошему все хорошо; а на волка хоть и лучше надень, все волк будет. Да ты должна, что ли?
Л е б е д к и н а. Разумеется, должна. Когда же я не должна бываю?
Ш а б л о в а. Кому?
Л е б е д к и н а. Купцу Дороднову. Я у дяди его занимала-то, а ему по наследству досталось. Тот был человек учтивый, подождал бы, а этот мужик серый.
Ш а б л о в а. Льготы не дает?
Л е б е д к и н а. Срок вышел, так я заезжала к нему сегодня утром, чтоб переписать документ. Вы, говорит, мне, сударыня, ничего не должны; я ваше заемное письмо передал стряпчему Маргаритову, с ним и извольте считаться. Видимое дело, что взыскать хочет.
Ш а б л о в а. Маргаритову? так ведь он у меня живет, в этих комнатах.
Л е б е д к и н а. Каков он?
Ш а б л о в а. Ефиоп.
Л е б е д к и н а. Не уступит?
Ш а б л о в а. Ни зерна макового.
Л е б е д к и н а. А чтоб ему на сделочку пойти; ведь не свои деньги. Взял бы с меня половину, а я бы за это ему тысячу рублей дала.
Ш а б л о в а. И заикнуться не даст. Честность-то уж больно некстати одолела его. А велика ли половина?
Л е б е д к и н а. Шесть тысяч.
Ш а б л о в а. Ишь ты! Кажется, кабы руки подошли, украла бы документ для тебя.
Л е б е д к и н а. Укради, голубушка! Смерть не хочется платить!
Ш а б л о в а. Украдешь у него! Он за семь замков запирает. Вот тут и живет. Еще дочка у него барышня тонкая; но при всем том, кажется, с Николаем амурничает.
Л е б е д к и н а. Да ты говори прямо! Любовница, что ль, она его?
Ш а б л о в а. Нет, матушка, что ты! Девушка она скромная. А что влюблена как кошка, так это уж правда.
Л е б е д к и н а. Ну, и то хорошо. Мне отличная мысль в голову пришла. Пожалуй, мое дело и поправится. А он дома?
Ш а б л о в а. Не велел было сказывать.
Л е б е д к и н а. Занят?
Ш а б л о в а. Какое занятие! Прогулял всю ночь, отдыхает.
Л е б е д к и н а. Не нуждается ли в деньгах? Я бы с удовольствием. Нельзя ли его видеть?
Ш а б л о в а. Чего у меня для тебя нельзя? Все можно. (У двери.) Николя, поди сюда! Толкуйте, а я мешать не буду.

Николай входит, Шаблова уходит.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Лебедкина и Николай.

Н и к о л а й (кланяясь). Чему обязан счастием?..
Л е б е д к и н а. Уж скажите лучше: блаженством.
Н и к о л а й (сухо). Что прикажете?
Л е б е д к и н а. Ничего не прикажу. Хотите кататься?
Н и к о л а й. Что такое? Не понимаю.
Л е б е д к и н а. Очень просто, я хочу прокатиться и приглашаю вас с собой.
Н и к о л а й. И вы не нашли никого, кроме меня? Кажется, у вас в провожатых недостатка нет.
Л е б е д к и н а. Ну, положим, что это мой каприз.
Н и к о л а й. Нынче у вас каприз: приласкать человека, завтра каприз: оттолкнуть, чуть не прогнать его. Как хотите, а уважая себя и желая себе спокойствия, при всей...
Л е б е д к и н а. Договаривайте! Я позволяю.
Н и к о л а й. При всей любви к вам, стараешься быть подальше от ваших капризов.
Л е б е д к и н а. Вы не знаете женщин. Их капризами нужно уметь пользоваться; женщина из каприза способна на многое.
Н и к о л а й. Я не Дон-Жуан.
Л е б е д к и н а. Не всё Дон-Жуаны, иногда нравятся и мечтатели, идеалисты. (Помолчав.) Говорят, в Стрельне зимний сад хорош.
Н и к о л а й. Да, говорят.
Л е б е д к и н а. Вот бы съездить.
Н и к о л а й. Что ж, поезжайте!
Л е б е д к и н а. Да ведь Стрельна все-таки трактир, одной ехать неприлично.
Н и к о л а й. А вдвоем с молодым мужчиной?
Л е б е д к и н а. Тоже неприлично. Но я из двух зол всегда выбираю то, которое приятнее. Посидеть под пальмой... и пообедать можно. Чего вы боитесь! Я вас не задержу, я вас обратно домой привезу, я заеду оттуда к вам чай пить. Ну, будьте полюбезнее!
Н и к о л а й. Пожалуй!
Л е б е д к и н а. Ах, милый друг мой, как иногда бывает скучно жить на свете!
Н и к о л а й. Ну, вам еще можно жить, а мне вот...
Л е б е д к и н а. Разве и вы тоже несчастны? Бедненький. А бежите от женщины! Да кто же может так утешить, как женщина? Дайте мне вашу руку!
Н и к о л а й (подавая руку). Об чем же вы плачете?
Л е б е д к и н а. Ах, мой милый друг, как тяжело жить женщине без опоры, без руководителя! Вы не знаете. Я очень несчастна.
Н и к о л а й. Видно, мне придется вас утешать, а не вам меня.
Л е б е д к и н а. О нет! это у меня на одну минуту; я сейчас опять развеселюсь. (Подходит к двери и громко.) Прощайте!

Выходят: Шаблова и Дормедонт и помогают Лебедкиной одеваться.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Лебедкина, Николай, Шаблова, Дормедонт, потом Людмила.

Л е б е д к и н а (Шабловой). Я твоего сына беру с собой.
Ш а б л о в а. Да возьмите, благо вам удовольствие. Чего он дома-то не видал.
Л е б е д к и н а. Мы в парк едем.
Ш а б л о в а. Разгуляйтесь! Неужто ж на месте сидеть? Еще мысли в голову полезут. А что за охота думать-то; нам не книги сочинять. От думы-то вред бывает.
Л е б е д к и н а (Николаю). Ну, идемте! (Поет из "Периколы".) "Я готова, я готова!"

Николай берет шляпу, повязывает на шею кашне.
Входит Людмила и, не раздеваясь, останавливается у своей двери.

Поживей, поживей, мой милый кавалер! (Шабловой.) Прощай, душа моя! Жди, мы вернемся к тебе чай пить.
Ш а б л о в а. Милости прошу.

Уходят: Лебедкина, Николай, Шаблова и Дормедонт.

Л ю д м и л а. Отец говорит, что богатые люди в наше захолустье за добром не ездят. У меня что-то непокойно сердце; мне кажется, что это посещение не к добру. (Раздевается и подходит к окну.)

Дормедонт возвращается.


ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Людмила и Дормедонт.

Д о р м е д о н т (про себя). Вот случай-то! Вот когда в самый раз. Людмила Герасимовна, не прикажете ли чего папеньке сказать? Я иду, он мне велел в окружной суд приходить.
Л ю д м и л а. Нет, ничего.
Д о р м е д о н т. Людмила Герасимовна, видите?
Л ю д м и л а. Что?
Д о р м е д о н т (указывая на окно). Брат-то, точно барон какой развалился в коляске. Вот стыда-то у человека нет! Ему бы скрываться. Ух, покатили!..
Л ю д м и л а (садясь у стола). Зачем скрываться?
Д о р м е д о н т. От добрых людей, ну и от кредиторов. Ведь его на цугундер, Людмила Герасимовна.
Л ю д м и л а. Что, что?
Д о р м е д о н т. Завтра в яму опустят.
Л ю д м и л а (с испугом). Как? в какую яму?
Д о р м е д о н т. К Воскресенским воротам, за долги: беспременно-с ему сидеть, и долго сидеть. Я сам и исполнительный лист видел, и кормовые представлены; только маменьке не сказываю; что ее беспокоить!

Людмила чуть не падает; облокачивается на стол и поддерживает голову руками.

Да и поделом ему! Конечно, по родству, жаль. Мы с вами, Людмила Герасимовна, станем навещать его - все-таки брат. Калачиков ему будем носить. Так ведь, Людмила Герасимовна? Ай, что такое? Маменька, Людмила Герасимовна умирает!



ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЛИЦА:

Ш а б л о в а.
Н и к о л а й.
Д о р м е д о н т.
Л ю д м и л а.
Л е б е д к и н а.

Декорация та же.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Людмила сидит у окна, Шаблова стоит подле нее.

Ш а б л о в а. Самовар-то весь выкипел. Ишь закатились! Да и то сказать, что им торопиться-то! Сидят проклажаются, едят стерлядей да шампанское пьют. Уж нечего сказать, Варвара Харитоновна пожить умеет, со вкусом женщина. Ну, а моему это на руку: замашки барские, деньжонок нет; а с ней-то и в коляске проедется, и сигару выкурит, развалясь, - будто и в самом деле помещик. А вот и они катят.
Л ю д м и л а. Сделайте одолжение, Фелицата Антоновна, когда эта дама уедет, скажите мне: мне необходимо поговорить с Николаем Андреичем. Отдохну пойду, я так сегодня устала, много ходила. (Уходит.)

Входят Лебедкина и Николай.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Шаблова, Лебедкина и Николай.

Ш а б л о в а (помогая раздеваться Лебедкиной). Ну вот, матушка Варвара Харитоновна, опять я вас вижу. Эко счастье! В день по два раза. И самовар-то, точно знает, для кого поставлен, так-то старается, надселся, кипевши.
Л е б е д к и н а. Пей сама, я пила уж.
Ш а б л о в а. Да нельзя же! Хоть одну чашечку.
Л е б е д к и н а. Погоди, Фелицата Антоновна, не мешай нам; у нас интересный разговор.
Ш а б л о в а. Ну, как угодно. Может, после выпьешь, я подожду.
Н и к о л а й. Людмила Герасимовна дома?
Ш а б л о в а. Дома; да ничего, она отдохнуть легла.
Н и к о л а й (Лебедкиной). Во всяком случае, разговаривайте потише.
Л е б е д к и н а. А я тебе на твоего сына жалуюсь, может помочь мне, а не хочет.
Ш а б л о в а. Что это ты в самом деле, Николай! Ты меня не стыди перед благодетельницей! Важность-то надобно оставить. Мы для Варвары Харитоновны всё должны... как рабы... не разбирая.
Н и к о л а й. Хорошо, маменька, хорошо!
Ш а б л о в а. Да, кажись... да заставь она меня человека убить - убью для нее, право; а не то что малость какую.
Л е б е д к и н а. Полно, Фелицата Антоновна, я шучу.
Ш а б л о в а. Да какие шутки! Нет, уж он такой зародился, ничего-то для дому. У нас, матушка, у бедных людей, кто в дом несет, тот и радетель.
Н и к о л а й. Прежде нужно честно добыть, да потом в дом и нести.
Ш а б л о в а. Нет-то мне ничего противней этой твоей философии. Когда твоей чести дождешься-то, а есть-то всякий день хочется; так уж честно ль, не честно ль, а в дом тащить ты обязан.
Л е б е д к и н а. Оставь нас на минуту, нам поговорить нужно.

Шаблова уходит.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Николай и Лебедкина.

Н и к о л а й. Ух, пообедали же мы!
Л е б е д к и н а. А вы не засните!
Н и к о л а й. Не мудрено.
Л е б е д к и н а. Ну, как же, как же, друг мой? Говорите! Проснитесь!
Н и к о л а й. Вот вам мой совет: привозите деньги, завтра же привозите! Другого вам ничего не остается.
Л е б е д к и н а. Хорош совет! Покорно благодарю! Вдруг столько отдать...
Н и к о л а й. Об чем тут толковать! Сейчас деньги, сейчас; тогда только я своим влиянием обещаю спасти вас от уголовного суда. Ведь вы сами говорили, что поручительство фальшивое.
Л е б е д к и н а. Ну, что ж такое! Если бы я попросила, муж никогда бы мне не отказал, значит, это все равно.
Н и к о л а й. Да ведь вы не просили? Ведь подпись не его!
Л е б е д к и н а. Как вы странно рассуждаете! Как же он мог подписать, когда был в параличе!
Н и к о л а й. А это подлог. Ведь за это знаете что бывает?
Л е б е д к и н а. Ах, да не пугайте! Я знаю, что за это очень нехорошо.
Н и к о л а й. Так привозите деньги. Нет, так достаньте, займите за какие бы то ни было проценты.
Л е б е д к и н а. Ах, как не хочется...
Н и к о л а й. Да ведь вы должны, ведь вы под этот документ брали деньги.
Л е б е д к и н а. Вот мило, какие резоны! Разумеется, брала. Да ведь уж я те деньги, которые брала, истратила, а теперь должна отдавать свои. Поймите вы меня!
Н и к о л а й. Поверьте вы мне, что я вам предлагаю самое лучшее, что только возможно.
Л е б е д к и н а. Нет, вы меня не любите, оттого так и говорите. Это не самое лучшее. Я поверить не хочу, чтобы нельзя было уговорить стряпчего обмануть этого Дороднова. Взял бы половину, а за хлопоты вы разделите пополам.
Н и к о л а й. Как вы хотите, чтоб я к честному человеку обратился с таким предложением! Как он посмотрит на меня? Что он мне скажет прямо в глаза?
Л е б е д к и н а. Ну, так сделайте то, что я вам говорила.
Н и к о л а й. Невозможно.
Л е б е д к и н а (тихо). Да ведь она вас любит ужасно, ведь вы сами говорили. Разве можно отказать в чем-нибудь тому, кого любишь? Я по себе сужу.
Н и к о л а й. Ведь это чистое создание.
Л е б е д к и н а. И прекрасно. Тем легче обмануть. Тогда половина ваша. Деньги хорошие, мой друг, и не лишние для вас.
Н и к о л а й. Не искушайте меня деньгами! Я в крайности, в ужасной крайности; за себя поручиться нельзя, может найти минута слабости, и упадешь так низко... Меня завтра поведут в яму за долги, меня ожидает срам, унижение. Пожалейте меня, не искушайте!
Л е б е д к и н а. Так спасайте себя от срама, вот вам средство.
Н и к о л а й. Есть и другое.
Л е б е д к и н а. Это так легко.
Н и к о л а й. То еще легче... Я скорей себе пулю в лоб...
Л е б е д к и н а (со слезами). Но что ж мне делать? У меня денег нет, достать мне негде, кто мне поверит? Я так много должна.
Н и к о л а й. Слезы не помогут, нужно действовать. У вас есть вещи, брильянты?
Л е б е д к и н а (со слезами). И даже очень много.
Н и к о л а й. Вот и прекрасно. Надо их заложить в опекунский совет.
Л е б е д к и н а. Да, в опекунский совет, только я не знаю, как это...
Н и к о л а й. Я вам помогу.
Л е б е д к и н а. Покорно вас благодарю. Вы мой истинный друг.
Н и к о л а й. Завтра пораньше поедемте вместе.
Л е б е д к и н а. Ну, вот видите, как все это прекрасно улаживается. (Хохочет.) Ха, ха, ха!
Н и к о л а й. Что с вами? Чему вы смеетесь?
Л е б е д к и н а. И вы хотите, чтоб я рассталась с своими вещами? Да вы с ума сошли! Вот потеха! (Смеется.)
Н и к о л а й. Извините, пожалуйста, я единственно из расположения...
Л е б е д к и н а. Ах, какой вы чудак! Да можно ль советовать такой женщине, как я, заложить вещи, брильянты?
Н и к о л а й. Да что же делать-то?
Л е б е д к и н а. Нет, вы еще очень молоды. Неужели вы думаете, что у меня таких денег нет, что мне в самом деле трудно их найти? Столько-то денег я вам через час доставлю.
Н и к о л а й. Так в чем же дело? я не понимаю.
Л е б е д к и н а. А в том, что хоть этот долг для меня и не очень важен, а мне его не хочется платить. Двенадцать тысяч, для кого бы то ни было, составляют расчет. И вот мне хотелось испытать, стоите ли вы моей любви, которой вы так давно добиваетесь.
Н и к о л а й. Да, это совсем изменяет дело.
Л е б е д к и н а. Давно бы вам нужно было догадаться.
Н и к о л а й. Но я не понимаю, как вы можете полюбить человека, который сделал гадость, хоть бы и для вас.
Л е б е д к и н а. Не беспокойтесь! Я и сама не очень добродетельна, и других сужу не строго. Если я вижу, что человек мне предан без границ, я и сама готова для него на всякие жертвы.
Н и к о л а й. Об этом стоит подумать.
Л е б е д к и н а. Как? Вы еще хотите думать? Вы можете колебаться? Да ведь близко, ведь перед вами то, чего вы так долго и напрасно искали. Я не знаю, любите ли вы меня, но я знаю наверное, что вы самолюбивы... удовлетворение самолюбия...
Н и к о л а й. Ах, черт возьми! вы меня сводите с ума.
Л е б е д к и н а. На ум навожу. Получить большие деньги, пользоваться расположением женщины, известной в обществе, за которой все ухаживают, возбуждать зависть, ревность! Для этого можно кой-чем пожертвовать. Вы очень милы, умны, но ведь все-таки вы...
Н и к о л а й. Ничтожество перед вами. Конечно, я должен сознаться.
Л е б е д к и н а. Нет, это слишком. Зачем унижаться. Я вам скажу помягче: вы не из тех мужчин, которые опасны для нас. Вы не можете, не имеете средств преследовать... вас надо самой... отыскивать... в захолустье. Оцените это.
Н и к о л а й. Ценю.
Л е б е д к и н а (целует его). До завтра времени много... Я привезу, на всякий случай, все деньги и посмотрю, любите ли вы меня. Позволяю и вам поцеловать меня вот здесь. (Подставляет ему щеку.) Фелицата Антоновна, еду.

Шаблова за сценой: "Со всех ног, матушка, бегу!"

Что вы задумались?
Н и к о л а й. Мне кажется, я помешаюсь.

Входит Шаблова.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Николай, Лебедкина и Шаблова.

Ш а б л о в а. Уж и домой? Что ж мало погостили?
Л е б е д к и н а (тихо). Ну вот! Ведь ты мои дела знаешь, может, и сбудется, что ты пророчила, может, и придет, так надо быть дома.
Ш а б л о в а. Уж в таком случае задерживать не смею, поезжайте, поезжайте!
Л е б е д к и н а (Николаю). Прощайте! Целуйте! (Протягивает ему руку.) А то перчатку надену. Прикладывайтесь, пока не тесно! (Шабловой.) Ну, прощай! (Тихо.) Вот это тебе! (Дает ей крупную ассигнацию.) Забеги как-нибудь! (Запевает.) "Пьяная улица"...
Ш а б л о в а (целуя Лебедкину в плечо). Ах ты птичка! Ах ты птичка, ах ты птичка моя райская!

Лебедкина уходит. Шаблова и Николай ее провожают. Входит Людмила.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Людмила, потом Николай и Шаблова.

Л ю д м и л а. Кажется, она уехала наконец. Ждала, ждала, думала, думала... Но что же тут придумаешь! Тут нужны деньги. Видеть позор любимого человека!.. Несчастье видеть легче, чем позор! Молодой человек, полный сил, умный... и его запирают в тюрьму вместе с промотавшимися развратниками, с злостными банкротами. Я не выдержу, слезы хлынут у меня.

Входят Шаблова и Николай.

Ш а б л о в а (Людмиле). Вот вам и Николай; вы его видеть хотели. (Николаю.) Ну, повалило тебе счастье; от женщин отбою нет. Вот жизнь-то тебе пришла. (Уходит.)
Л ю д м и л а. Не мешаю я вам?
Н и к о л а й. Нисколько.
Л ю д м и л а. Вы как будто расстроены? Вы беспокоитесь? Может быть, ожидаете чего-нибудь дурного?
Н и к о л а й (пристально смотрит на нее). Вы знаете? Скажите, вы знаете?
Л ю д м и л а. Знаю.
Н и к о л а й. Только не презирайте меня, пожалуйста.
Л ю д м и л а. Нет, за что же?
Н и к о л а й. Ну, вот и хорошо, меньше хлопот, Оправдываться не нужно.
Л ю д м и л а. Оправдываться не нужно. Но если б вы были так добры...
Н и к о л а й. Для вас все, что вам угодно.
Л ю д м и л а. Мне нужно знать подробно о вашем настоящем положении.
Н и к о л а й. Извольте.
Л ю д м и л а. Только все, все, ради бога, ничего не скрывайте.
Н и к о л а й. Вы просите не скрывать ничего; значит, вы подозреваете за мной что-нибудь очень дурное.
Л ю д м и л а. Если б я подозревала, я б вас не любила.
Н и к о л а й. Вся беда моя в том, что я должен много.
Л ю д м и л а. Да, да, мне только и нужно знать, как вы задолжали, кому, сколько.
Н и к о л а й. А вот когда я был маленьким Жюль-Фавром и воображал, что я первый адвокат в Москве, я зажил очень широко. После студенческого безденежья, да вдруг тысячи три-четыре в кармане, ну голова-то и закружилась. Обеды да кутежи, обленился, да и дел серьезных не было, и оказалось к концу года, что денег нет, а долгов, хотя небольших, довольно. Вот тут-то я и сделал непростительную глупость, от которой теперь погибаю.
Л ю д м и л а. Что же вы сделали?
Н и к о л а й. Я подумал, что бросать мне этот образ жизни не следует, чтоб не растерять знакомства. Занял в одних руках значительную сумму за большие проценты, уплатил все мелкие долги и зажил опять по-прежнему, в ожидании будущих благ. Все мне казалось, что получу большой процесс. Ну, а дальше уж просто. Процесса большого я не получил, деньги прожил, а долг, как петля на шее. Петля давит, тоска, отчаяние... А от тоски праздная, трактирная жизнь... Вот и вся моя нехитрая история.
Л ю д м и л а. Много вы должны?
Н и к о л а й. Тысячи три. Для меня сумма огромная.
Л ю д м и л а. И у вас нет надежды поправить ваши дела?
Н и к о л а й. Никакой.
Л ю д м и л а. И в виду нет ничего?
Н и к о л а й. Ничего.
Л ю д м и л а. Вам остается только...
Н и к о л а й. Идти в тюрьму. Да. Как мне нездоровится! Как голова горит!
Л ю д м и л а. Погодите, я принесу одеколону.

Уходит. Николай садится на кресло и опускает голову. Людмила выносит из своей комнаты в одной руке бурнус и платок, в другой склянку одеколону; бурнус оставляет на стуле у двери, наливает одеколону на руку и примачивает голову Николаю.

Н и к о л а й. Благодарю, благодарю.
Л ю д м и л а. Кому вы должны?
Н и к о л а й. На что вам знать! Есть такой ростовщик, известный всей Москве.
Л ю д м и л а. Говорите скорей фамилию. (Хочет надевать бурнус.) Я пойду просить его, чтоб он вам отсрочил. Буду умолять, плакать перед ним...
Н и к о л а й. Напрасно. Ничто не поможет; это не человек, а железо. Останьтесь!
Л ю д м и л а (подходя к Николаю). Но как же вам помочь?
Н и к о л а й. Никак нельзя. Я сделал глупость, которую нельзя ничем поправить... Нет... то есть можно.
Л ю д м и л а. Говорите, говорите!
Н и к о л а й. Я сделал глупость и запутался; чтобы распутаться, нужно сделать...
Л ю д м и л а. Что сделать? (Кладет руки на голову Николая.)
Н и к о л а й. Ах, как хорошо мне!
Л ю д м и л а. И мне хорошо.

Входит Дормедонт.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Николай, Людмила и Дормедонт.

Д о р м е д о н т (про себя). Вот оно что! Ловко, брат! (Громко.) Людмила Герасимовна, я от вашего папеньки-с.

Людмила подходит к нему.

Вот приказали вам отдать. (Подает сложенную бумагу. Людмила раскрывает и рассматривает.) Чтоб сейчас, говорит, в портфель и на ключ.
Л ю д м и л а. Хорошо, хорошо. (Прячет бумагу в карман ) Больше ничего?
Д о р м е д о н т. Ничего-с. Но каково доверие мне-то-с! Тебе, говорит, я поверю, ты не то, что брат.
Н и к о л а й. Он это сказал?
Л ю д м и л а. Не сердитесь на папашу! Он что-то не любит вас. Это оттого, что он вас не знает.
Д о р м е д о н т. Брату твоему, говорит, гроша не поверю, а тебе могу.
Н и к о л а й. Ну, хорошо же! (Дормедонту.) Поди вон!
Д о р м е д о н т. Ты что куражишься? Я к Людмиле Герасимовне с благородными намерениями, не то, что ты.
Н и к о л а й (Людмиле). Бросьте его! Подите ко мне!
Д о р м е д о н т. Мне, Людмила Герасимовна, серьезно нужно с вами поговорить, очень серьезно.
Л ю д м и л а. Да, да. Я очень рада. И мне нужно, только не теперь, после как-нибудь.
Н и к о л а й. Говорят тебе, поди вон!
Д о р м е д о н т. Пойду. Ты не знаешь... Погляди, что еще у нас будет с Людмилой Герасимовной! (Уходит.)


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Николай и Людмила.

Л ю д м и л а. Вы сказали, что есть средство...
Н и к о л а й. Да, есть. Я сделал глупость и запутался; чтобы распутаться, нужно сделать...
Л ю д м и л а. Что?
Н и к о л а й. Преступление.
Л ю д м и л а (отстраняясь). Ужасно! Что вы говорите!
Н и к о л а й. Вы требовали от меня откровенности, я говорю правду. Чтоб выпутаться из долгу, чтоб избавиться от сраму, мне остается только одно средство - сделать преступление.
Л ю д м и л а. Как легко вы говорите о таких вещах!
Н и к о л а й. Вы очень чисты, вы редко слышите такие разговоры...
Л ю д м и л а. Не делайте, не делайте преступления! О, боже мой! О, боже мой! Но если оно необходимо, заставьте меня, прикажите мне... Я сделаю... Какое преступление?
Н и к о л а й. Воровство.
Л ю д м и л а. Гнусно, гадко!
Н и к о л а й. Да, некрасиво.
Л ю д м и л а. Не шутите. Я исстрадалась, измучилась, слушая вас.
Н и к о л а й. Так успокойтесь! Что вам напрасно страдать! Предоставьте меня моей судьбе. (Хочет идти.)
Л ю д м и л а. Нет, постойте! Не отталкивайте меня! Я решилась сделать все для вас... Что бы вы ни задумали, я ваша сообщница. Что украсть? У кого?
Н и к о л а й. У вашего отца.
Л ю д м и л а. Вы смеетесь над моим горем! У моего отца нечего украсть.
Н и к о л а й. Заемное письмо той женщины, которую вы сегодня видели, передано вашему отцу. Ей платить не хочется всех денег, и она предлагала мне половину, если я его украду.
Л ю д м и л а. Ах, какие страдания! (Отирая слезы.) Что ж, этих денег достаточно, чтоб спасти вас?
Н и к о л а й. Даже слишком.
Л ю д м и л а. И когда вы заплатите долг, вы бросите праздную жизнь и будете трудиться?
Н и к о л а й. Разумеется. Я не только брошу, я прокляну прежнюю жизнь; такой урок научит хоть кого. Испытать в другой раз, что я испытываю теперь, сохрани меня бог. Что у меня впереди, по выходе из тюрьмы, какая карьера? Быть писарем в квартале, и то надо кланяться, чтоб пустили. Репутация моя погибла навсегда. И если б мне удалось как-нибудь избавиться от этой напасти, клянусь вам всем святым на свете, я сделаюсь хорошим человеком. Но спастись мне, Людмила Герасимовна, невозможно. Не думайте обо мне дурно, успокойтесь! Чтоб спасти себя, я не стану искать никаких безнравственных средств. Я краснею за себя: как я мог колебаться, как я мог слушать, без негодования, это гнусное предложение!
Л ю д м и л а. Милый, благородный человек! Но как же спасти вас? Я люблю вас. Для меня нет жизни без любви к вам.
Н и к о л а й. Не тревожьте себя, успокойтесь! Я сделал глупость, я и должен поплатиться. Да вот что... возвратите-ка мне револьвер.
Л ю д м и л а. Нет, нет, это тоже преступление, еще хуже.
Н и к о л а й. Не бойтесь! Что вы! Я не решусь... разве уж очень невыносимо станет.
Л ю д м и л а (делает несколько шагов к двери, останавливается в задумчивости, потом вынимает бумагу, принесенную Дормедонтом, и подает Николаю). Вот, возьмите!
Н и к о л а й. Что это? (Рассматривает бумагу.) Заемное письмо Лебедкиной! Нет, я не приму от вас этой жертвы.
Л ю д м и л а. Возьмите, возьмите! Пусть оно будет у вас, делайте с ним, что хотите, это ваша воля.
Н и к о л а й. Невозможно, невозможно! Что вы! Опомнитесь!
Л ю д м и л а. В моих руках есть средство... я должна помочь вам... Другой любви я не знаю, не понимаю... Я только исполняю свой долг. (Идет к двери.)
Н и к о л а й. Вы свой долг исполнили, теперь уж и я знаю, что мне нужно сделать.



ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЛИЦА:

М а р г а р и т о в.
Л ю д м и л а.
Ш а б л о в а.
Н и к о л а й.
Д о р м е д о н т.
Л е б е д к и н а.

Декорация та же.


ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Шаблова, потом Лебедкина.

Ш а б л о в а (заглянув в печь). Прогорели совсем дрова, хоть закрывать, так в ту ж пору. Угару бы не было! Ну, да ведь голова-то своя, а за дрова деньги плачены. Что тепло-то на ветер пускать! Аль погодить? Кого это бог несет? Какая-то женщина, да словно как незнакомая. Отпереть пойти. (Идет в переднюю и отпирает.)

Входит Лебедкина, просто одетая и покрытая на голове платком.

Пожалуйте! Кого вам угодно?
Л е б е д к и н а (снимая платок). Ты меня не узнала?
Ш а б л о в а. Ах, матушка Варвара Харитоновна! И то не узнала. Как это ты подкралась?
Л е б е д к и н а. Я на извозчике; в карете-то ездить в вашу сторону неловко; сейчас явятся любопытные: кто приехал, да к кому, да зачем; прислуга болтлива. А мне не хочется, чтоб знали, что я у тебя была сегодня.
Ш а б л о в а. Да и не узнает никто.
Л е б е д к и н а. Стряпчий дома?
Ш а б л о в а. Нет, матушка, ушел спозаранку.
Л е б е д к и н а. А дочь его?
Ш а б л о в а. Она не войдет, что ей здесь делать! Мы только по вечерам здесь работаем вместе, чтобы врознь лишней свечи не жечь; а то целый день сидит в своей комнате. Да нынче же либо больна, либо расстроена... Тебе что нужно-то, дорогая моя?
Л е б е д к и н а. Николая Андреича.
Ш а б л о в а. Сейчас покличу. А ты не беспокойся, я постерегу; коли стряпчий придет, я тебя спрячу. (Уходит в переднюю.)

Входит Николай.


ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Лебедкина и Николай.

Л е б е д к и н а. Здравствуйте!

Николай молча кланяется.

Вот я приехала.
Н и к о л а й. Вижу. Привезли деньги?
Л е б е д к и н а. Привезла.
Н и к о л а й. Все?
Л е б е д к и н а. Все... А разве все нужны?
Н и к о л а й. Конечно. Вы на что же надеялись?
Л е б е д к и н а. На вас, мой друг.
Н и к о л а й. За кого же вы меня принимаете?
Л е б е д к и н а. Я вас всегда принимала за благороднейшего человека; но вы так меня любите... Для любимой женщины можно решиться...
Н и к о л а й. И вы совершенно уверены в любви моей?
Л е б е д к и н а. Да разве это не правда, разве я не вижу по глазам вашим...
Н и к о л а й. Вы проницательны. Вероятно, вам не раз приходилось испытывать силу ваших прелестей над мужскими сердцами?
Л е б е д к и н а. Да, бывало. Я в этом счастлива, для меня жертвовали очень многим.
Н и к о л а й. Так что вы нисколько бы не удивились, если бы и я...
Л е б е д к и н а. Чему тут удивляться, мой друг!
Н и к о л а й. Да, вы правы. (Подает ей бумагу.)
Л е б е д к и н а (взглянув мельком, прячет бумагу). Ах! Я так и ожидала. Благодарю вас, милый друг мой! Вот этой любви, этой страсти можно поверить.
Н и к о л а й. И наградить.
Л е б е д к и н а. Да, конечно, вы стоите. Но, милый мой Николай Андреич, подождите немного. Ведь сердцем нельзя располагать по произволу... если оно занято, что ж делать?
Н и к о л а й. Но, кроме сердца вашего...
Л е б е д к и н а. Деньги, хотите вы сказать? О! деньги я отдам. Хотя не вдруг - я сама нуждаюсь; но я вам понемногу выплачу все, что обещала - это мой первый долг.
Н и к о л а й. Но позвольте! я дело сделал: у вас в руках ценный документ, а у меня ничего, только одни обещания, слова, которые не имеют никакой цены. Вы меня обманываете.
Л е б е д к и н а. Нет, я все исполню, только не вдруг. Подождите!
Н и к о л а й. Возвратите мне документ!
Л е б е д к и н а. Вы либо сами очень просты, либо меня за дурочку считаете, мой друг.
Н и к о л а й. В таком случае, я заявлю, что вы похитили у меня документ; вас обыщут... Я вас не выпущу отсюда.
Л е б е д к и н а. Ах, как страшно! Вы так не шутите! Ну что, если б я была женщина нервная, ведь вы бы меня ужасно перепугали. Хорошо еще, что у меня есть характер и никогда я не теряю присутствия духа. Вот и теперь я поступлю очень ловко и осторожно. (Идет к печке.)
Н и к о л а й. Что вы делаете?
Л е б е д к и н а (бросая бумагу в печь). Посмотрите, как весело горит: как быстро исчезают строчки! Вот даже и пепел улетел в трубу, не осталось и следа моего долга.
Н и к о л а й. Мне уж остается только удивляться вам.
Л е б е д к и н а. Ох, отлегло от сердца! Мне теперь совсем легко.
Н и к о л а й. Верю.
Л е б е д к и н а. Как скоро и просто это сделалось! И знаете ли, мне и винить себя не в чем. Все чужими руками, не правда ли, я почти не виновата.
Н и к о л а й. Разговаривайте, разговаривайте, я слушаю.
Л е б е д к и н а. Что вы так презрительно смотрите на меня? Вы разве лучше? Конечно, я предлагала деньги; но ведь надо было, чтоб нашелся такой джентльмен, который бы решился на такой подвиг. Когда за деньги все на свете можно сделать, поневоле соблазнишься. Я себя, как вам угодно, виноватой не считаю. Да мне бы и в голову не пришло; я живу хоть и открыто, но окружена все людьми более или менее порядочными. Ведь надо ж было, чтоб в наше общество явился такой милый, обязательный молодой человек, такой любезный, который... конечно, за деньги...
Н и к о л а й. Ну, довольно уж! Дайте и мне поговорить немножко! Вы, поручая мне это нечистое дело, желали испытать, стою ли я любви вашей; по крайней мере вы так говорили. Ну, представьте себе, что и я, доверяясь вам, тоже желал испытать, стоите ли вы моей любви.
Л е б е д к и н а. И оказалось, что не стою. Очень жаль! Но что ж делать, на всех не угодишь. Впрочем, вам легко утешиться, вас любит девушка, которая, вероятно, имеет все достоинства, нужные для вас. Вы можете быть счастливы с ней.
Н и к о л а й. Да, уж постараюсь.
Л е б е д к и н а. И прекрасно. Я не завистлива.

Входит Шаблова.


ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Лебедкина, Николай, Шаблова, потом Дормедонт.

Ш а б л о в а. Стряпчий, матушка, идет, я его издали признала.
Л е б е д к и н а (покрываясь платком). Спрячь меня покуда, душа моя; а когда он придет, ты меня выпроводи.
Ш а б л о в а. Я тебя задним крыльцом провожу.
Л е б е д к и н а. Помни, Фелицата Антоновна, я у тебя не была и ты меня не видала.
Ш а б л о в а. Хорошо, матушка, не видала, в глаза не видала. Уж зачем тебе это нужно, я не знаю; а только, хоть побожиться, не видала. Чай, тоже ведь у тебя свои резоны есть.
Л е б е д к и н а. Само собой. Карету я оставила близехонько, у зоологического сада; погуляю да минут через десять опять к тебе подкачу, уж тогда, значит, взаправду приехала.
Ш а б л о в а. Да как твоей душеньке угодно, так и будет. Твори, что только в голову тебе придет, а наше дело потрафлять по тебе.
Н и к о л а й. Как все это тонко и хитро!
Л е б е д к и н а. Нам, женщинам, нельзя жить без хитростей.
Ш а б л о в а. Вот правда-то, вот слова-то твои справедливые! Схитришь да солжешь, только и поживешь в свое удовольствие.
Л е б е д к и н а. Ну, идем! Скажи своему сыну, что я у него в долгу не останусь.
Ш а б л о в а. И говорить не хочу. Разве он смеет сомневаться.

Лебедкина и Шаблова уходят. Входит Дормедонт.

Д о р м е д о н т. Присесть за дело! (Разбирает бумаги на столе.) С одной только доверенности семь копий писать. Хоть бы помог, что ли, в самом деле.
Н и к о л а й. Давай, я наверху займусь; а ты, Дормедонт, сделай милость, кликни меня, когда Людмила Герасимовна выйдет из своей комнаты, мне нужно поговорить с ней прежде, чем она увидится с отцом.
Д о р м е д о н т. Хорошо, кликну.

Николай уходит.

Как же, дожидайся! Не о чем тебе с Людмилой Герасимовной разговаривать, у тебя только пустяки на уме. Нет, уж я, брат, глупостям не потатчик. Сиди себе наверху. Видно, не с чем в трактир идти, так ему скучно стало.

Входит Маргаритов.


ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Дормедонт и Маргаритов.

М а р г а р и т о в. Что ты смотришь на меня! Пиши, пиши! Устал, брат, я; хлопот куча, а уж стар становлюсь, не прежняя пора. А теперь бы мне бодрость-то и нужна; повалили дела, Дормедонт, повалили процессы. Вчера у Дородного был я на вечере, собралась эта пьющая компания, все тузы - замотали меня совсем: у того дело, у другого тяжба, у третьего иск. "Покажи, говорят, нам свою честность, так мы тебя озолотим". Честность! Да я, говорю, честней вас всех. "Ну, говорят, и покорно благодарим". Теперь только бы кончить дела два-три хороших, зарекомендовать себя; а то деньги-то лопатой греби. Что, Людмилочка не выходила?
Д о р м е д о н т. Не выходила-с.
М а р г а р и т о в. Принесла мне давеча стакан чаю, сунула ключи от комода и ушла в свою комнату. Я-то занят был и словечка с ней не перекинул. Уж здорова ли?
Д о р м е д о н т. Не знаю-с.
М а р г а р и т о в. Пиши, пиши! Я только портфель возьму да к тебе подсяду. Пишешь ты довольно четко, а зато уж врешь ты так, что только руки врозь разведешь.
Д о р м е д о н т. Врать я здоров-с, но без умыслу, Герасим Порфирьич, от мечты-с.
М а р г а р и т о в. Уж ты не мечтай, когда дело делаешь. А то третьего дня, вместо "департамент", написал: "фиксатуар", да еще как четко вывел-то.
Д о р м е д о н т. Это я завиться думал, так, чтоб волосы крепче держались, фиксатуар-то в уме и держал.
М а р г а р и т о в (качая головой). Надо "департамент", а ты "фиксатуар".
Д о р м е д о н т. Уж я теперь фиксатуара писать не стану-с.
М а р г а р и т о в. Ну, какой фиксатуар? Зачем фиксатуар? А ты пишешь!.. (Уходит.)
Д о р м е д о н т. Нет, шабаш! Мечтать мне невозможно. Все, что есть в голове, все и напишешь. Вот недавно гербовый лист в сорок копеек испортил, а ведь это расчет. Надо копию с купчей, "лета такого-то" выводить, а я: "Кольцо души девицы я в море уронил", да уж на четвертом стихе только опомнился да себя по лбу-то ударил.

Маргаритов входит с портфелем и садится у стола.

М а р г а р и т о в. "Докажи нам свою честность!" Каково это слышать, Дормедонт! Да чем же я, говорю, свою бесчестность доказал? Вы, говорю, сами ко мне придите честности-то поучиться. Много ль у нас документов? посмотри-ка по списку.
Д о р м е д о н т. Шестнадцать, а семнадцатый я вчера принес.
М а р г а р и т о в (перебирая бумаги). Вы, говорю, сами народ обманываете; так будь ты, говорят, один между нами честный человек, нам оченно нужно. Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать... Где же семнадцатый?
Д о р м е д о н т. Поищите!
М а р г а р и т о в. Где семнадцатый? Подай сюда список.
Д о р м е д о н т (подавая). Извольте-с.

Маргаритов проверяет по списку.

Да уж все тут; ошиблись, обсчитались.
М а р г а р и т о в. Заемного письма Лебедкиной нет.
Д о р м е д о н т. Тут.
М а р г а р и т о в. Нет, говорят тебе.
Д о р м е д о н т. Тут.
М а р г а р и т о в. Нет. Смотри сам.
Д о р м е д о н т. Не может быть, не верю!
М а р г а р и т о в. Ах ты глупый!
Д о р м е д о н т. Не может быть. Потому честность у нас: вы отдали мне, велели домой снести, а у меня все одно, что у вас в кармане, так же честно и благородно. Я отдал Людмиле Герасимовне, они еще честней нас с вами; говорю: положите в портфель; ну, значит, оно в портфеле. Вот хоть убейте, хоть к присяге ведите.

Маргаритов, перебрав еще документы, пристально смотрит на Дормедонта.

Что вы так смотрите? Что вы так страшно на меня смотрите?
М а р г а р и т о в. Ты разбойник!
Д о р м е д о н т. Ну, нет-с. Не надеюсь, Герасим Порфирьич; не надеюсь быть разбойником.
М а р г а р и т о в. Кто из вас бегал к Лебедкиной? Или она сама была здесь? Говори!
Д о р м е д о н т. Вчера была-с, даже два раза была-с.
М а р г а р и т о в. Ты разбойник!
Д о р м е д о н т (со слезами). За что обижаете?
М а р г а р и т о в (С отчаянием). Продали!
Д о р м е д о н т. Возможно ли продать, коли я его Людмиле Герасимовне отдал? Не в портфеле, так у них.
М а р г а р и т о в. Позови ее ко мне.
Д о р м е д о н т (у двери). Людмила Герасимовна, можно войти? (Маргаритову.) Не отвечают.
М а р г а р и т о в. Постучи хорошенько!
Д о р м е д о н т (стучит, дверь сама отворяется). А-а-й! Караул! (Дрожит и топает ногами.)
М а р г а р и т о в. Что такое?
Д о р м е д о н т. Убита! Герасим Порфирьич, убита, без движения! А-а-й!
М а р г а р и т о в (идет, шатаясь). Как? Неужели? Кто ж из вас?

Из двери выходит Людмила, протирая глаза спросонков.


ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Маргаритов, Дормедонт и Людмила.

Л ю д м и л а (Дормедонту). Ах, как вы меня испугали!
Д о р м е д о н т (тихо). А зачем же у вас на столике, возле кровати, пистолет?
Л ю д м и л а. Не ваше дело, молчите, пожалуйста! (Отцу.) Я ночью почти не спала, прилегла теперь и так сладко заснула.
М а р г а р и т о в (Дормедонту). Ах ты глупец! Ах ты глупец! Что ты со мной делаешь?
Д о р м е д о н т. Нет, вы спросите, что со мной-то было! Был ли я жив? У меня по сю пору сердце-то, как овечий хвост, дрожит.
М а р г а р и т о в. Ну, садись, пиши! Да не наври с перепугу-то.
Д о р м е д о н т. Так буду стараться, что на удивление.
М а р г а р и т о в. Людмила, отдал он тебе заемное письмо Лебедкиной?
Л ю д м и л а. Отдал.
Д о р м е д о н т. Что? Говорил я вам.
М а р г а р и т о в. Извини, брат! Ну, теперь я спокоен. Пиши! пиши!
Д о р м е д о н т. Честность необыкновенная.
М а р г а р и т о в (Людмиле). Так оно у тебя?
Л ю д м и л а. У меня его нет.
М а р г а р и т о в. Где ж оно?
Л ю д м и л а. Я отдала его.
М а р г а р и т о в. Как! Кому отдала? Зачем?
Л ю д м и л а. Так нужно было; я не могла иначе поступить.

Входит Николай и останавливается вдали.


ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Маргаритов, Людмила, Дормедонт и Николай.

М а р г а р и т о в. Как! Как не могла! Дочь моя, ты ли это говоришь? Ты не могла сохранить, уберечь чужого, что нам не принадлежит, что доверили твоему отцу, надеясь на его честность? Я ничего не понимаю.
Л ю д м и л а. Да, не могла сохранить.
М а р г а р и т о в. Или я стар и глуп стал, или все перевернулось на свете - ни чужой собственности, ни честности не стало, воровство перестали называть воровством!
Л ю д м и л а. Я не могла иначе поступить.
М а р г а р и т о в. Скажи ты мне, какими хитростями, ловушками поймали тебя? Каких дьяволов вызывали из ада, чтоб обмануть, обольстить твою праведную душу?
Л ю д м и л а. Ничего не было: никто меня не обольщал, не обманывал, я сама отдала. Я видела, что человек гибнет, что если не помочь ему сейчас же, ему грозит позор и, быть может, самоубийство. Когда мне было думать! Надо было помогать, спасать, отдавать все, что только было под руками.
Д о р м е д о н т (в слезах). Брат, мучил ты нас, мало тебе этого; погубить ты нас захотел совсем.
М а р г а р и т о в. Так это он?
Л ю д м и л а. Он.
М а р г а р и т о в. Вот когда я нищий, презренный старичишка! Был я беден, был я жалок, но тогда была у меня дочь, теперь нет ее.
Л ю д м и л а. Ты от меня отказываешься?
М а р г а р и т о в. Нет, нет, прости меня! я сам не знаю, что говорю. Как же мне бродить по свету без тебя? Поди ко мне, я тебя прощу, будем мыкать горе вместе, вместе оплакивать новый грех, твою слабость. О, нет, нет, я тебя не брошу! Мне самому страшно стало!.. Неужели я тебя оставлю ему?.. Моту, пьянице...
Л ю д м и л а. Я тебя умоляю...
М а р г а р и т о в. Вору.
Л ю д м и л а. Умоляю тебя.
Н и к о л а й. Замолчи, старик!
М а р г а р и т о в. Чужим горем живет он, чужими слезами. Мать, брат в поте лица работают, а он пропивает их выстраданные копейки. Да какие деньги у бедной семьи? Разве их на разврат хватит? Нет ли еще где бедных тружеников попроще? И тех обобрать, пусть они плачут да горе мычут. Что ему за дело до чужих слез! Ему веселье нужно. Дитя мое, поди ко мне, уйдем от них!
Н и к о л а й. На вашу брань я бранью отвечать не буду, вы очень стары. Без брани, но гораздо больнее я накажу вас за вашу несправедливость. (Людмиле.) Не к нему, а ко мне подите! Ко мне сюда. (Ударяет себя в грудь.) Меня надо утешить, я обижен и обижен напрасно.
М а р г а р и т о в. О чудовище! Людмила, беги! Ко мне, ко мне!
Л ю д м и л а. Папа, я пойду...
М а р г а р и т о в. Иди ко мне, иди!
Л ю д м и л а. Я пойду к нему. (Подходит к Николаю.)
М а р г а р и т о в. Стой, стой! Ты мне возвратила жизнь однажды, ты же сама и отнимаешь ее.
Л ю д м и л а. Судьба связала меня с ним... что же мне делать?.. Я вижу, я чувствую, что убиваю тебя... Я и сама умираю, но я... его. О, если б я могла жить для вас двоих! Оттолкни, прокляни меня, но... полюби его!
М а р г а р и т о в. Его? Его? За что? Он все взял у меня: взял деньги, чужие деньги, которых мне не выплатить, не заработать во всю жизнь, он взял у меня честь. Вчера еще считали меня честным человеком и доверяли мне сотни тысяч; а завтра уж, завтра на меня будут показывать пальцами, называть меня вором, из одной шайки с ним. Он взял у меня последнее - взял дочь...
Н и к о л а й (подходя к Маргаритову). Ничего я не взял у вас. Никогда ничего дурного я не сделал вам. Вот ваша дочь, вот ваш документ. (Отдает заемное письмо Лебедкиной.)
М а р г а р и т о в. Как, что, документ? (Рассматривает документ на свет.)
Д о р м е д о н т. Я говорил, что все честно и благородно.
М а р г а р и т о в. Что ж это значит? Ты не успел его продать? Тебя совесть зазрила?
Н и к о л а й. Я жалею, что вам его отдал. Вы не умеете ценить благородства в других и не стоите, чтоб с вами поступали честно. Я нынче же видел Лебедкину.
М а р г а р и т о в. Зачем же этот документ был у тебя? Зачем ты его взял у Людмилы?
Н и к о л а й. Я поверенный Лебедкиной; зачем мне нужен был документ, я вам не скажу... ну, положим, что мне нужна была с него копия.
М а р г а р и т о в (подавая руку). Извини, брат! Я горяч, я горяч... да ведь здесь сторона такая, что поневоле подумаешь...
Н и к о л а й (Людмиле). Прощайте!
Л ю д м и л а. Куда же вы? Что с вами будет? Мне страшно.
Н и к о л а й. Не беспокойтесь, я решился покориться своей участи; у меня теперь есть хорошее впереди: это любовь ваша.

Входит Шаблова.


ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Маргаритов, Людмила, Николай, Дормедонт, Шаблова, потом Лебедкина.

Ш а б л о в а. Варвара Харитоновна Лебедкина подъехала, встречать бегу. (Уходит в переднюю.)
М а р г а р и т о в. Вот кстати, не заставила себя ждать.

Входят Лебедкина и Шаблова.

Л е б е д к и н а. Мне нужно видеть адвоката Маргаритова.
Ш а б л о в а. Вот он, матушка!
Л е б е д к и н а. Вы адвокат Маргаритов?
М а р г а р и т о в. К вашим услугам, сударыня. Коллежский асессор Герасим Порфирьич Маргаритов. Прошу покорно садиться!
Л е б е д к и н а. Не беспокойтесь! Вам передано заемное письмо, выданное мной купцу Дороднову.
М а р г а р и т о в. Так точно, сударыня.
Л е б е д к и н а. Я желаю заплатить деньги.
М а р г а р и т о в. И прекрасно делаете, сударыня! Пожалуйте.
Л е б е д к и н а. Что?
М а р г а р и т о в. Деньги.
Л е б е д к и н а. Дайте документ! Я только тому отдам, у кого в руках документ. Без документа я не отдам денег ни за что.
М а р г а р и т о в. Совершенно справедливо. Пожалуйте деньги, тогда и документ получите.
Л е б е д к и н а. Ах, боже мой! Неужели вы осмеливаетесь сомневаться? Вот деньги! (Бросает на стол пачку крупных билетов.) Покажите мне документ, я хочу видеть его.
М а р г а р и т о в. Уж это порядок такой. Извольте! (Показывает из рук заемное письмо.) Это ваша подпись, сударыня? Вы ее признаете?
Л е б е д к и н а. Что такое? Позвольте, позвольте!
М а р г а р и т о в. Вы можете не признать подпись, если вам угодно.
Л е б е д к и н а. Нет, это моя рука.
М а р г а р и т о в. А в таком случае, я перечту деньги и сделаю на документе надпись. (Осторожно пересчитывает деньги, отодвигает их от себя и расписывается на заемном письме в получении. Николай, по знаку Лебедкиной, подходит к ней.)
Л е б е д к и н а (Николаю). Что же это значит?
Н и к о л а й. Это значит, что я давеча был осторожнее вас, за что себе очень благодарен. Я вам отдал только копию; вам бы посмотреть хорошенько.
Л е б е д к и н а. Да, вот что!
Н и к о л а й. Не станете ли упрекать меня?
Л е б е д к и н а. Нет, не стану.
М а р г а р и т о в. Вот, сударыня, вам документ, а мне деньги. (Передает Лебедкиной документ.) Людмила, я вчера просил у Дороднова денег на расходы, а мне он сказал: "Получи с госпожи Лебедкиной, так половина твоя, потому я эти деньги считал пропащими".
Л е б е д к и н а. Невежа!
М а р г а р и т о в. Действительно, невежа. Вот тебе, Людмила, половина.
Л ю д м и л а. Мне, папа, мне?
М а р г а р и т о в. Тебе, тебе! бери, не бойся! Это твое приданое.
Л ю д м и л а. Значит, это не мои, их надо будет отдать.
М а р г а р и т о в. Ах ты, глупенькая! Разумеется, отдать жениху.
Л ю д м и л а (Николаю). Так вот вам! (Отдает деньги.)
М а р г а р и т о в. Что ты? Что ты делаешь?
Л ю д м и л а. Ты сам сказал: отдать жениху. Это ему в задаток; он хочет быть твоим помощником.
Н и к о л а й. Нет, писарем, только с одним условием.
М а р г а р и т о в. С каким?
Н и к о л а й. Вы хороший адвокат, у вас доверенности с передоверием? Вы иначе не возьмете?
М а р г а р и т о в. Разумеется, с передоверием.
Н и к о л а й. Так передоверьте мне все дела. Вы уж старый человек, вы окончили свою карьеру, а мне надо начинать.
Л ю д м и л а (обнимая отца). Папа, тебе надо отдохнуть; мы тебя успокоим.
Ш а б л о в а (Дормедонту). А ты говорил, что она тебя любит.
Д о р м е д о н т (утирая слезы). Что ж, маменька, ничего, пущай! Я для дому. Ему хлопот будет много, по судам бегать, а я по домашней части; я, маменька, детей его будут нянчить.
Ш а б л о в а (Лебедкиной). Что, матушка, карты-то правду сказали, пришлось тебе заплатить.
Л е б е д к и н а. Э! Что я истрачу или заплачу, я никогда не жалею. Да и что жалеть-то! Кабы свои, а то я и эти заняла. Это все пустяки, а у меня есть серьезное дело до тебя: ты мне погадай!
Ш а б л о в а. Опять на трефового?
Л е б е д к и н а. Нет, ну его! Надоел. Не знаю, какой его масти-то положить.
Ш а б л о в а. Разношерстный, что ли?
Л е б е д к и н а. Усы другого цвету.
Ш а б л о в а. Да какого ты ни избери, какой бы он шерсти ни был, хоть и в колоде такой не найдешь, я для тебя все-таки гадать буду. Рыжему червонному королю черные усы выведу и загадаю.
Л е б е д к и н а. Ну, пойдем скорее! (Кланяясь.) Совет да любовь.
М а р г а р и т о в. Так и будет, сударыня! Дормедонт, пиши от меня доверенность на имя Николая Шаблова. Только не ври!
Д о р м е д о н т. В аккурате сделаю. А вы не сомневайтесь, у нас все честно и благородно.


1873

Hosted by uCoz