А.Н.Островский. Волки и овцы

А.Н.Островский. Волки и овцы
Комедия в пяти действиях
Москва, Изд-во "ЭКСМО", 2004
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, декабрь 2004

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЛИЦА:

М е р о п и я Д а в ы д о в н а М у р з а в е ц к а я, девица лет 65-ти, помещица большого, но расстроенного имения; особа, имеющая большую силу в губернии.
А п о л л о н В и к т о р о в и ч М у р з а в е ц к и й, молодой человек лет 24-х, прапорщик в отставке, племянник Мурзавецкой.
Г л а ф и р а А л е к с е е в н а, бедная девица, родственница Мурзавецкой.
Е в л а м п и я Н и к о л а е в н а К у п а в и н а, богатая молодая вдова.
А н ф у с а Т и х о н о в н а, ее тетка, старуха.
В у к о л Н а у м о в и ч Ч у г у н о в, бывший член уездного суда, лет 60-ти.
М и х а и л Б о р и с о в и ч Л ы н я е в, богатый, ожиревший барин, лет под 50, почетный мировой судья.
П а в л и н С а в е л ь и ч, дворецкий |
В л а с, буфетчик                              } Мурзавецкой.
К о р н и л и й, лакей                         |
С т р о п и л и н, подрядчик                |
М а л я р.
С т о л я р.
К р е с т ь я н и н, бывший староста Мурзавецкой.
Мастеровые, крестьяне и приживалки Мурзавецкой.

Действие в губернском городе, в доме Мурзавецкой. Зала, меблированная по-старинному; с правой стороны
(от зрителей) три окна, в простенках узкие длинные зеркала с подзеркальниками. У первого окна, ближе к авансцене,
высокое кресло и столик, на нем раскрытая старинная книга и колокольчик; в глубине, в правом углу, двустворчатая
дверь в большую переднюю; в левом - дверь в комнату Мурзавецкого; между дверями печь; на левой стороне, в углу,
дверь в коридор, ведущий во внутренние комнаты; ближе к авансцене двери
в гостиную; между дверями придвинут к стене большой обеденный стол.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Павлин у дверей в переднюю, подрядчик, маляр, столяр, староста, крестьяне и мастеровые.

П а в л и н (подавая руку подрядчику). Господину Стропилину! (Прочим.) Невозможно, господа, невозможно. Что за базар!
С т о л я р. Всякий тоже из-за своего интересу.
М а л я р. Другому деньги-то как нужны, - страсть!
С т а р о с т а. Праздничное дело: слободно, - ну, значит, иди за получкой.
П о д р я д ч и к. Праздничное-то дело так бывает, друг сердечный, что и получишь, да домой не донесешь.
С т о л я р. Донесли бы, сумели, только б было что.
М а л я р. Только б залучить деньги-то, а то вот как зажму, силой не отымешь.
П а в л и н. Стало быть, вы барышню дожидаться хотите?
1-й к р е с т ь я н и н. Да уж подождем; наше дело такое, что дожидаться.
2-й к р е с т ь я н и н. И подождешь, ничего не поделаешь... Мы еще позапрошлую осень лес возили на баньку. (Указывая на подрядчика.) Вон рыжий-то строил.
М а л я р. А мы вот палисаду красили, звен двенадцать, да беседку умброй подводили.
С т а р о с т а. А мы так бычка-опоечка в ту пору на солонину...
С т о л я р. Всякий за своим, ведь и мы вот тоже два столика под орех, да в спальню к барышне...
П а в л и н. А вы, господин Стропилин?
П о д р я д ч и к. Со старым счетцем. Вышел из дому с утра по своим делам, так уж, думаю, пройду, мол, заместо моциону.
П а в л и н. Ну, что ж мне делать прикажете! Допустить вас я не смею. Домой идите, други милые, вот что я вам скажу. После понаведайтесь, да не все вдруг!
П о д р я д ч и к. Нет, уж меня-то вы до барышни допустите, Павлин Савельич.
Г о л о с а. Допущай до самой! Всех допущай до самой!
П а в л и н. Я, пожалуй, допущу; только с уговором, господа. Вот первое: которые почище (указывает на подрядчика, маляра, столяра и старосту), останьтесь здесь (остальным), а вы к крыльцу. Второе дело: как барышня из экипажа, сейчас все к ручке; а кто, по усердию, может и в ножки. Об деньгах и не заикаться; с праздником можно поздравить, а об деньгах чтоб ни слова.
М а л я р. Да коли мы за ними собственно пришли, как же так ни слова?
П а в л и н. А так же - ни слова, да и все тут. Пройдут барышня в гостиную, чаю накушаются, я им доклад сделаю; тогда вам всем резолюция и выдет. Как же вы хотите, чтоб праздничное дело, утром, да сейчас за суету? Барышня в это время тишину любят и чтоб никто их не беспокоил, особливо об деньгах. Вы то подумайте: когда они приедут из собора, сядут в размышлении и подымут глазки кверху, где душа их в это время бывает?
П о д р я д ч и к. Высоко, Павлин Савельич, высоко.
С т а р о с т а. Уж так-то высоко, что ах!
П а в л и н. Ну, вот то-то же! (Маляру.) А ты с умброй! Эх, сырье! Когда вы отмякнете сколько-нибудь? Деньги деньгами, а тоже и время надо знать. Мы суеты всеми манерами избегать стараемся; а он за бычка-опоечка получать пришел. Ну, ступайте на свое место.

Крестьяне и мастеровые уходят. Входит Чугунов с портфейлем.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Павлин, Чугунов; (у двери в переднюю) подрядчик, маляр, столяр, староста; потом Корнилий.

Ч у г у н о в (указывая глазами на толпу). Набралось гостей со всех волостей.
П а в л и н (нюхая табак). Комиссия, сударь.
Ч у г у н о в. Дай-ка березинского-то!

Павлин подает табакерку.

(Понюхав.) Разбор делаешь: кому - подожди, кому - после приди!
П а в л и н. Перемежка в деньгах, сударь.
Ч у г у н о в. Это бывает. Перед деньгами, говорят.
П а в л и н. Дай-то Бог! Женское дело, сударь... От женского ума порядков больших и требовать нельзя.
Ч у г у н о в. Ну, не скажи! У Меропы Давыдовны ее женского ума на пятерых мужчин хватит.
П а в л и н. Как же возможно против мужчины! Кабы столько ума было, так за вами бы не посылали; а то чуть кляузное дело, сейчас за вами и шлют.
Ч у г у н о в. Да на кляузы разве ум нужен? Будь ты хоть семи пядей во лбу, да коли законов не знаешь...
П а в л и н. Понимаю я-с. Да от большого ума кляуз-то заводить не следует. Конечно, осуждать господ мы не можем, а и похвалить нельзя. У Меропы Давыдовны такой характер: с кем из знакомых размолвка - сейчас тяжбу заводить. Помилуйте, знакомство большое, размолвки частые, - только и знаем, что судимся.
Ч у г у н о в. Да, другой раз просто не из чего дело затеваешь.
П а в л и н. Только что от всех знакомых господ неудовольствия.
Ч у г у н о в. Да ведь мы никого не обидели: нам все отказывают, еще ни одного дела не выиграли.
П а в л и н. Так ведь убытку много: проторы платим да подьячих кормим.
Ч у г у н о в. Кто ж их кормить-то будет? Ведь и они кушать хотят, люди тоже.
П а в л и н. Не считаю я их за людей, сударь.
Ч у г у н о в. Напрасно. Ведь и я подьячий, Павлин Савельич.
П а в л и н. Знаю-с.
Ч у г у н о в. А знаете, так будьте поучтивее. У меня таких-то хамов, как вы, полтораста животов было.
П а в л и н. Было, да прошло.
Ч у г у н о в. Да, прошло; был барином, а теперь вот сутягой стал да холопские разговоры слушаю.
П а в л и н. Нельзя и не говорить; поневоле скажешь, коли вы барышню только смущаете. Можно вам теперь, сударь, кляузы-то бросить и опять барином зажить: золотое дело имеете.
Ч у г у н о в. Имею.
П а в л и н. По милости нашей барышни у госпожи Купавиной всем имением управляете, - ведь это легко сказать! Да оно и видно: и домик обстроили, и лошадок завели, да и деньги, говорят...
Ч у г у н о в. Заговорили уж, позавидовали!
П а в л и н. Нет, что ж, давай Бог, наживайтесь!
Ч у г у н о в. Да и наживусь, и наживусь. Разговаривай еще! Посмотрю, что ль, я на кого! Я видал нужду-то, в чем она ходит. Мундир-то мой помнишь, давно ль я его снял? Так вытерся, что только одни нитки остались; сарафан ли это, мундир ли, не скоро разберешь.
П а в л и н. Барыня молодая, добрая, понятия ни об чем не имеют; тут коли совесть не зазрит...
Ч у г у н о в. Зачем же ты совесть-то? К чему ты совесть-то приплел? В философию пускаться тебе не по чину...
П а в л и н (взглянув в окно). Барышня идут. (Уходит.)

Корнилий в белом галстухе и белых перчатках выходит из гостиной,
отворяет обе половинки дверей и становится слева.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Чугунов встает со стула и становится невдалеке от двери в гостиную, за ним по линии к выходной двери становятся: подрядчик, потом староста, потом маляр и столяр. Мурзавецкая одета в черную шелковую блузу, подпоясанную толстым шелковым шнурком, на голове кружевная черная косынка, которая, в виде вуаля, до половины закрывает лицо, в левой руке черная палка с белым, слоновой кости, костылем. Проходит медленно и не глядя ни на кого от дверей передней в гостиную. Все стоящие в зале поочередно целуют ее правую руку. За ней, в двух шагах, проходит, опустя глаза в землю, Глафира, одета в грубое черное шерстяное платье.
Потом две приживалки, одетые в черное. Павлин идет с левой стороны Мурзавецкой и, почтительно согнувшись,
несет на руке что-то вроде черного плаща. Корнилий, пропустив всех, входит в гостиную и затворяет двери.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Чугунов, подрядчик, староста, маляр, столяр, потом Павлин.

С т а р о с т а. Ах, матушка! Дай ей, Господи! Создай ей, Господи!.. И костылек-то все тот же.
П о д р я д ч и к. Разве помнишь?
С т а р о с т а. Да как не помнить? Тоже, как крепостными-то были...
П о д р я д ч и к. Так хаживал по вас?
С т а р о с т а. Еще как хаживал-то!

Выходит Павлин.

П а в л и н. Не в час, господа, пришли.
Ч у г у н о в. Что так?
П а в л и н. И докладывать-то не смею. (Чугунову.) Наказанье нынче, сударь Вукол Наумыч, с прислугой. Сливок вскипятить не умеют, либо не хотят, что ли. Только и твердишь, чтоб пенок как можно больше, потому барышня страсть их любят. В такой малости не хотят барышне удовольствия сделать, ну и гневаются.
С т а р о с т а. Что же теперича нам?
П а в л и н. А как-нибудь на неделе, что там Бог даст.
М а л я р. Ходишь, ходишь, только маета одна.
П а в л и н. Ну, уж будет! Поговорил и довольно! Ласково я с вами говорю или нет? Так вы грубого слова не дожидайтесь.
С т о л я р. Только и всего? С тем, значит, и идти?
П а в л и н. Чего ж тебе? Угощенья для вас не припасено. (Подрядчику.) До приятного свидания, господин Стропилин. (Прочим.) Ну, так прощайте, добрые люди!

Подрядчик, староста, маляр и столяр уходят.

Вам, сударь, в столовой фриштыкать приготовят.
Ч у г у н о в. Дай-ка табачку-то!
П а в л и н (подавая табакерку). Пожалуйте. Уж придется вам повременить, потому барышня Аполлона Викторыча дожидаются.
Ч у г у н о в. Где же он?
П а в л и н. Одно место у них. Просто срам, сударь! В городе-то стыдятся; так возьмут ружье, будто за охотой, да на Раззорихе, в трактире и проклажаются. И трактиришко-то самый что ни есть дрянной, уж можете судить, - в деревне, на большой дороге заведение, на вывеске: "Вот он!" написано. Уж так-то не хорошо, что и сказать нельзя. Дня по два там кантуют, ссоры заводят, - и что им там за компания! Барышня уж послали буфетчика Власа, велели их домой привезти.
Ч у г у н о в. А что ему дома-то делать?
П а в л и н. Барышня хотят их установить и в хороший круг ввести; в гости с ними хотели сегодня ехать и даже все новое им платье приказали сшить.
Ч у г у н о в. Уж не женить ли хотят?
П а в л и н. Похоже на это-с.
Ч у г у н о в. Жених завидный.
П а в л и н. Вот теперь тоже Евлампия Николаевна вдовеют, господин Лыняев тоже холостой.
Ч у г у н о в. Обо всех-то у матушки Меропы Давыдовны забота.
П а в л и н. Нельзя же-с. И ах, как они чудесно рассуждают! Евлампия Николаевна богаты очень - значит, им можно и небогатого жениха, только б молодого, вот как наш Аполлон Викторыч; Михаил Борисыч Лыняев тоже богаты и уж в летах, - для них теперь на примете есть барышня, княжеского рода; немолодая, это точно-с, и в головке у них словно как дрожание, а уж так образованы, так образованы, что сказать нельзя-с. (Взглянув в окно.) Да вот, должно быть, барина привезли.
Ч у г у н о в. Так я в столовую. (Уходит.)

Входят: Мурзавецкий, одет в черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы, панталоны в сапоги, на голове фуражка
с красным околышем и с кокардой, Влас, с ружьем, патронташем, ягдташем и арапником.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Мурзавецкий, Павлин, Влас.

М у р з а в е ц к и й (не снимая фуражки). Ма тант у себя?
П а в л и н. У себя-с.
М у р з а в е ц к и й. Ох, уж эта охота мне! Устал, братец. А что делать-то! Страсть! Жить без охоты не могу. Халат теперь, да спать завалиться. (Хочет идти в свою комнату.)
П а в л и н. Нет уж, извольте здесь подождать, так приказано.

Мурзавецкий садится у окна.

В л а с. С рук на руки, Павлин Савельич, и барина, всю сбрую, и амуницию.
П а в л и н (заглянув в ягдташ). В ягдташе-то, сударь, не то что дичи, а и перышков-то нет.
М у р з а в е ц к и й. Незадача, братец, дьявольская незадача. Выход нехорош был, вернуться б надо; заяц дорогу перебежал, какая уж тут охота! Что ни приложусь, паф! - либо пудель, либо осечка.
П а в л и н (Власу). Снеси к барину в комнату, положи осторожнее!

Влас уходит.

М у р з а в е ц к и й (растворяя окно). Фу, духота какая! (Высовывается в окно и свищет.) Тамерлан! Ах, проклятый! Ну, погоди ж! Человек, приведи сюда Тамерлана да подай мне арапник!
П а в л и н. Нет уж, этого ни под каким видом нельзя: не приказано-с. И какой же это Тамерлан? Нешто такие Тамерланы бывают? Уж много сказать про него, что Тлезор, и то честь больно велика; а настоящая-то ему кличка Шалай.
М у р з а в е ц к и й. Много ты понимаешь!
П а в л и н. Да я всю его родословную природу знаю. Окромя что по курятникам яйцы таскать, он другой науки не знает. Его давно на осину пора, да что и на осину-то! Вот, Бог даст, осень придет, так его беспременно, за его глупость, волки съедят. Недаром мы его волчьей котлеткой зовем. А вы бы, сударь, фуражку-то сняли, неравно барышня войдут.
М у р з а в е ц к и й (снимая фуражку). Не твое дело; ты знай свое место! Я разговаривать с вашим братом не люблю.
П а в л и н. Слушаю-с.
М у р з а в е ц к и й. Фу, черт возьми, что это мне как будто не по себе, нездоровится что-то? Ноги, должно быть, промочил в болоте. (Громко.) Человек, водки!
П а в л и н. Здесь, сударь, не в раззорихинском трактире.
М у р з а в е ц к и й. Ну, что же, что не в раззорихинском трактире, ну, что же?
П а в л и н. А то, что здесь не подадут-с.
М у р з а в е ц к и й. Ну, пожалуйста, Павлин Савельич, ну, будь другом, ну, я тебя прошу. Не в службу, а в дружбу, братец, понимаешь?
П а в л и н. Вот то-то же, сударь.
М у р з а в е ц к и й. Право, так что-то фантазия пришла. Павлин Савельич, я с тобою буду откровенен! адски хочется, братец.
П а в л и н. Уж, видно, нечего с вами делать. (Уходит.)

Из гостиной входит Глафира и идет к коридору.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Мурзавецкий, Глафира, потом Павлин и Влас.

М у р з а в е ц к и й. Кузина, удостойте взглядом! Глазки-то, фу! Все отдашь!
Г л а ф и р а. Что вам угодно?
М у р з а в е ц к и й. Что мне угодно? Вот странно! Мне угодно расцеловать вас, но...
Г л а ф и р а. Вы глупы.
М у р з а в е ц к и й. Пардон, мадемуазель!
Г л а ф и р а. Adieu, monsieur! (Хочет идти.) [Прощайте, сударь (франц.)]
М у р з а в е ц к и й. Постойте! Нет, в самом деле, ма тант иррите? [ma tante est elle irritie? - тетушка раздражены?]
Г л а ф и р а. Как вы дурно говорите по-французски!
М у р з а в е ц к и й. Ничего, по нашей губернии сойдет.
Г л а ф и р а. Да, я не думаю, чтоб она была довольна вами. (Хочет идти.)
М у р з а в е ц к и й. Атанде! Поклон.
Г л а ф и р а. От кого?
М у р з а в е ц к и й. От Лыняева.
Г л а ф и р а. Благодарю вас. Что это ему вздумалось?
М у р з а в е ц к и й. На охоте встретились, денег у него занял, черт его возьми! Шуры-муры завели? Ну, что уж, признавайтесь! А еще важность на себя напускаете.

Глафира, пожав плечами, уходит. Входят Павлин и Влас с подносом, на котором рюмка водки и закуска.

П а в л и н. Извольте кушать поскорее, а то, чего доброго, барышня выйдут.
М у р з а в е ц к и й (выпив и закусив). Фу! Кабачная водка, собачья закуска! (Власу.) Пошел!

Влас уходит.

П а в л и н. Какая есть, и за ту спасибо скажите, сударь!
М у р з а в е ц к и й. Что ты важничаешь! Точно какое одолжение мне сделал. Я тебе приказал, ты мне подал, вот и все. Смел бы ты не подать.
П а в л и н. Хорошо-с, так и будем знать.
М у р з а в е ц к и й. Хам и важничает - это смешно даже.

Входит Мурзавецкая.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Мурзавецкий, Мурзавецкая, Павлин.

М у р з а в е ц к а я. Что ты расселся? Не видишь? (Поднимая костыль.) Встань!
М у р з а в е ц к и й. Ах, пардон, ма тант! Я так, что-то не в духе сегодня, не в расположении.
М у р з а в е ц к а я. А очень мне нужно! (Павлину.) Поди затвори двери; и не принимать никого, пока я не прикажу.
П а в л и н (подавая кресло). Слушаю-с. (Уходит.)
М у р з а в е ц к а я (указывая на стул). Вот теперь садись, когда приказывают.
М у р з а в е ц к и й. О, ма тант, не беспокойтесь.
М у р з а в е ц к а я. Да что не беспокоиться-то? Будешь вертеться передо мной, как бес; терпеть не могу. (Стучит палкой.) Садись!

Мурзавецкий садится.

Долго ты меня будешь мучить да срамить?
М у р з а в е ц к и й (с удивлением). Что такое? Я, ма тант, ваших слов не понимаю.
М у р з а в е ц к а я. А то, что ты шляешься по трактирам, водишься с мужиками - ссоры у вас там... Мурзавецкому-то это прилично, а?
М у р з а в е ц к и й. Вот превосходно, вот превосходно! Однако ж меня ловко оклеветали перед вами.
М у р з а в е ц к а я. Где уж клеветать; про тебя и правду-то мне сказать, так люди стыдятся. Да чего и ждать от тебя? Из полка выгнали...
М у р з а в е ц к и й. Позвольте, ма тант!
М у р з а в е ц к а я. Молчи! Уж не болело б у меня сердце, кабы за молодечество за какое-нибудь: ну, растрать ты деньги казенные, проиграй в карты, - все б я тебя пожалела; а то выгнали свои же товарищи, за мелкие гадости, за то, что мундир их мараешь.
М у р з а в е ц к и й. Но позвольте же!
М у р з а в е ц к а я. Куда как хорошо, приятно для всей нашей фамилии!
М у р з а в е ц к и й. Но позвольте же в оправдание... два слова.
М у р з а в е ц к а я. Ничего ты не скажешь, - нечего тебе сказать.
М у р з а в е ц к и й. Нет, уж позвольте!
М у р з а в е ц к а я. Ну, говори, сделай такую милость!
М у р з а в е ц к и й. Судьба, ма тант, судьба; а судьба - индейка.
М у р з а в е ц к а я. Только?
М у р з а в е ц к и й. Судьба - индейка, я вам говорю, Вот и все.
М у р з а в е ц к а я (покачав головою). Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть тебя и любить как следует, так ведь с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что ты мне скажи: совладать-то с собой ты можешь али нет, - ну, хоть ненадолго!
М у р з а в е ц к и й. Я-то, я-то с собой не совладаю? Вот это мило! Покорно вас благодарю.
М у р з а в е ц к а я (не слушая его). Ведь если б ты был хоть немного поприличнее, я бы тебе и службу достала, и невесту с хорошим приданым.
М у р з а в е ц к и й. Ма тант, ручку! (Целует руку у Мурзавецкой.) Мерси!
М у р з а в е ц к а я. Только уж чтоб ни-ни, чтоб и духу этого не было!
М у р з а в е ц к и й. Что вы мне говорите! Как будто я не понимаю, я очень хорошо понимаю. Дурачусь, а коли вам угодно, так хоть сейчас - ни капли, абсолюман. [absolument - совершенно, совсем (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Не верю.
М у р з а в е ц к и й. Пароль донёр, - честное слово благородного человека. [parole d'honneur - честное слово (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Давно это слово-то я слышала.
М у р з а в е ц к и й (встает). Ну, хотите пари, пари, ма тант, какое вам угодно?
М у р з а в е ц к а я. Нет, уж я лучше без пари, я вот не пущу тебя никуда из дому да выдержу хорошенько.
М у р з а в е ц к и й (глядя в окно). Все, что вам угодно, ма тант...
М у р з а в е ц к а я. Выезжать ты будешь только со мной, и вот сегодня же.
М у р з а в е ц к и й (в окно, ударяя ладонью себя по груди). Тамерлан, сотe, сотe! [sautez - прыгай (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Полоумный! Что ты, опомнись! С грязными-то лапами в окно!
М у р з а в е ц к и й. Пардон! (В окно.) Куш, куш, анафема!
М у р з а в е ц к а я. Опомнись, опомнись! Сядь, сию минуту сядь!
М у р з а в е ц к и й. Ах, ма тант, вы не понимаете: собаке строгость нужна, а то бросить ее, удавить придется.
М у р з а в е ц к а я (стуча палкой). Шалопай! Кому я говорю?
М у р з а в е ц к и й. Сейчас, ма тант, к вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят тебе! Где арапник? (Громко.) Человек, подай арапник!
М у р з а в е ц к а я (берет его за руку и сажает). Арапник-то нужен для тебя. Об чем я тебе говорила, ты слышал, слышал?
М у р з а в е ц к и й. Ах, ма тант, как меня этот пес расстроил!
М у р з а в е ц к а я. Ну, вот тебе мой приказ: поди выспись, а вечером к невесте поедем! Оденься хорошенько, к Евлампии Николаевне поедем!
М у р з а в е ц к и й. Боже мой, как я влюблен-то в нее! Уж это... уж это... тут, ма тант, слов нет. Мерси, мерси! Вот за это мерси! (Целует у нее руку.)
М у р з а в е ц к а я. Поди спать!
М у р з а в е ц к и й (идет к двери, потом возвращается). Доне муа де ляржан! [Donnez moi de l'argent - Дайте мне денег (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Не считаю нужным.
М у р з а в е ц к и й. Так прикажите принести!
М у р з а в е ц к а я. Чего еще?
М у р з а в е ц к и й. Енпё, маленький флакончик и закусить. Вообразите, вчера до ночи по болотам; страсть, ма тант, куска во рту не было. [un peur - немного (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. А кто пари предлагал?
М у р з а в е ц к и й. Ах, я оставлю; уж сказал, так и оставлю. Только не вдруг, сразу нельзя: знаете, бывают какие случаи, ма тант? Трагические случаи бывают. Вот один вдруг оборвал и, как сидел, так... без всяких прелюдий, просто даже без покаяния, ма тант. Вот оно что!
М у р з а в е ц к а я. Бог не без милости, может быть, и не умрешь.
М у р з а в е ц к и й (громко вскрикивает). Ах! (Хватается за грудь.) Ай, ай, ай! Вот оно!
М у р з а в е ц к а я. Что случилось?
М у р з а в е ц к и й (хватаясь за грудь). Насквозь, ма тант, от сердца да под лопатку.
М у р з а в е ц к а я. Пройдет, ничего.
М у р з а в е ц к и й (вскрикивает громче). Ой!.. Ох, ох! Точно кинжалом.
М у р з а в е ц к а я. Ну, ступай! Я прикажу, только уж в последний раз, слышишь?
М у р з а в е ц к и й. Уж не знаю, дойду ли до комнаты. Долго ль, в самом деле, умереть! Мне жизнь копейка, да ведь без покаяния, ма тант... (Уходит.)

Мурзавецкая звонит, входит Павлин.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Мурзавецкая, Павлин.

М у р з а в е ц к а я. Смотреть за Аполлоном Викторычем, чтоб ни шагу из дому! Вели людям сидеть в передней безвыходно! Тебе я приказываю, с тебя и спрошу.
П а в л и н. Осмелюсь доложить, сударыня, они в окно даже иногда...
М у р з а в е ц к а я. Убери все платье! Вели взять, будто почистить, да и не давай! В халате не уйдет.
П а в л и н. Осмелюсь доложить, сударыня, они и в халате, ежели к вечеру...
М у р з а в е ц к а я. Где он деньги берет?
П а в л и н. Заимствуются-с.
М у р з а в е ц к а я. У кого?
П а в л и н. У разных господ-с, которые знакомые, вот у господина Лыняева и у прочих. Осмелюсь вам доложить, сударыня, ни одного гостя не пропущают, чтоб не попросить.
М у р з а в е ц к а я. Нет, уж терпенья моего не хватает!.. Женю я его... Уж суди меня Бог, а я его женю.
П а в л и н. Чего бы лучше-с!
М у р з а в е ц к а я. Что это за народ был у крыльца и здесь?
П а в л и н. За получением-с; давно ждут, сударыня-с.
М у р з а в е ц к а я. Ну, пусть еще подождут.
П а в л и н. Одолеют, сударыня, беспокойство для вас.
М у р з а в е ц к а я. А что мне беспокоиться-то? У меня нужды не бывает, - мне на нужду посылается, сколько нужно. Что ты смотришь? Да, сколько нужно, столько и пошлется: понадобится мне тысяча, будет тысяча, понадобится пятьдесят тысяч, будет и пятьдесят. А сказывал ли ты им, что кому я должна, я тех помню, я за тех молюсь; а кому заплатила, тех из головы вон?
П а в л и н. Сказывал, да понимать не хотят, - деньги требуют-с. Необразование, а при всем том и закоренелость.
М у р з а в е ц к а я. А ведь бывали примеры, Павлин, что за мои молитвы-то счастье посылается, барыши большие... Ну, что ж, коли им деньги нужны, так заплатим.
П а в л и н. Срок бы им какой назначить-с.
М у р з а в е ц к а я. Зачем срок? Что мне себя связывать! Отдам, вот и все тут. Я еще не знаю, сколько у меня денег и есть ли деньги, - да и копаться-то в них за грех считаю. Когда понадобятся... да не то что когда понадобятся, а когда захочу отдать, так деньги найдутся, стоит только пошарить кругом себя. И найдется ровно столько, сколько нужно. Вот какие со мной чудеса бывают. Да ты веришь аль нет?
П а в л и н. Как же я смею не верить-с?
М у р з а в е ц к а я. Так об чем и разговаривать? Беспокоиться о долгах я не желаю. Куда торопиться-то? Почем мы знаем, может быть, так и нужно, чтоб они ждали, - может быть, им через меня испытание посылается?
П а в л и н. Это действительно-с.
М у р з а в е ц к а я. Позови ко мне Чугунова.
П а в л и н (у двери). Вукол Наумыч, пожалуйте к барышне. (Мурзавецкой.) Идут-с. (Уходит в переднюю.)

Входит Чугунов.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Мурзавецкая, Чугунов.

Ч у г у н о в. С праздником, Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Здравствуй, Вукол Наумыч! Садись.
Ч у г у н о в. Ручку позвольте, благодетельница! (Целует руку и садится.) Присылать изволили?
М у р з а в е ц к а я. Посылала. Дело у меня важное, Вукол, дело большое; третью ночь я об нем думаю, да не знаю, как расположиться-то на тебя, поверить-то тебе боюсь.
Ч у г у н о в. Да разве у меня совесть подымется против благодетельницы...
М у р з а в е ц к а я. У тебя совести нет.
Ч у г у н о в. Нельзя совсем не быть, матушка-благодетельница. Все уж сколько-нибудь да есть.
М у р з а в е ц к а я (стучит костылем.) У тебя совести нет.
Ч у г у н о в. Ну, как вам угодно, как вам угодно, спорить не смею. Я только одно скажу: вы у меня после Бога...
М у р з а в е ц к а я. Лжешь.
Ч у г у н о в. И не знаю я за собой греха против вас.
М у р з а в е ц к а я. Потому что боишься меня, знаешь, что я могу тебя и с места теплого турнуть и из городу выгнать, - проказ-то немало за тобой; и придется тебе в волостные писаря проситься. Да ведь у меня недолго, я как раз.
Ч у г у н о в (встает и целует у ней руку). Нет уж, благодетельница, не лишайте ваших милостей!
М у р з а в е ц к а я. Садись!

Чугунов садится.

Дело вот какое: брат мой, Виктор Давыдыч, отец Аполлона, имел дела с Купавиным, с мужем Евлампии.
Ч у г у н о в. Деньги занимали у Купавина, а больше никаких дел не имели-с.
М у р з а в е ц к а я. Да, занимал, и Купавин ему давал. А вот перед смертью братец стал бумажный завод строить, и не хватило у него денег; Купавин обещал дать, да и не дал.
Ч у г у н о в. Так точно-с.
М у р з а в е ц к а я. А если б Купавин не отказал?
Ч у г у н о в. Тогда ваш братец выстроили бы завод. Отчего ж на чужие деньги не выстроить?
М у р з а в е ц к а я. Да, выстроил бы и, по его расчету, за уплатой всех долгов нажил бы пятьдесят тысяч. Значит, виноват Купавин, что Аполлон нищий остался. Ну, надо правду сказать, Вукол, братец покойник прихвастнуть любил, я всегда ему только вполовину верила; так вот я теперь, может, и себя обижаю, а считаю за Купавиной только двадцать пять тысяч, а не пятьдесят.
Ч у г у н о в. Считать можно-с.
М у р з а в е ц к а я. Да и говорю везде, по всему городу славлю, что Купавины должны Аполлону, что они ограбили у меня племянника.
Ч у г у н о в. И говорить можно-с.
М у р з а в е ц к а я. "Можно" да "можно"! А чего нельзя-то, по-твоему?
Ч у г у н о в. Нельзя этих денег получить-с. Никто не обязан взаймы деньги давать-с, на это есть добрая воля. Хоть Купавин и не дал взаймы вашему братцу, а все-таки по закону взыскать с него за это ничего нельзя, потому что строят-то на свои...
М у р з а в е ц к а я. Ах ты, ворона! Да разве я глупей тебя? Разве я не понимаю, что по законам, по тем, что у вас в книгах-то написаны, тут долга нет. Так у вас свои законы, а у меня свои; я вот знать ничего не хочу, кричу везде, что ограбили племянника.
Ч у г у н о в. Ваша воля, вам запретить никто не может.
М у р з а в е ц к а я. Так ведь не сдуру же я. Как ты думаешь, а? Сдуру я, или у меня есть в голове что-нибудь?
Ч у г у н о в. Стало быть, есть.
М у р з а в е ц к а я. На совесть я на людскую надеюсь, все еще в совести людской не изверилась... Думаю: Евлампия женщина добрая, деликатная, не потерпит, чтоб про нее такой разговор был.
Ч у г у н о в. Полагаете, заплатит?
М у р з а в е ц к а я. Нет, не полагаю. Велики деньги, где ж заплатить! А мы мировую сделаем.
Ч у г у н о в. Сколько ж вы по мировой получить надеетесь?
М у р з а в е ц к а я. Ничего не хочу я получать; а женим Аполлона на ней, вот и квит. Из того только я и бьюсь, из того и сыр-бор загорелся, и разговор об долге пошел.
Ч у г у н о в (с испугом встает). Матушка, матушка!
М у р з а в е ц к а я. Чего ты испугался?
Ч у г у н о в. Ведь уж тогда вы, благодетельница, все управление в свои ручки возьмете?
М у р з а в е ц к а я. Разумеется, возьму.
Ч у г у н о в. А я-то куда же, благодетельница?
М у р з а в е ц к а я. А куда хочешь. Вот, очень мне нужно! Будет с тебя, нагрел руки-то.
Ч у г у н о в. Нет, матушка-благодетельница, нет, разве малость самую. Мне вот к усадьбишке пустошь прикупить хочется, рядом продается, три тысячи просят.
М у р з а в е ц к а я. Не жирно ли, Вукол?
Ч у г у н о в. И ни за чем бы я больше не погнался, на всю жизнь кусок хлеба, и кляузы брошу.
М у р з а в е ц к а я. Коли дело сделается, я тебе тысячу рублей дам, а остальные сам промышляй покуда, сколачивай как-нибудь, я тебе не судья. Только не больше; а две тысячи хоть и у Купавиной своруешь, так не бойся, ее не разоришь.
Ч у г у н о в. Только вы-то, благодетельница, не осудите, вы-то не осудите; а то никого мне не страшно, уж я себя не обижу.
М у р з а в е ц к а я. Ну, об тебе-то довольно толковать, ты меня-то послушай!
Ч у г у н о в. Слушаю, благодетельница.
М у р з а в е ц к а я. По-моему, всякая баба - дрянь, хоть ты ее золотом осыпь, все ей самой-то цена - грош. А Евлампия теперь с деньгами-то, пожалуй, очень высоко думает о себе: тот ей не пара, другой не жених.
Ч у г у н о в. Насчет этого я в их мысли проникнуть не могу-с.
М у р з а в е ц к а я. Я ведь девица старая, я мужчин разбирать не умею; может быть, Аполлон и в самом деле плохой жених; да, понимаешь ты, что я этого и знать не хочу; я своему родному добра желаю, а до нее мне и горя мало... так вот, если она заупрямится, надо нам с тобой, Вукол, придумать, чем пугнуть ее.
Ч у г у н о в. Будем придумывать, благодетельница.
М у р з а в е ц к а я. Ну, и думай! Как по-твоему, кому ты должен служить: мне или ей?
Ч у г у н о в. Никому, кроме вас, благодетельница.
М у р з а в е ц к а я. Вот и сослужи своей благодетельнице службу великую, избавь ее от заботы! Ведь иссушил меня племянничек-то.
Ч у г у н о в. Ничего-с, можно-с, не извольте беспокоиться. Я имею полную доверенность от Евлампии Николаевны, могу все дела вести и миром кончать.
М у р з а в е ц к а я. Ну, так что же?
Ч у г у н о в. Надо бы какой-нибудь счетец старый найти, или в книгах конторских нет ли каких расчетов, на чем вам претензию основать... да я поищу-с. Потом мы с Аполлоном Викторычем дело и кончим миром у мирового. Я какой вам угодно долг признаю, хоть во сто тысяч. Выдадут Аполлону Викторычу исполнительный лист, вот уж тогда дело будет крепко, таким документом пугнуть можно-с! Выходи замуж, а то, мол, разорю.
М у р з а в е ц к а я. Да, да, да... вот, вот, мне только того и нужно. Ну, да еще это дело впереди, может быть, и без того сладим. А заупрямится, так уж не взыщи... Что греха таить, я для своей родни криводушница.
Ч у г у н о в. А кто ж без греха-то? Кто похвалится, благодетельница?
М у р з а в е ц к а я. У Евлампии наличные деньги есть?
Ч у г у н о в. Как не быть, есть.
М у р з а в е ц к а я. Что ж она, забыла, что ли? Я ей не раз напоминала. Муж ее обещал дать мне тысячу рублей на бедных... да уж не помню, на словах он говорил или письмо было от него. "В завещании, говорит, я этих денег не помещаю, все равно, когда умру, вам жена моя заплатит". Кажется, было письмо. Ты смотрел в моих бумагах?
Ч у г у н о в. Раз пять пересматривал, на дом брал-с.
М у р з а в е ц к а я. Нет?
Ч у г у н о в. Нет-с.
М у р з а в е ц к а я. Жаль. Не верить мне она не смеет, а все-таки, пожалуй, поморщится.
Ч у г у н о в. Так что же-с, можно-с...
М у р з а в е ц к а я. Что "можно"?
Ч у г у н о в. Да письмо найти, коли оно нужно-с.
М у р з а в е ц к а я. Ведь уж ты искал?
Ч у г у н о в. Искал, да не там, где надобно; сдуру-то только время потерял даром. (Вынимает из кармана письмо и подает Мурзавецкой.) Вот извольте, матушка-благодетельница, нашлось.
М у р з а в е ц к а я (прочитав про себя письмо). Его рука, его. Что такое? Уж не колдовство ли?
Ч у г у н о в. Как можно, благодетельница... грех этакий! возьму ли я на свою душу?..
М у р з а в е ц к а я. А не колдовство, так не много лучше, - это подлог; за это Сибирь. (Отдает письмо Чугунову.)
Ч у г у н о в. Что это вы какие слова говорите! Зачем, благодетельница, такие слова говорить! Ну, что за подлог? Умное дело - вот как это называется. Такая воля была господина Купавина; а не все ли равно, что на словах, что на письме он ее выразил. А если без письма-то Евлампия Николаевна не поверит да денег не даст, так не больше ли тогда греха-то будет? И воля покойного не будет исполнена, и бедным на помин его доброй души ничего не достанется.
М у р з а в е ц к а я. А если я тебя обманула, если он не обещал мне?
Ч у г у н о в (хочет разорвать письмо). Так ведь вот... долго ли?
М у р з а в е ц к а я. Что ты, что ты! Постой! Подай сюда. (Берет письмо.)
Ч у г у н о в. Жаль, что мало, Меропа Давыдовна, - вот что надо сказать.
М у р з а в е ц к а я. Чего мало?
Ч у г у н о в. Да денег-то. Уж заодно бы...
М у р з а в е ц к а я. Да что ты, пропащий! Ведь только обещано.
Ч у г у н о в. То-то я и говорю; жаль, что мало обещано, а уж писать-то бы все одно.
М у р з а в е ц к а я. Разбойник ты начисто, Вукол, как погляжу я на тебя. Вот я бедным помогаю, так для них можно и душой покривить, грех небольшой; а ты, поди, и для своей корысти от такого баловства непрочь. (Прячет письмо в карман и грозит Чугунову.) Эй, Вукол, совесть-то, совесть-то не забывай, пуще всего! Ведь это дело уголовное.
Ч у г у н о в. Уголовное, благодетельница, уголовное.
М у р з а в е ц к а я. Сам, что ли?
Ч у г у н о в. Где уж самому! Руки трясутся... Племянник.
М у р з а в е ц к а я. Горецкий?
Ч у г у н о в. Он, благодетельница. Думали, ничего из парня не выдет, не учился нигде и грамоте едва знает, отдали частному землемеру в помощники, так все одно, что бросили... И вдруг какое дарование открылось! Что хотите дайте, точка в точку сделает.
М у р з а в е ц к а я. Введет он тебя в беду с этим дарованием-то.
Ч у г у н о в. Побаиваюсь, благодетельница... А прогнать жаль, неровен час и понадобится; не себе, так добрым людям услужить. (Взглянув в окно.) Кто-то подъехал к вам. Уж вы меня отпустите! (Целует руку Мурзавецкой.)
М у р з а в е ц к а я. Прощай, Вукол, спасибо.
Ч у г у н о в. Коли опять что понадобится, только, благодетельница, мигните, я всей душой. (Уходит.)

Входит Павлин.

П а в л и н. Господин Лыняев с Анфусой Тихоновной подъехали.
М у р з а в е ц к а я. Проси!

Павлин уходит. Входят Лыняев и Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Мурзавецкая, Лыняев, Анфуса и Павлин у двери.

Л ы н я е в. Ух! Здравствуйте!
М у р з а в е ц к а я (поцеловавшись с Анфусой). Здравствуй, телепень! Садитесь, гости будете. Где ты эту красавицу-то поддел?
Л ы н я е в. У гостиного двора Евлампия Николаевна навязала; она к вам заедет за ней.
М у р з а в е ц к а я (Анфусе). Тебе, сирота, чайку?
А н ф у с а. Да, уж бы, чайку бы уж...
М у р з а в е ц к а я (Павлину). Подай чаю Анфусе Тихоновне.

Павлин уходит.

(Лыняеву.) А кабы не поручение, ты бы и не заехал ко мне, пожалуй?
Л ы н я е в. Не заехал бы сегодня, дел ведь у нас с вами никаких нет.
М у р з а в е ц к а я. Да не все по делу; а так, навестить старуху, побеседовать?
Л ы н я е в. Ведь у нас одна беседа: ближних судить. А мне некогда сегодня критикой заниматься, домой нужно.
М у р з а в е ц к а я. Ну, да как же! Деловой человек, важные занятия! А приедешь домой, на диван ляжешь, я ведь знаю. Все диваны пролежал, поминутно пружины поправляют.
Л ы н я е в. Положение-то горизонтальное больно заманчиво.

Павлин приносит на подносе чайник, чашку и сахарницу. Анфуса наливает и пьет вприкуску.

М у р з а в е ц к а я (Анфусе). Вот тебе и работа, и пей сиди! (Лыняеву.) На что это похоже, как ты разбух!
Л ы н я е в. Сердце у меня доброе, и совесть чиста, вот и толстею. Да теперь похудею скоро, забота есть.
М у р з а в е ц к а я. Вот редкость-то! Что за забота?
Л ы н я е в. Волка хочется поймать, травленого. На след никак не попаду.
М у р з а в е ц к а я. Ах, ты, судья праведный! Ну, дай Бог нашему теляти да волка поймати!
Л ы н я е в. Завелся в нашем округе какой-то сутяга, что ни съезд, то две-три кляузы, и самые злостные. Да и подлоги стали оказываться. Вот бы поймать да в окружной!
М у р з а в е ц к а я. Ах, какой храбрый! А ты вот что скажи: отчего ты людям-то не кажешься, ни у кого не бываешь?
Л ы н я е в. Боюсь.
М у р з а в е ц к а я. Что ты, маленький, что ли?
Л ы н я е в. Кабы маленький, так бы не боялся: маленькому-то не страшно.
М у р з а в е ц к а я. Да чего, скажи на милость?
Л ы н я е в. Женят.
М у р з а в е ц к а я. Вот страсть какая! Бобылем-то разве лучше жить?
Л ы н я е в. Кому не страшно, а я боюсь до смерти, и уж где есть девицы, я в тот дом ни ногой.
М у р з а в е ц к а я. Как же ты ко мне-то ездишь? Мы обе девицы: и я, и Глафира.
Л ы н я е в. Ведь у вас монастырь: кротость, смирение, тишина.
М у р з а в е ц к а я. Ну, и нам тоже пальца-то в рот не клади! Так вот отчего ты людей-то боишься.
Л ы н я е в. Да разве кругом нас люди живут?
М у р з а в е ц к а я. Батюшки! Да кто же, по-твоему?
Л ы н я е в. Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать.
М у р з а в е ц к а я. И барышни тоже волки?
Л ы н я е в. Самые опасные. Смотрит лисичкой, все движения так мягки, глазки томные, а чуть зазевался немножко, так в горло и влепится. (Встает и берет шляпу.)
М у р з а в е ц к а я. Тебе всё волки мерещатся, - пуганая ворона куста боится. А меня ты куда ж? Да нет, уж лучше в волки запиши; я хоть и женщина, а овцой с тобой в одном стаде быть не хочу.
Л ы н я е в. Честь имею кланяться! До свиданья, Анфуса Тихоновна. (Уходит.)
М у р з а в е ц к а я. Ну, вот приехал, а что умного сказал? Часто он у вас бывает?
А н ф у с а. Не то чтоб, а так уж... по соседству... известно уж...
М у р з а в е ц к а я. Любезничает с Евлампией-то?
А н ф у с а. Да уж... Где уж... куда уж...
М у р з а в е ц к а я. Что ж он у вас делает?
А н ф у с а. Да уж все... (Махнув рукой, зевает.) Вот тоже.
М у р з а в е ц к а я. Он зевает, а ты, пожалуй, и вовсе спишь. Плохой ты сторож, надо тебе хорошего помощника дать.
П а в л и н (растворяя двери). Евлампия Николаевна.

Входит Купавина.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Мурзавецкая, Анфуса, Купавина.

М у р з а в е ц к а я. Здравствуйте, богатая барыня! Благодарю, что удостоили своим посещением!
К у п а в и н а. Я не редко бываю у вас, Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я (сажает Купавину на свое кресло). Сюда, сюда, на почетное место!
К у п а в и н а. Благодарю вас. (Садится.)
М у р з а в е ц к а я. Как поживаете?
К у п а в и н а. Скучаю, Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Замуж хочется?
К у п а в и н а. Куда мне торопиться-то? Мне уж надоело под чужой опекой жить, хочется попробовать пожить на своей воле.
М у р з а в е ц к а я. Да, да, да! Вот что? Только ведь трудно уберечься-то, коли женихи-кавалеры постоянно кругом увиваются.
К у п а в и н а. Какие женихи? Какие кавалеры? Я ни одного еще не видала.
М у р з а в е ц к а я. Полно, матушка! Что ты мне глаза-то отводишь? Я старый воробей, меня на мякине не обманешь!
К у п а в и н а. Так вы, значит, больше моего знаете.
М у р з а в е ц к а я. А Лыняев-то, Лыняев-то при чем у тебя?
К у п а в и н а. Не угадали! Ошиблись, Меропа Давыдовна. Что мне за неволя идти за Лыняева? Во-первых, он уж очень немолод, а во-вторых, совсем не такой мужчина, чтоб мог нравиться.
М у р з а в е ц к а я. Стар, стар для тебя. Хоть и выдешь за него, а что проку-то! Ни вдова, ни замужняя. Уж что Лыняев за муж? Распетушье какое-то.
А н ф у с а. А что же... уж... как же это, уж?..
М у р з а в е ц к а я. Ну вот, объяснять еще тебе? Я ведь девица, барышня. Вот свяжись с бабами разговаривать, не согреша, согрешишь.
К у п а в и н а. Нет, я хочу подождать.
М у р з а в е ц к а я. А я говорю: выходи!
К у п а в и н а. Вы советуете?
М у р з а в е ц к а я. Выходи, выходи!
К у п а в и н а. За кого?
М у р з а в е ц к а я. А за кого, об этом подумаем, на то Бог ум дал.
А н ф у с а. Да, да... уж...
М у р з а в е ц к а я. Что ты дакаешь-то? Дал Бог ум, да не всякому; тебя обидел, не дал, - не взыщи.
А н ф у с а (махнув рукой). Ну, ну, уж вы... сами; а я... что уж!..
М у р з а в е ц к а я. Ты за старика Купавина-то шла, уж не скажешь, что по любви, а за богатство за его, за деньги.
К у п а в и н а. Да ведь вы...
М у р з а в е ц к а я. Да что: "вы"! Уж ау, матушка! Продала себя. А это нехорошо, грех.
К у п а в и н а. Да ведь вы сами сосватали, а я разве понимала тогда?
М у р з а в е ц к а я. Да ты не ершись, я тебе не в укор говорю, я об душе твоей забочусь. Тебе теперь что нужно для очистки совести? Полюбить нужно небогатого, выйти за него замуж, да и наградить богатством-то своим любимого человека, - вот ты с грехом и расквитаешься.
К у п а в и н а. Легко сказать: полюбить.
М у р з а в е ц к а я. В твои года долго ли полюбить, только не будь разборчива. Ты молода, так ищи молодого: тебе хочется на своей воле жить, самой большой быть, - так найди бедного, он по твоей дудочке будет плясать; у тебя ума-то тоже не очень чтоб через край, так выбирай попроще, чтоб он над тобой не возносился. Так, что ли, я говорю?
К у п а в и н а. Я с вами согласна, да где ж найдешь такого?
М у р з а в е ц к а я. Найдем, свет-то не клином сошелся. Я найду, я найду. Только уж ты, коли добра себе желаешь, сама не мудри, а на меня расположись. Ты меня слушай, благо мне забота об тебе припала. Не обо всякой ведь я тоже хлопотать-то буду, а кого полюблю.
К у п а в и н а. Благодарю вас.
М у р з а в е ц к а я. Ох, милые вы мои, пользуйтесь моей добротой, пока я жива; умри я, так вот что надо сказать, матери родной лишитесь.
А н ф у с а (утирая слезы). Уж что уж... уж...
М у р з а в е ц к а я (Анфусе). Полно ты плакать-то, погоди, я еще жить хочу. (Купавиной.) А вот что, красавица ты моя, о себе-то ты помнишь, а мужа-то поминаешь ли как следует?
К у п а в и н а. Поминаю.
М у р з а в е ц к а я. То-то, поминаешь! А надо, чтоб и другие поминали; бедных-то не забывай, их-то молитвы доходчивее.
К у п а в и н а. Да я помню... вы говорили мне... я привезла.
М у р з а в е ц к а я. Что это ты, словно сквозь зубы цедишь? Этак мне, пожалуй, и не надобно. Разве так добро-то делают? Не свои я тебе слова-то говорила.
К у п а в и н а. Да я вам верю.
М у р з а в е ц к а я. Видно, плохо веришь. Аль думаешь, что я у тебя выханжить хочу? Так на вот, посмотри! (Вынимает из кармана письмо.)
К у п а в и н а. Да не нужно, уверяю вас.
М у р з а в е ц к а я. Нет, матушка, чужая душа потемки. (Подает ей письмо.) Чего боишься-то, возьми.

Купавина берет письмо.

Кто это писал?
К у п а в и н а. Муж мой.
М у р з а в е ц к а я. А что писано?
К у п а в и н а. То самое, о чем вы говорили!
М у р з а в е ц к а я. Ну, так вот, ты и верь мне!
К у п а в и н а. Да я никогда и не сомневалась. (Открывает сумку, кладет туда письмо и вынимает деньги.) Вот извольте!
М у р з а в е ц к а я. Что это ты мне даешь?
К у п а в и н а. Деньги.
М у р з а в е ц к а я. Да я и браться-то за них не люблю; как-то гадко мне в руках-то держать эту мерзость.
К у п а в и н а. Сочтите по крайней мере.
М у р з а в е ц к а я. Вот, нужно очень! Не мне эти деньги, нечего мне об них и руки марать! Коли не хватит, так не меня ты обманула, а сирот; лишние найдутся, так лишний человек за твоего мужа помолится. Ты еще, пожалуй, расписку попросишь, - так не дам, матушка; не бойся, других не потребую.
К у п а в и н а. Куда ж мне их деть?
М у р з а в е ц к а я. А положи на столик, в книгу.
К у п а в и н а (положив в книгу деньги). Тетя, не пора ли нам?
А н ф у с а. Да я... что ж я... я вот...
К у п а в и н а (Мурзавецкой). У вашего племянника есть какая-то претензия на моего мужа, я слышала?
М у р з а в е ц к а я. А ты беспокоишься? Напрасно. Тебе какое дело, что твой муж его ограбил? Нищий, так нищий, ну, и проси милостыню да с горя по кабакам шляйся! Вот как живи, так богата будешь. Аль ты не такая? Ну, хорошо, я сама к тебе заеду, потолкуем об этом; скоро, скоро заеду.
К у п а в и н а. Так до свидания, Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Прощайте, дорогие гостьи! (Смотрит на Купавину.) Добрая у тебя душа, Евлампеюшка! Дай тебе Бог счастья (шепотом), мужа хорошего! Ведь вот я как тебя люблю, словно ты мне дочь. (Анфусе.) Ишь ты, кутаешься, точно в Киев.
К у п а в и н а (в дверях). Прощайте!
М у р з а в е ц к а я (в дверях). Велите кучеру поосторожней ехать!
А н ф у с а. Уж мы, уж... я уж...

Купавина и Анфуса уходят. Мурзавецкая вынимает деньги из книги и считает: часть кладет в книгу,
а остальные себе в карман. Садится в кресло и звонит. Входят Павлин и Глафира.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Мурзавецкая, Глафира, Павлин.

П а в л и н. Что прикажете, сударыня?

Глафира стоит подле Мурзавецкой, опустя глаза в землю.

М у р з а в е ц к а я (Павлину). Слушай хорошенько! Я передумала, надо расплатиться со всеми. Люди не ангелы, что их искушать-то. Посмотри в книге, нет ли денег.
П а в л и н (раскрыв книгу). Есть, сударыня.
М у р з а в е ц к а я. Возьми!

Павлин берет деньги.

Много ли мы должны?
П а в л и н. Без малого пятьсот рублей-с.
М у р з а в е ц к а я. А у тебя сколько?
П а в л и н (сосчитав). Так точно-с.
М у р з а в е ц к а я. Раздай всем. Ступай!
П а в л и н. Слушаю-с. В газетах надо этакие-то оказии печатать. (Уходит.)
М у р з а в е ц к а я. Глафира, я хочу дать тебе послушание.
Г л а ф и р а. Приказывайте, матушка.
М у р з а в е ц к а я. Я тебя свезу сегодня к Купавиной; подружись с ней, да в душу-то к ней влезь; она женщина не хитрая; а тебя учить нечего.
Г л а ф и р а. Слушаю, матушка.
М у р з а в е ц к а я. Да коли увидишь, что Мишка Лыняев обходит ее, так не давай им любезничать-то, а постарайся разбить, очерни его перед ней, - а Аполлона хвали!
Г л а ф и р а. О, с удовольствием, матушка, с удовольствием.
М у р з а в е ц к а я. Да и сама-то на Лыняева глаз не закидывай! У меня для него готова невеста.
Г л а ф и р а. Мои мечты другие, матушка; моя мечта - келья.
М у р з а в е ц к а я. Этот кус не по тебе.
Г л а ф и р а. Я о земном не думаю.
М у р з а в е ц к а я (подняв глаза к небу). Ах, окаянная я, окаянная! (Глафире.) Глафира, я окаянная. Что ты на меня смотришь? Да, вот, я окаянная, а ты как думала? Кажется, и не замолить мне, что нынче нагрешила. Бабу малоразумную обманула, - все равно, что малого ребенка. И обедать не буду, буду поклоны класть. И ты не обедай, постись со мной! Сейчас, сейчас в образную! И ты, и ты... (Встает.)

Глафира берет ее под правую руку.

Веди меня! (Идет, как бы совсем обессилев.) Согрешила я, окаянная, согрешила.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЛИЦА:

К у п а в и н а.
А н ф у с а.
Ч у г у н о в.
Л ы н я е в.
М у р з а в е ц к а я.
М у р з а в е ц к и й.
Г л а ф и р а.

Изящно меблированная комната в усадьбе Купавиной. Дамский письменный стол со всем прибором;
в глубине растворенная дверь в залу; две двери по сторонам.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Купавина выходит из боковой двери с правой стороны, потом Чугунов.

К у п а в и н а (садясь у стола). Кто там в зале?
Ч у г у н о в (из залы). Мы, Евлампия Николаевна, мы с Анфусой Тихоновной, в дурачки играем, стариковское наше дело.
К у п а в и н а. Подите сюда, Вукол Наумыч!

Чугунов входит.

Садитесь!
Ч у г у н о в. Благодарю покорно. Сяду, сяду-с. (Садится.)
К у п а в и н а. Какие дела были у моего мужа с племянником Мурзавецкой?
Ч у г у н о в. С отцом его были расчеты какие-то.
К у п а в и н а. Меропа Давыдовна везде кричит, что мы ее племянника ограбили.
Ч у г у н о в. Строгая они дама-с, Меропа Давыдовна-с.
К у п а в и н а. Что же им нужно от меня?
Ч у г у н о в. Да вам зачем беспокоиться, головку утруждать! Я-то при чем у вас? Даром, что ль, я жалованье-то получаю?
К у п а в и н а. Для меня этот разговор очень неприятен. Кончите с ними как-нибудь поскорее!
Ч у г у н о в. Миром прикажете?
К у п а в и н а. Я ведь не понимаю; а, конечно, миром лучше всего.
Ч у г у н о в. Слушаю-с. А как насчет денег, если понадобятся?
К у п а в и н а. У меня денег наличных немного.
Ч у г у н о в. Вот это жалко-с. Такая вы знаменитая у нас барыня, и как вы себя стесняете в деньгах, даже удивительно.
К у п а в и н а. Да где ж я их возьму?
Ч у г у н о в. Помилуйте! Да прикажите мне, сколько вам угодно, столько у вас и будет.
К у п а в и н а. Так найдите мне денег, Вукол Наумыч!
Ч у г у н о в. Да я и искать не стану, только одно ваше имечко золотое нужно. Имечко вам подписать, только и труда, вот и деньги.
К у п а в и н а. Что подписать? Я вас не понимаю.
Ч у г у н о в. А вот я вам сейчас на деле объясню-с. Извольте перышко взять. Вот и бумажка кстати нашлась. (Вынимает из кармана вексельную бумагу.)
К у п а в и н а. Какая странная бумага!
Ч у г у н о в. Да-с, чудных таких понаделали. Извольте писать тут внизу: "Вдова полковника, Евлампия Николаевна Купавина".

Купавина пишет.

Только и всего-с, вот и деньги. (Засыпает песком.) Случится кому платить, тогда напишем вот тут на бумажке пятьсот рублей или тысячу, и готово.
К у п а в и н а. Понимаю теперь.

Чугунов несколько раз робко берется за вексель, но при взгляде Купавиной отдергивает руку.

Что вы делаете?
Ч у г у н о в. Да не затерялся бы как.
К у п а в и н а. Так уберите.
Ч у г у н о в. Куда прикажете?
К у п а в и н а. Да куда хотите. Возьмите к себе в портфейль!
Ч у г у н о в. Как вы изволили сказать-с? Мне к себе взять?
К у п а в и н а. Ну да. Что же вы сомневаетесь?
Ч у г у н о в. Я-то не сомневаюсь, да как же вы-то-с? А коли ваше такое расположение, так покорнейше вас благодарю. (Берет вексель.)
К у п а в и н а. За что вы меня благодарите?
Ч у г у н о в. Да как же, такая награда-с.
К у п а в и н а. Какая награда?
Ч у г у н о в. А доверие чего стоит-с? Кто ж это сделает у нас в губернии? Да ни один человек. Чугунову в руки бланк! Конечно, все мы люди, Евлампия Николаевна, все человеки, бедность, семья... а уж и ославили: "Вуколка плут, Вуколке гроша поверить нельзя". А вы вот что! На-ка!
К у п а в и н а. Хорошо, хорошо! Только, пожалуйста, разочтитесь поскорей с Мурзавецкими.
Ч у г у н о в. Что Мурзавецкие! Мизинца они вашего не стоят. А то плут! Ну, плут! а ведь тоже чувство. (Ударяет себя в грудь.) Вот они, слезы-то. Они даром не польются. (Целует руку у Купавиной.) Ну, как я теперь против вас какую-нибудь такую... большую подлость сделаю! Это мне будет очень трудно и очень даже совестно!
К у п а в и н а. Постойте-ка! Кажется, кто-то есть в зале.
Ч у г у н о в. Гости, должно быть-с. Я в конторе буду-с. (Уходит налево.)
К у п а в и н а (подойдя к двери в залу). Тетя, с кем вы там разговариваете?

Входит Лыняев.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Купавина, Лыняев.

К у п а в и н а. А, это вы, Михайло Борисыч!
Л ы н я е в. Здравствуйте! Давно вы из городу?
К у п а в и н а. Только приехали.
Л ы н я е в. А я вас на почте прождал. Что бы Вам потрудиться заглянуть туда! А то заставляете две версты крюку делать, заезжать к вам.
К у п а в и н а. Извините! Я не ждала ни от кого писем.
Л ы н я е в. А не мешало бы полюбопытствовать.
К у п а в и н а. Разве есть?
Л ы н я е в. От друга, от Василья Иваныча Беркутова два письма; одно ко мне, другое к вам. (Отдает Купавиной письмо.)
К у п а в и н а (положив письмо на стол). Вы уж, вероятно, свое прочитали? Что же он пишет?
Л ы н я е в. Да вы свое-то не откладывайте, прочтите, не церемоньтесь!
К у п а в и н а. Успею, успею. К чему торопиться, Михайло Борисыч!
Л ы н я е в. Прочитайте, прочитайте! Приятную новость узнаете.
К у п а в и н а. Будто?
Л ы н я е в. Он сегодня или завтра приедет, в усадьбу. Вот радость-то!
К у п а в и н а. Для кого?
Л ы н я е в. Для меня, да и для всех, я думаю. Разве вы-то?..
К у п а в и н а. Да уж не так, как вы. Вы меня простите, Михайло Борисыч, если я не побегу встречать его за пять верст.
Л ы н я е в. Бедный друг мой! Чует ли его сердце, какое равнодушие ожидает его здесь!
К у п а в и н а. Что ж делать-то, где ж мне взять много-то радости? Сколько есть.
Л ы н я е в. Зачем вы в город ездили?
К у п а в и н а. Тысячу рублей денег свезла.
Л ы н я е в. Кому?
К у п а в и н а. Меропе Давыдовне.
Л ы н я е в. Да полноте! Зачем, с какой стати?
К у п а в и н а. На бедных, по приказанию покойного мужа.
Л ы н я е в. Да никакого приказания не было, никогда он и не думал приказывать. Он терпеть не мог Мурзавецкую и называл ее ханжой. Как вас обманывают-то, ай, ай!
К у п а в и н а. Вот вы всегда так несправедливы к Меропе Давыдовне. Когда вы перестанете обижать ее, эту почтенную женщину? Вот посмотрите! (Подает ему письмо, которое взяла у Мурзавецкой.)
Л ы н я е в (рассматривая письмо). Ну, что хотите со мной делайте, а это подлог!
К у п а в и н а. Что вы, что вы, Михайло Борисыч! Возможное ли это дело?
Л ы н я е в (с жаром). Кто у нее эти штуки работает?
К у п а в и н а. Да перестаньте! Мне дико слушать.
Л ы н я е в. Позвольте мне взять это письмо ненадолго.
К у п а в и н а. Возьмите, только, пожалуйста, не делайте скандала и не ссорьте меня с Меропой Давыдовной; у меня с ней есть серьезное дело.
Л ы н я е в. Никакого дела, уверяю вас. Я все ваши дела знаю.
К у п а в и н а. Не у меня, а у моего мужа были какие-то счеты с Мурзавецким, с братом ее.
Л ы н я е в (с жаром). Да никаких счетов и не бывало; это опять какая-нибудь подьяческая кляуза.
К у п а в и н а. Да успокойтесь, это до вас не касается. Я поручила Вуколу Наумычу покончить это дело миром; я уж и подписала.
Л ы н я е в. Ах, Боже мой! Не подписывайте вы ничего, не посоветовавшись со мной! Что вы подписали?
К у п а в и н а. Не бойтесь! Что я подписала, там ничего не было.
Л ы н я е в. Да почем вы знаете, что ничего не было?
К у п а в и н а. Вот мило! У меня глаза есть.
Л ы н я е в. Да что вы с вашими глазами разберете! Тут надо быть юристом.
К у п а в и н а. Ах, это смешно наконец. Зачем юристом, когда ничего нет.
Л ы н я е в. Как "ничего"?
К у п а в и н а. Так, ничего, чистая бумага.
Л ы н я е в. Час от часу не легче! Да вы подписали бланк.
К у п а в и н а. Какой бланк?
Л ы н я е в. Вексель. Там, где ничего-то нет, могут написать что угодно и взыскать с вас пятьдесят, сто ты сяч.
К у п а в и н а. Какие страсти! Как вы дурно думаете о людях! Да Чугунов со слезами благодарил меня за доверие. Он плакал, говорю я вам.
Л ы н я е в. И крокодилы плачут, а все-таки по целому теленку глотают.
К у п а в и н а. Так с меня непременно взыщут сто тысяч?
Л ы н я е в. Хоть не сто тысяч, а что-нибудь взыщут непременно.
К у п а в и н а. Да почем вы знаете?
Л ы н я е в. На это я вам отвечу русской сказкой: "Влез цыган на дерево и рубит сук, на котором сидит. Идет мимо русский и говорит: "Цыган, ты упадешь!" - "А почем ты знаешь, - спрашивает цыган, - разве ты пророк?"
К у п а в и н а. Это глупо, глупо, Михайло Борисыч. Кто ж станет рубить тот сучок, на котором сидит?
Л ы н я е в. Нет, очень умно. Я на каждом шагу вижу людей, которые точно то же делают, что этот цыган. И уж сколько раз мне приходилось быть таким пророком.
К у п а в и н а. Я понимаю, куда клонится этот разговор, - вам хочется попасть на свою любимую тему - что женщины ничего не знают, ничего не умеют, что они без опеки жить не могут. Ну, так я вам докажу, что я сумею вести свои дела и без посторонней помощи.
Л ы н я е в. Дай вам Бог! А еще лучше, если б вы раскаялись в своем заблуждении как можно скорее, пока еще не успели погубить своего состояния.
К у п а в и н а. Оставайтесь обедать!
Л ы н я е в. Пожалуй, я только отдохну немного в беседке. Позволите?
К у п а в и н а. Ступайте, еще обед не скоро.
А н ф у с а (из залы). Гости... уж тут... они.
К у п а в и н а. Кто, Мурзавецкая?
А н ф у с а (из залы). Да, уж...
Л ы н я е в. Нет, извините! По два раза в день ее видеть для меня слишком много. Я пойду в сад, она меня и не заметит. Можно тут пройти? (Указывает в дверь налево.)
К у п а в и н а. Сделайте одолжение! До свиданья! (Идет в залу.)

Лыняев уходит в дверь налево. Из залы входят Купавина, Мурзавецкая, Мурзавецкий, Глафира и Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Купавина, Мурзавецкая, Мурзавецкий, Глафира, Анфуса.

М у р з а в е ц к а я. Ну, вот я к тебе со всем двором опричь хорoм.
К у п а в и н а. Милости просим!
М у р з а в е ц к а я. Да уж рада ль ты, не рада ли, делать нечего, принимать надо. Вот (указывая на племянника) пристал.
М у р з а в е ц к и й. Ах, ма тант, лесe! [laissez - оставьте (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Замолчи, пожалуйста! Разве я что дурное говорю? Ты всегда к ней можешь приехать, и принять тебя она должна с честью; ты не баклуши бить, не лясы точить; ты за своим делом, кровным. Вот пусть-ка она послушает.
К у п а в и н а. Я с удовольствием.
М у р з а в е ц к а я. Ну уж, какое удовольствие! Это дело, матушка, к Богу вопиет; вот что я тебе скажу.
К у п а в и н а. Так объясните мне, в чем оно.
М у р з а в е ц к а я. Не мое, так мне и объяснять нечего. Он обижен, он тебе и расскажет. Поговорите, так, Бог даст, и сладите. Коли умна, так догадаешься, не дашь себя разорить; а заупрямишься, так не взыщи, своя рубашка к телу ближе.
К у п а в и н а. Чем потчевать прикажете?
М у р з а в е ц к а я. Что за потчеванье! Я ведь от тебя к празднику в гости еду. У вас тут храмовой праздник неподалеку, а ты, чай, и не знаешь?
К у п а в и н а. Как не знать! На моем лугу гулянье бывает. А от чаю все-таки не откажетесь?
М у р з а в е ц к а я. Да, пожалуй.
К у п а в и н а. Тетя!
А н ф у с а. Уж я... уж давно... уж, гляди, готов...
М у р з а в е ц к а я. А вот эту девицу, извини, - я к тебе погостить привезла.
К у п а в и н а. Очень вам благодарна.
М у р з а в е ц к а я. Думала, скучно одной-то, с Анфусой-то не много разговоришься, вот, мол, ей птицу-перепелицу, все-таки зубки почесать есть с кем.
К у п а в и н а. Извините меня! Я на одну минуту, я только покажу Глафире Алексеевне ее комнату. (Глафире.) Пойдемте.

Купавина и Глафира уходят в дверь направо.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Мурзавецкая, Мурзавецкий, Анфуса, потом Купавина.

М у р з а в е ц к а я. Хороша усадьба-то?
М у р з а в е ц к и й. Маньифик.
М у р з а в е ц к а я. Покоряй вдовье сердце, твоя будет. Только не ударь себя в грязь лицом!
М у р з а в е ц к и й. Что вы, ма тант? Я-то?
М у р з а в е ц к а я. Да, ты-то. Разговариваешь ты смело; а верится тебе что-то плохо.
М у р з а в е ц к и й. Десять слов.
М у р з а в е ц к а я. Что: "десять слов"?
М у р з а в е ц к и й. Я больше с женщинами никогда не говорю. Десять слов, и довольно, готово, вот по сих пор. (Показывает на уши.)
М у р з а в е ц к а я. Ну, хоть и не десять, только бы...
М у р з а в е ц к и й. Нет, больше десяти, ма тант, нельзя: опасно, черт возьми!
М у р з а в е ц к а я. Уж и опасно?
М у р з а в е ц к и й. Пароль донёр! В реки бросаются, что за приятность!
М у р з а в е ц к а я. А вот посмотрим.

Входит Купавина.

К у п а в и н а. Тетя, разлейте чай!
А н ф у с а. Я вот... я... (Хочет идти.)
М у р з а в е ц к а я. Пойдем, и я с тобой. Терпеть не могу из лакейских рук; то ли дело усесться подле самоварчика. (Уходит с Анфусой в дверь налево.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Мурзавецкий, Купавина.

К у п а в и н а. А вы чаю не хотите?
М у р з а в е ц к и й. Муа? Чаю? Ни за какие пряники! Жаме де ма ви! Бабье занятие. [jamais de ma vie - никогда в жизни (франц.)]
К у п а в и н а. Ну, как угодно. Вы желали со мной о вашем деле поговорить.
М у р з а в е ц к и й. Желал-с, страстно желал.
К у п а в и н а. Так обратитесь к Вуколу Наумычу, я ему поручила это дело.
М у р з а в е ц к и й. Что такое Вукол Наумыч? Компрене ву, подьячий; а вы, вы! Это... нет, как хотите, это разница. [comprenez vous - понимаете (франц.)]
К у п а в и н а. Но я с вами говорить не могу, я ничего не понимаю в этом деле.
М у р з а в е ц к и й. Да что дело! Что такое дело? Счеты - расчеты. Клюшки - коклюшки! Что значит это дело в сравнении с вечностию и, чуть было не сказал, с соленым огурцом! Пардон! Я сказал глупость. Подлейшая привычка говорить остроты! Но это в сторону.
К у п а в и н а. Что же вам угодно, я вас не понимаю.
М у р з а в е ц к и й. Души низкие ищут денег, души возвышенные ищут блаженства, как сказал один полковой писарь.
К у п а в и н а. Но какого же блаженства вы ищете?
М у р з а в е ц к и й. Я? О! Слов нет! Чтоб описать это блаженство, таких слов нет.
К у п а в и н а. Так, значит, я и не узнаю? Жаль.
М у р з а в е ц к и й. Небесные очи, томные улыбки, там разные фигли-мигли, нежности-белоснежности и прочее, и прочее, - все это вздор! Позвольте с вами говорить откровенно!
К у п а в и н а. Сделайте одолжение!
М у р з а в е ц к и й. Вы не увидите меня на коленях пред собой. Нет, уж это атандe. Я горд. [attendez - придется подождать (франц.)]
К у п а в и н а. Ах, очень рада.
М у р з а в е ц к и й. Но полюбить меня вы должны.
К у п а в и н а. Скажите пожалуйста, я и не знала.
М у р з а в е ц к и й. Впрочем, это как вам угодно.
К у п а в и н а. Да, я думаю.
М у р з а в е ц к и й. Я горд, повторяю вам.
К у п а в и н а. Я слышала.
М у р з а в е ц к и й. Да... Но знаете, какое обстоятельство, черт возьми! По некоторым причинам... я бы вам сказал их, да вы не поймете, - я не служу-с, довольно! Старался, не оценили, ну и довольно. Родового не имею, благоприобретенного не приобрел...
К у п а в и н а. Если муж мой действительно был вам должен, вы получите...
М у р з а в е ц к и й. Ах, оставьте, лесe! Вы мне надоели. Миль пардон, мадам! Я совсем о другом. Изволите видеть, я чист... Ма тант - старая девка, она не понимает и не может понимать потребностей молодого, холостого офицера, и скупа, как...
К у п а в и н а. Я вам говорю, что вы получите.
М у р з а в е ц к и й. Вы опять за свое? Это скучно!.. Я иногда должен отказывать себе в самых необходимых удовольствиях. Ну, положим, табак... Мне даже стыдно признаться. Имажине-ву, дворянин - и без табаку! [imaginez-vous - вообразите (франц.)]
К у п а в и н а. Что же вам угодно?
М у р з а в е ц к и й. Апрезан келькшоз. [a present quelque chose - сейчас хоть сколько нибудь (франц.)]
К у п а в и н а. Сколько же вам?
М у р з а в е ц к и й. Конечно, взаймы...
К у п а в и н а. Ну да, разумеется, но сколько?
М у р з а в е ц к и й. А это как вам угодно. Енпё, весьма немного... Однако, все ж таки, не двугривенный.
К у п а в и н а (вынимает из портмоне ассигнацию). Пять рублей довольно?
М у р з а в е ц к и й. Сетасе. Мерси, гран мерси! Через два дня, пароль донёр! [c'est assez - достаточно (франц.)]
К у п а в и н а. Уж извините! Я пойду к дамам! (Уходит.)
М у р з а в е ц к и й. Нет, ром... ну его! Вреден мне, с моим характером нельзя. Попробую-ка ужо (щелкает пальцем себя по галстуку) крамбамбулевой заняться. Как бы только вырваться у ма тант?! (Прячет деньги в карман.)

Входит Мурзавецкая.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Мурзавецкий и Мурзавецкая.

М у р з а в е ц к а я. Ты что это прячешь?
М у р з а в е ц к и й. Так, на память выпросил безделушку, сувенирчик маленький. Ма тант, знаете, что мне нужно? Мне нужна свобода.
М у р з а в е ц к а я. Неправда.
М у р з а в е ц к и й. Нужна, ма тант, нужна. Вот, например, сегодня вечером, если вы меня не отпустите...
М у р з а в е ц к а я. Куда это? На гулянье, с пьяными мужиками путаться?
М у р з а в е ц к и й. Кель иде! Чего я там не видал? [quelle idee - что за мысль (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Так куда ж?
М у р з а в е ц к и й (потирая лоб). После, ма тант, после узнаете.
М у р з а в е ц к а я. Нет, говори сейчас!
М у р з а в е ц к и й (таинственно). Сюда.
М у р з а в е ц к а я. Зачем?
М у р з а в е ц к и й. За решительным ответом.
М у р з а в е ц к а я. Как за "решительным"? Разве ты сделал предложение?
М у р з а в е ц к и й. Десять слов. Я ведь, ма тант, без экивоков: так и так, говорю, вуле ву? Она почти согласна, велела вечером приезжать за решительным ответом. Нельзя же не быть. [voulez-vous - хотите? (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. А не лжешь ли ты?
М у р з а в е ц к и й. Же ву засюр. Только вы ей ни-ни! Она просила, чтоб это дело пока осталось антр ну дё. [je vous assure - я вас уверяю (франц.); entre nous deux - между нами двоими (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. А что, если правда? Да понимаешь ли ты, как это важно для нас?
М у р з а в е ц к и й (серьезно). Очень, ма тант, важно, очень.
М у р з а в е ц к а я. Право, мне что-то уж не верится; уж больно хорошо. А впрочем, лукавый-то чего не делает!
М у р з а в е ц к и й. Верно, ма тант, она моя.
М у р з а в е ц к а я. Поезжай, поезжай! Только ты скорей возвращайся от нее, я тебя буду ждать. Не усну ведь я ни за что, ты подумай!

Входят Купавина, Глафира, Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Мурзавецкая, Мурзавецкий, Купавина, Глафира, Анфуса.

М у р з а в е ц к а я. Спасибо этому дому, поедем к другому! Прощайте, крали! Уж не знаю, скоро ли попаду к тебе.
К у п а в и н а. Я сама к вам заеду.
М у р з а в е ц к и й. Но я, ма тант, скоро буду у мадам Купавиной. Я обязан быть.
М у р з а в е ц к а я. Ну, и ладно. (Купавиной.) А ты его принимай хорошенько! Вот я и узнаю твое расположение ко мне: коли ласково его принимать будешь, значит, меня любишь; коли ты его обидишь, значит, меня хотела обидеть. Прощайте! Всего не переговоришь.

Уходят Мурзавецкая, Мурзавецкий, Купавина, Анфуса. Входит Глафира.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Глафира садится, вынимает из кармана маленькую книжку и погружается в чтение. Входит Купавина.

К у п а в и н а. Наконец-то я залучила вас к себе.
Г л а ф и р а. Ах, это вы? (Опускает книгу.) Я давно собиралась к вам; сельская природа так располагает к благочестивым размышлениям.
К у п а в и н а. Надеюсь, что вы у меня погостите подольше.
Г л а ф и р а. Очень благодарна; но боюсь, что вы со мной соскучитесь: я плохая собеседница, я люблю уединение.
К у п а в и н а. А я слышала, что вы в Петербурге жили весело.
Г л а ф и р а. Ваша правда. Я тогда еще не понимала жизни; теперь я смотрю на вещи гораздо серьезнее, житейская суета не имеет для меня никакой цены.
К у п а в и н а. Когда же вы успели так изменить свой образ мыслей?
Г л а ф и р а. Я молода еще, конечно; но под руководством такой женщины, которую почти можно назвать святой, я в короткое время успела сделать много для своей души.
К у п а в и н а. А вы кстати приехали.
Г л а ф и р а. Почему же?
К у п а в и н а. Мне нужно посоветоваться, а не с кем было. Вы мне не откажете?
Г л а ф и р а. Рада служить вам всем, чем могу. Откройте мне свою душу! Впрочем, не надо, я догадываюсь. Вы женщина светская, значит, легкомысленная, - вы влюблены?
К у п а в и н а. Вы почти угадали.
Г л а ф и р а. Мне жаль вас.
К у п а в и н а. Отчего же?
Г л а ф и р а. Оттого, что это грех.
К у п а в и н а. Небольшой, я думаю.
Г л а ф и р а. Ну, это судя по человеку, которого вы любите. Богат он или беден?
К у п а в и н а. Богат.
Г л а ф и р а. Так большой грех.
К у п а в и н а. Я его люблю не за богатство.
Г л а ф и р а. Да он-то будет очень рад вашему богатству. А если б вы не навязывались с своей любовью к богатому человеку, может быть, он женился бы на бедной девушке и осчастливил ее. А то если и богатые женщины хватаются за богатых, так что ж нам-то, бедным девушкам, останется! Я ошиблась, сказавши: "нам", - мне ничего не нужно, я говорю вообще.
К у п а в и н а. Что же мне делать?
Г л а ф и р а. Возьмите власть над собой, разлюбите его! И если уж вы без любви жить не можете, так полюбите бедного человека, греха будет меньше. Его разлюбить легко, стоит только вглядеться в него хорошенько.
К у п а в и н а. В кого? Разве вы его знаете?
Г л а ф и р а. Конечно, знаю.
К у п а в и н а. Сомневаюсь.
Г л а ф и р а. Вы плохо хитрите, ваш секрет известен всем: вы любите Лыняева.
К у п а в и н а. Вы ошибаетесь.
Г л а ф и р а (живо). Ошибаюсь? Вы говорите, что я ошибаюсь?
К у п а в и н а. Да, уверяю вас.
Г л а ф и р а. Так вы любите не его?
К у п а в и н а. Нет. С чего вам в голову пришло?
Г л а ф и р а. Говорите правду! Я вас умоляю, говорите правду!
К у п а в и н а. Да подумайте хорошенько! Ну, что мне в нем?
Г л а ф и р а. Так извините меня, извините! Довольно играть комедию. Любите кого угодно и сколько вам угодно. Какую я гнусную роль играла перед вами! Ведь я приставлена к вам шпионом, и я взяла эту роль с удовольствием.
К у п а в и н а. Зачем же?
Г л а ф и р а. Я думала, что вы моя соперница.
К у п а в и н а. Так вы сами любите Лыняева?
Г л а ф и р а. Люблю? О нет, зачем же! Но я хочу выйти за него замуж, - это моя единственная надежда, единственная мечта.
К у п а в и н а. Но что же значит ваш костюм, ваше поведение, ваши проповеди?
Г л а ф и р а. Мой костюм, поведение, проповеди - все это маска. Я буду с вами откровенна, только помогите мне.
К у п а в и н а. С удовольствием.
Г л а ф и р а. Я действительно жила в Петербурге очень весело: моя сестра замужем за молодым человеком, очень ловким; он вдруг составил себе большое состояние. Нас окружали только люди богатые: адвокаты, банкиры, акционеры. Мы с сестрой жили в каком-то чаду: катанье по Невскому, в бархате, в соболях; роскошные обеды дома или в ресторанах, всегда в обществе; опера, французский театр, а чаще всего Буфф; пикники, маскарады... Конечно, такая жизнь не серьезна; но кто испытал ее, тому здешняя, копеечная, невыносима. Ах, как невыносима, если бы вы знали!
К у п а в и н а. Что заставило вас уехать из Петербурга?
Г л а ф и р а. Я не знаю, что сделалось. Что-то произошло вдруг для нас с сестрой неожиданное. Сестра о чем-то плакала, стали всё распродавать, меня отправили к Меропе Давыдовне, а сами скрылись куда-то, исчезли, кажется, за границу. Конечно, я сама виновата, очень виновата: мне надо было там ловить жениха, - это было очень легко; а я закружилась, завертелась, как глупая девчонка; я себе этого никогда не прощу.
К у п а в и н а. Зачем же вы ходите в черном?
Г л а ф и р а. А в чем же мне ходить? В старых полинялых обносках, давно вышедших из моды? Грубая черная одежда по крайней мере оригинальна и обращает на тебя внимание; притом же и улыбнуться кому-нибудь и смело окинуть глазами гораздо эффектнее из-под черного платка, чем из-под старомодной шляпки. Но носить это платье можно недолго и только с известной целью; а если вообразить, что придется всю жизнь таскать эту ветошь... О! это можно с ума сойти.
К у п а в и н а. Я удивляюсь, как Меропа Давыдовна не найдет вам приличной партии; она такая мастерица пристраивать своих родных.
Г л а ф и р а. Нет; для меня она ничего не сделает. У ней во всем расчет! Она ловкая женщина, она сумеет выдать и за богатого человека, но только с тем, чтобы взять потом в свои руки и пользоваться всем, чем можно, и еще твердить постоянно, что она вот как облагодетельствовала.
К у п а в и н а. Да, это правда.
Г л а ф и р а. Мы с ней видим друг друга насквозь, и она хорошо знает, что если я вырвусь от нее замуж, так она только меня и видела. Впрочем, я ей очень благодарна.
К у п а в и н а. За что же?
Г л а ф и р а. Я научилась от нее многому полезному, многому такому, что бедной женщине необходимо в жизни.
К у п а в и н а. Именно?
Г л а ф и р а. Выучилась хитрить, не говорить даром ни одного слова, не иметь стыда, когда чего-нибудь добиваешься, выучилась бесцеремонному обращению, просто наглости, которая у ханжей идет за откровенность и простоту. Жертву я нашла: Лыняев - единственный человек, за которым я могу жить так, как мне хочется, как я привыкла; всякая другая жизнь для меня тягость, бремя, несчастие - хуже смерти. А я сама себе не враг, Евлампия Николаевна, и потому постараюсь во что бы то ни стало выйти за Лыняева; для этого я готова употребить все дозволенные и даже недозволенные средства. Мне кажется, я уж очень откровенна с вами. Извините меня!
К у п а в и н а. Нет, нет, я очень хорошо понимаю ваше положение. (Долго смотрит на Глафиру, потом обнимает ее.) Ах, если бы мне ваша энергия!
Г л а ф и р а. А мне ваши деньги! (Смотрит прямо в глаза Купавиной.) Поможешь мне? Ты меня видишь девушкой, - посмотри женщиной, что из меня выдет!
К у п а в и н а. Все, что от меня зависит, я с радостью... Я хоть погляжу на замужнюю женщину, которая имеет свою волю. А я, бедная, и за тем мужем жила под строгой опекой, да и опять, должно быть, то же будет.
Г л а ф и р а. Что за мрачные мысли!
К у п а в и н а. Так, видно, на роду написано. Я сужу по тому письму, которое мне написал мой возлюбленный. Вот об этом-то я и хотела посоветоваться с тобой.
Г л а ф и р а. Так расскажи, что за дела у вас!
К у п а в и н а. Года три тому назад, когда еще мой муж был жив, приезжал сюда на лето наш сосед, Беркутов.
Г л а ф и р а. Ну, и...
К у п а в и н а. Ну, и... не суди меня строго! Моему мужу было шестьдесят пять лет. Беркутов мне понравился. Впрочем, я вела себя очень осторожно, и он ни в чем не мог заметить моего особенного расположения.
Г л а ф и р а. А может быть, и заметил.
К у п а в и н а. Не знаю... может быть. Он прожил здесь только одно лето и уехал в Петербург; с тех пор я его и не видала; но он в каждом письме к Лыняеву посылал мне поклоны и разные комплименты.
Г л а ф и р а. Как все это невинно!
К у п а в и н а. Очень невинно; а все-таки я попалась. Как-то, месяца три тому назад, пристал ко мне Лыняев: напишите да напишите Беркутову, чтоб он приехал летом в усадьбу, - он вам не откажет.
Г л а ф и р а. Ты и послушалась, написала?
К у п а в и н а. Написала вздор какой-то, уж и не помню что: такая глупость непростительная.
Г л а ф и р а. И ответ получила?
К у п а в и н а. В том-то и дело, что получила. Во-первых, все письмо написано деловым, канцелярским слогом; а во-вторых, смысл его такой: мне наслаждаться природой некогда, у меня важные денежные дела; но если вы хотите, я приеду. Прошу вас не делать никаких перемен в имении, не доверять никому управления, не продавать ничего, особенно лесу.
Г л а ф и р а. Серьезный человек и, должно быть, очень умный.
К у п а в и н а. Согласна; но кто ему дал право учить меня! Что я, малолетняя, что ли? Это оскорбительно. Я не отвечала и, признаюсь, довольно-таки охладела к нему. Он приедет сегодня или завтра; вот я посмотрю на него, как он поведет себя, и если замечу, что он имеет виды на меня, я полюбезничаю с ним, потом посмеюсь и отпущу его в Петербург ни с чем.
Г л а ф и р а. План хорош, надо только выполнить его.
К у п а в и н а. Постараюсь. Мне страшно за мою свободу. Вот письмо от него, я еще его не читала, видишь, как равнодушна. Мне привез его Лыняев.
Г л а ф и р а. Лыняев уж был у тебя, значит, я его увижу не скоро, а может быть, и совсем не увижу. Пригласи его!
К у п а в и н а. Приглашать его не нужно: он в саду, спрятался от Меропы Давыдовны и сейчас явится к обеду.
Г л а ф и р а. Вот и прекрасно! Вели подать шампанского, мне давно хочется; ужасно надоело сухоядение.
К у п а в и н а. Изволь!
Г л а ф и р а. У меня еще просьба к тебе. Дай мне надеть что-нибудь поприличней! Все это на мне так гадко.
К у п а в и н а. Вот тебе ключ от гардероба, выбирай, что хочешь. Там много нового, ненадеванного; я нашила пропасть, да после траура все еще не решаюсь щеголять-то.
Г л а ф и р а. Merci! Я в одну минуту. (Убегает.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Купавина (одна).

К у п а в и н а (распечатывает письмо). Посмотрим, что за послание. (Читает.) "Исполняю ваше приказание, сбираюсь в усадьбу. Но с той самой минуты, как я решился ехать, я уж испытываю мучительное чувство нетерпения. Мне обидно, что меня повезет паровоз, придуманный англичанами для перевозки тяжелых грузов; мне нужны крылья, резвые крылья амура". Какая пошлость! (Читает про себя.) Что дальше, то лучше. Что с ним сделалось? Неужели он думает, что я поверю этим глупостям? Ну, да прекрасно, надо оставить его в этом заблуждении; тем вернее он попадется.

Из двери показывается Глафира в одной юбке и в платке, накинутом на шею.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Купавина, Глафира.

Г л а ф и р а. Я все, и шелковые чулки нашла, и башмаки, и как все мне впору! Посмотри! (Подымает и вытягивает ногу, как танцовщица.) Ведь жалко такую ножку обувать в какие-то лапти.
К у п а в и н а. Чудо, как ты мила! Уж разве он каменный, а то как бы, кажется... (В двери.) Тетя, прикажите обедать подавать. Да вот и Михайло Борисыч идет.
Г л а ф и р а. Подождите меня, я сейчас. Ну! Либо пан, либо пропал! (Уходит в дверь направо. Купавина - в залу.)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЛИЦА:

К у п а в и н а.
Г л а ф и р а.
А н ф у с а.
Л ы н я е в.
М у р з а в е ц к и й.
Ч у г у н о в.
К л а в д и й Г о р е ц к и й, племянник Чугунова, красивый молодой человек, кудрявый, с румяным лицом; одет в легком летнем сюртуке, застегнутом на все пуговицы; рубашка русская, цветная, без галстуха; панталоны в сапоги.

Через всю сцену садовая решетка с калиткой посередине. У калитки скамья.
За решеткой виден густой парк усадьбы Купавиной. Вечереет.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Горецкий стоит у решетки и посвистывает. Из калитки выходит Чугунов.

Ч у г у н о в. Что ты, зачем ты? Пошел домой! Сейчас пошел домой!
Г о р е ц к и й. Нет, домой я не пойду. Я вас дожидался. Нужно очень.
Ч у г у н о в. На что я тебе?
Г о р е ц к и й. Денег пожалуйте, государственных кредитных билетов!
Ч у г у н о в. Денег? Нет, нет, и не думай! Зачем тебе деньги?
Г о р е ц к и й. Я своему сердцу отвагу даю, на гулянье иду. (Свищет.)
Ч у г у н о в. На какое гулянье? Сиди дома! Да полно тебе свистать-то! Что я тебе приказывал? Ни шагу чтобы, ни-ни...
Г о р е ц к и й. Нет, это вы напрасно беспокоитесь! Без судебного приговора не буду я сидеть в заключении; приговорят, тогда сяду.
Ч у г у н о в. Зачем ты такие слова говоришь? Зачем?
Г о р е ц к и й. Ну, вот еще, слова! Нужно очень слова разбирать. Вы денег пожалуйте!
Ч у г у н о в. Где я тебе возьму?
Г о р е ц к и й. Это ваше дело, это до меня не касается. Я вот про себя знаю, что запью сегодня, должно быть, дней на двенадцать.
Ч у г у н о в. Уж так и на двенадцать? Вперед знаешь, что на двенадцать.
Г о р е ц к и й. Только бы, дяденька, не больше. Пожалуйте!
Ч у г у н о в. Ты это из городу пешком?
Г о р е ц к и й. Пешком.
Ч у г у н о в. Нечего сказать, охота за каким-нибудь двугривенным десять верст пешком лупить!
Г о р е ц к и й. Версты - это мне ничего; я с астролябией по две тысячи ходил. Я и за гривенником, когда он мне нужен, далеко пойду; только вот что: давайте по чести, двугривенного мало.
Ч у г у н о в. Ишь ты, мало! Будет, за глаза будет.
Г о р е ц к и й. Говорю, что мало. Божиться, что ли?
Ч у г у н о в. Сколько ж тебе надо?
Г о р е ц к и й. Пятьдесят рублей.
Ч у г у н о в. В своем ты разуме, Клашка, в своем?
Г о р е ц к и й. Ничего. Вот что после гулянья будет, не знаю, а покуда в своем.
Ч у г у н о в. У кого ты просишь? У кого ты просишь, говори!
Г о р е ц к и й. У вас. У кого ж мне просить? У кого деньги водятся, у того и прошу.
Ч у г у н о в Да что, банк, что ли, у меня?
Г о р е ц к и й. Перед кем вы убогим-то притворяетесь? Вы уж это перед чужими; а я свой, родственник. У барыни имением управляете... вон усадьба-то какая! Да чтоб не грабить!
Ч у г у н о в. "Грабить, грабить!" Невежа! Чурбан необразованный! Ну, так вот и есть деньги, да не дам.
Г о р е ц к и й (надев фуражку). Пожалеете.
Ч у г у н о в. Об чем?
Г о р е ц к и й. О том, что не дали. Можете большую неприятность получить.
Ч у г у н о в. От кого?
Г о р е ц к и й. От меня.
Ч у г у н о в. Что ты за птица такая важная?
Г о р е ц к и й. Вот и не птица, а неприятность сделаю.
Ч у г у н о в. Какую?
Г о р е ц к и й. Дом сожгу.
Ч у г у н о в. Что ты! Какой дом? Что ты!
Г о р е ц к и й. Ваш.
Ч у г у н о в. Ах ты!.. Эх, братец!.. Да как ты...
Г о р е ц к и й. Да вот так: пойду и зажгу.
Ч у г у н о в. В кого ты такой каторжный уродился?
Г о р е ц к и й. Да кто ж у нас в родне святые-то? Вы, что ли? В кого путным-то уродиться?
Ч у г у н о в. Не груби, Клашка, не груби!
Г о р е ц к и й. Дайте денег, так и грубости не услышите.
Ч у г у н о в (вынимает бумажник). Отвяжись ты от меня! На! Провались ты куда-нибудь! (Дает пять рублей.)
Г о р е ц к и й. Что это? Пять рублей? (Отдает назад.) Нет, я дороже стою.
Ч у г у н о в. Правда, правда, дороже стоишь; ты и пятьсот рублей стоишь, кабы тебя можно было в солдаты продать.
Г о р е ц к и й. Не об солдатах речь! А за свое мастерство я дороже стою.
Ч у г у н о в. Хорошее мастерство! Хвались, хвались! Есть чем похвастаться!
Г о р е ц к и й. Хорошее ли, дурное ли, а вам понадобилось, так платите. Уж вы покупайте меня, а то плохо.
Ч у г у н о в. Ну, на еще! (Дает еще пять рублей.)
Г о р е ц к и й. Мало.
Ч у г у н о в. Ишь ты, как разбойник в лесу, на дороге ловишь. Больше не дам, кончено.
Г о р е ц к и й. Ну, а если мне кто-нибудь больше даст, и, стало быть, продавать вас с Мурзавецкой-то?
Ч у г у н о в. Тише ты! У Евлампии Николаевны гости в саду.
Г о р е ц к и й. А мне что за дело!
Ч у г у н о в. Ну тебя! Уйти от греха. (Уходит.)
Г о р е ц к и й (вслед Чугунову). Дядя! Слушай! Коли больше дадут, я вас продам; вы так и знайте. Говорю я тебе, что мне гулять охота пришла. А коли мне в это время денег не дать, так я хуже зверя. (Уходит за Чугуновым.)

Из сада выходят Купавина, Глафира, Анфуса, Лыняев.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Купавина, Глафира, Анфуса, Лыняев.

Л ы н я е в (Купавиной). Не понимаю, не понимаю, что за фантазия гулять по росе, когда можно очень покойно сидеть в комнате, ну, пожалуй, на балконе, если хотите быть на воздухе.
К у п а в и н а. Я хочу народное гулянье посмотреть.
Л ы н я е в. Не ходите! Что за удовольствие идти за две версты, да еще по горам, чтоб смотреть на пьяных.
К у п а в и н а. Скажите лучше, что вам лень! Оставайтесь!
Л ы н я е в. Я бы пошел; но там, вероятно, ваши люди гуляют, мы их только стесним. Зачем расстраивать чужое веселье!
К у п а в и н а. Мы издали посмотрим, с горы. Да уж оставайтесь, оставайтесь, я тетю возьму.
Л ы н я е в. Вот и прекрасно; а впрочем, я, пожалуй...
К у п а в и н а. Нет, нет! Будете вздыхать да охать всю дорогу, жертву из себя представлять, и без вас обойдемся. Пойдем, тетя!
А н ф у с а. Я что ж... я, пожалуй...
К у п а в и н а (Глафире). Ты останешься тоже? Оставайся, оставайся!
Г л а ф и р а. Да, у меня от шума голова кружится.
К у п а в и н а. Подождите нас здесь!
Л ы н я е в. Подождем, подождем.

Купавина и Анфуса уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Лыняев, Глафира.

Л ы н я е в. Вы только платье переменили, а скромность при себе оставили?
Г л а ф и р а. Вам излишняя скромность не нравится?
Л ы н я е в. Как не нравится! Что вы, помилуйте! Нет, это хорошо, это очень хорошо.
Г л а ф и р а. Может быть, и хорошо, да зато скучно.
Л ы н я е в. Да разве вы обязаны развлекать меня? Это скорей моя обязанность, но и я... извините, и я могу предложить вам только поскучать со мной вместе.
Г л а ф и р а. И прекрасно, очень вам благодарна.
Л ы н я е в. Не стоит благодарности.
Г л а ф и р а. Нет, очень стоит.
Л ы н я е в. Да за что же?
Г л а ф и р а. За спокойствие, разве этого мало? Проведя вечер с вами, можно уснуть без всяких волнений, сном праведника. Я еще никого не любила, Михайло Борисыч, но ведь эта пора придет; я в таких летах, что каждую минуту должна ждать любовной горячки.
Л ы н я е в. Значит, вы такая же, как и все. А я думал, что вы...
Г л а ф и р а. Что? Что я не способна любить? Таких девушек не бывает, Михайло Борисыч.
Л ы н я е в. Так вы боитесь полюбить?
Г л а ф и р а. Как же не бояться? Любовь мне ничего не принесет, кроме страданий. Я девушка со вкусом и могу полюбить только порядочного человека; а порядочные люди ищут богатых. Вот отчего я прячусь и убегаю от общества, - я боюсь полюбить. Вы не смотрите, что я скромна, тихие воды глубоки, и я чувствую, что если полюблю...
Л ы н я е в. Ой, страшно! Не говорите, пожалуйста, не продолжайте.
Г л а ф и р а. Но с вами я ничего не боюсь.
Л ы н я е в. Не боитесь?
Г л а ф и р а. Нисколько. Вы меня увлекать не станете, да и увлечься вами нет никакой возможности.
Л ы н я е в (обидевшись). Но почему же вы так думаете?
Г л а ф и р а. Ну, полноте, какой вы любовник? Вы не обижайтесь, Михайло Борисыч! Вы очень хороший человек, вас все уважают; но любить вас невозможно. Вы уж и в летах, и ожирели, и, вероятно, дома в теплом халате ходите и в колпаке; ну, одним словом, вы стали похожи на милого, доброго папашу.
Л ы н я е в. Вы уж очень безжалостны ко мне. Нет, я еще...
Г л а ф и р а. Нет, нет, не обманывайте себя, - откажитесь от побед, Михайло Борисыч! Ха-ха-ха! (Хохочет.)
Л ы н я е в. Да чему же вы смеетесь, помилуйте!
Г л а ф и р а. Извините, пожалуйста! Мне сейчас смешная мысль в голову пришла. Ну если вы в меня влюбитесь и будете рассыпаться в нежностях передо мной, - ведь при всем уважении к вам не выдержишь, расхохочешься.
Л ы н я е в. Однако какие вам мысли-то в голову приходят игривые.
Г л а ф и р а. Так, дурачусь. Вам странно, что я развеселилась? Недолго мне.
Л ы н я е в. Отчего ж недолго?
Г л а ф и р а. В монастырь сбираюсь на днях.
Л ы н я е в. Нет, вы шутите?
Г л а ф и р а. Не шучу. Прощайте! Не поминайте лихом! В самом деле, не сердитесь на меня за мои шутки! Мне хочется оставить добрую память по себе.
Л ы н я е в. Оставить добрую память вы очень можете.
Г л а ф и р а. Каким образом?
Л ы н я е в. Окажите мне маленькую услугу!
Г л а ф и р а. С особенным удовольствием.
Л ы н я е в. Почему ж с особенным?
Г л а ф и р а. Так, вы очень милый человек.
Л ы н я е в. Мне нужно хорошего писца на некоторое время.
Г л а ф и р а. Не могу. Хоть и хорошо пишу, а в писцы к вам не пойду.
Л ы н я е в. Вы не поняли или не хотите понимать...
Г л а ф и р а. Вот если б я была мужчина; а то, помилуйте, что подумают, милый Михайло Борисыч! А впрочем...
Л ы н я е в. Да нет же! У Меропы Давыдовны занимается письмоводством Чугунов, я его руку знаю; но иногда попадаются от нее бумаги, написанные отличным почерком.
Г л а ф и р а. Так вам нужно точно такого писца?
Л ы н я е в. Мне нужно знать, кто это пишет.
Г л а ф и р а. Спросите у Чугунова.
Л ы н я е в. Не скажет.
Г л а ф и р а. Тут у вас что-то не просто?
Л ы н я е в. Да вы знаете?
Г л а ф и р а. Может быть, знаю больше, чем вы думаете.
Л ы н я е в. Так скажите!
Г л а ф и р а. Нельзя.
Л ы н я е в. Почему?
Г л а ф и р а. Потому что он мой любовник.
Л ы н я е в. Час от часу не легче.
Г л а ф и р а. Я немного сильно выразилась. Он действительно влюблен в меня и пишет мне стихами письма чуть не каждый день. Такой милый, - ответа не требует, а только изливает свои чувства передо мной.
Л ы н я е в. Но кто же он, скажите.
Г л а ф и р а. Он вам очень нужен?
Л ы н я е в. Очень.
Г л а ф и р а. Я не только могу его назвать вам, но через десять минут привести его сюда и отрекомендовать.
Л ы н я е в (потирает руки от радости). Что вы? Неужели?
Г л а ф и р а. Только даром этого не сделаю.
Л ы н я е в. Требуйте от меня, что вам угодно, чего только вам угодно.
Г л а ф и р а. Я попрошу небольшого.
Л ы н я е в. Все, все, что хотите.
Г л а ф и р а. Притворитесь влюбленным в меня и целый вечер сегодня ухаживайте за мной.
Л ы н я е в. А вы будете смеяться?
Г л а ф и р а. Вероятно, если это будет смешно.
Л ы н я е в. Ну, уж один вечер куда ни шло! Хоть и тяжеленько, да нечего делать, сам обещал. Так вы когда же мне его покажете?
Г л а ф и р а. Хоть сейчас. Я видела, как он прошел на гулянье, я пойду и приведу его сюда. Подождите меня здесь! Вот и Евлампия Николаевна. (Уходит.)

Входят Купавина и Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лыняев, Купавина, Анфуса.

Л ы н я е в. Что же вы так скоро?
К у п а в и н а. И хотелось еще погулять, да скрываюсь от преследований.
Л ы н я е в. Вот я вам говорил, что там пьяные; кто же вас преследует?
К у п а в и н а. Наш общий знакомый, Мурзавецкий. Проводите меня до дому.
Л ы н я е в. Анфуса Тихоновна, будьте так добры, подождите здесь Глафиру Алексеевну и, когда она воротится, скажите ей, что я сейчас приду.
К у п а в и н а. Да не пускайте Мурзавецкого в сад, скажите, что меня дома нет, что я уехала.
А н ф у с а. Хорошо уж... я уж...
Л ы н я е в. Да что с ним церемониться, просто гнать этого милого мальчика прочь!
К у п а в и н а. Ах нет, нельзя! С ним надо как можно осторожнее. Он скажет Меропе Давыдовне, тогда мы большую беду наживем. Поделикатнее как-нибудь, а то она меня съест.

Уходят Купавина и Лыняев, Анфуса садится на скамейку. Входит Мурзавецкий.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Анфуса, Мурзавецкий.

М у р з а в е ц к и й (свищет). Тамерлан, Тамерлан, иси! Эко животное! Повешу, кончено... нет, брат, повешу, - кончено. Пардон, медам! Где ж они? (Осматриваясь.) А, вон! Кажется, обе тут. Так что-то как будто в глазах застилает, мелькает что-то; то одна, то две... нет, две, две... ну, конечно, две. (Раскланиваясь издали.) Честь имею. [ici - сюда (франц.)]
А н ф у с а (отворачиваясь). Ну уж... не надо уж...
М у р з а в е ц к и й. Нет, позвольте, Евлампия Николаевна!
А н ф у с а. Да какая... где уж она?..
М у р з а в е ц к и й. Нет, Евлампия Николаевна, нет, она здесь, в груди моей; пароль донёр. (Вздыхает.) Таких страданий, таких страданий...
А н ф у с а. Ну уж... довольно уж...
М у р з а в е ц к и й. Я с вами согласен, но если нет сил, что же мне делать, я вас спрашиваю! Влюблен, ну и... ну и... кончено.
А н ф у с а. Ах, право уж... ну, что?
М у р з а в е ц к и й. Не хотите, не хотите отвечать? А я вот тут... у вас... у ног... могу умереть. Отвечайте, отвечайте, мон анж! Ну, ен мо! [mon ange - мой ангел, un mot - одно слово (франц.)]
А н ф у с а. Да что уж... ну тебя!
М у р з а в е ц к и й. Анфуса Тихоновна, оставьте, я вас прошу, я не с вами.
А н ф у с а. Не со мной уж... так, ну, с кем?
М у р з а в е ц к и й. С кем? Это странно. Ха-ха-ха! Это странно! Вы думали, с вами?
А н ф у с а. Да уж... никого тут больше-то... что еще?
М у р з а в е ц к и й. Анфуса Тихоновна, тезеву! Евлампия Николаевна, бывают в жизни минуты... Что я! Одна минута, когда человек... [taisez vous - замолчите (франц.)]
А н ф у с а. Ах уж... что мне с ним?..
М у р з а в е ц к и й. Вы молчите, за вас отвечают, - для благородной души моей это... это, я вам скажу... (вздыхает) тяжело.
А н ф у с а. Да откуда ж она... коли нет?
М у р з а в е ц к и й (подходя). Чего нет? Как нет?
А н ф у с а. Да уж так вот...
М у р з а в е ц к и й (осматривая Анфусу и скамейку). Да где ж она?
А н ф у с а. Коли нет... где ж мне!..
М у р з а в е ц к и й (ударив себя по лбу). Боже мой! Боже мой!
А н ф у с а. Ну уж... чего еще?
М у р з а в е ц к и й. Однако какой обман!
А н ф у с а. Кому уж... нужно.
М у р з а в е ц к и й. Так что же это, что же? Обман чувств, игра воображения?

Входит Лыняев.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Мурзавецкий, Анфуса, Лыняев.

М у р з а в е ц к и й. Но нет, я шутить над собой не позволю, дудки!
А н ф у с а (увидав Лыняева). Ах, вы уж... ну вот... уж сами... (Идет в сад.)
М у р з а в е ц к и й. Я еду, еду, не свищу, а наеду - не спущу.
А н ф у с а. Ну, мели уж... на просторе! (Уходит.)
М у р з а в е ц к и й. Но я, нет, я пойду.
Л ы н я е в. Куда?
М у р з а в е ц к и й. К ней.
Л ы н я е в. Увы!
М у р з а в е ц к и й. Что "увы"? Что такое, милостивый государь, увы?
Л ы н я е в. Нельзя, не велено вас принимать.
М у р з а в е ц к и й. Меня не велено? О! Я вот посмотрю. (Хочет идти в сад.)
Л ы н я е в (загораживая калитку). Послушайте! Я вам вот что по-дружески посоветую: поезжайте домой, а то нехорошо.
М у р з а в е ц к и й. Что такое "нехорошо"? Позвольте вас... Позвольте вас спросить.
Л ы н я е в (таинственно). В саду поставлены люди, и, как вы войдете, так (показывает знаком), понимаете?
М у р з а в е ц к и й. Что, что?
Л ы н я е в. Я не виноват, Евлампии Николаевне было угодно так распорядиться.
М у р з а в е ц к и й. Меня ведь не испугаешь; ну, да я, пожалуй, и не пойду, не надо. Я, знаете ли, хотел мое дело с ней миром; а теперь нет, шалишь, морген фри!
Л ы н я е в. Что вам за охота миром?
М у р з а в е ц к и й. Да ведь жаль, черт возьми! Пятьдесят тысяч должна.
Л ы н я е в. Хорошие деньги.
М у р з а в е ц к и й. Да я не хотел брать, зачем! Я просто, моншер, хотел, сан-фасон, предложить руку, чтобы, компрене ву, соединить капиталы. У меня ничего... то есть нет, что я! У меня состояние, у нее состояние, какие тут иски да взыски! [mon cher - мой дорогой, sans facons - без церемоний (франц.)]
Л ы н я е в. Хорошо бы, только она за вас не пойдет.
М у р з а в е ц к и й. Ну, так уж не взыщи, не помилую. Ах, моншер, что я с ней сделаю! Ограблю, начисто ограблю!
Л ы н я е в. Пятьдесят тысяч потребуете?
М у р з а в е ц к и й. Нет, уж тут не пятьюдесятью пахнет. Полтораста! Усадьба эта моя будет, через неделю моя.
Л ы н я е в. Вот и хорошо, соседи будем. (Жмет руку Мурзавецкого.) Прошу любить да жаловать. А теперь вам пора домой! Вон это не ваш ли экипаж? Вероятно, Меропа Давыдовна за вами прислала.
М у р з а в е ц к и й. Да, она ждет; я обещал решительный ответ привезти.
Л ы н я е в. Уж чего же решительнее!
М у р з а в е ц к и й. А ведь жаль мадам Купавину, плакать будет. Оревуар! (Уходит.)

Слышен свист и голос: "Тамерлан, иси!" С противоположной стороны входят Глафира и Горецкий.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Лыняев, Глафира, Горецкий.

Г л а ф и р а. Вот, рекомендую: Горецкий, Клавдий. (Горецкому.) А это Михайло Борисыч Лыняев, наш сосед, помещик.
Г о р е ц к и й (снимая фуражку). Я их знаю-с.
Л ы н я е в. Наденьте, пожалуйста!
Г о р е ц к и й. Ничего-с. Глафира Алексеевна, позволь для вас какую-нибудь подлость сделать.
Л ы н я е в. Вот странная просьба.
Г о р е ц к и й. Ничего не странная-с. Чем же я могу доказать? Нет, уж вы не мешайте. Глафира Алексеевна, хотите, весь этот забор изломаю?..
Г л а ф и р а. Нет, зачем?
Г о р е ц к и й. Как бы я для вас прибил кого-нибудь, вот бы трепку задал веселую!
Л ы н я е в. Да ведь за это судить будут.
Г о р е ц к и й. А пущай их судят.
Л ы н я е в. Да ведь посадят.
Г о р е ц к и й. А посадят, так сидеть будем. Глафира Алексеевна, прикажите какую-нибудь подлость сделать!
Г л а ф и р а. Я уж, право, не знаю, что вам приказать!
Л ы н я е в. Да зачем непременно подлость? Попросите его правду сказать.
Г л а ф и р а. Ну, вот я попрошу вас мне правду сказать, вы скажете?
Г о р е ц к и й. Какую правду-с?
Г л а ф и р а. А вот какую мы спросим.
Г о р е ц к и й. Извольте-с, все, что угодно-с.
Л ы н я е в. А если секрет?
Г о р е ц к и й. Да хотя бы рассекрет. У меня своих секретов нет, а если какой чужой, так что мне за надобность беречь его. Я для Глафиры Алексеевны все на свете...
Л ы н я е в (подавая Глафире письмо). Спросите, кто это писал?
Г л а ф и р а (показывая письмо Горецкому). Скажите, кто это писал?
Г о р е ц к и й. Эх! Спросите что-нибудь другое!
Л ы н я е в. А говорили, что все на свете.
Г о р е ц к и й. Да мне что ж, пожалуй; только за это деньги заплочены.
Л ы н я е в. Сколько?
Г о р е ц к и й. Десять рублей.
Л ы н я е в. А если я дам пятнадцать?
Г о р е ц к и й. А если дадите, скажу.
Л ы н я е в. Так вот, возьмите! (Дает деньги.)
Г о р е ц к и й (берет деньги). Покорно благодарю-с. (Кладет деньги в разные карманы.) Десять назад отдам, - скажу, мало дали. Это я писал-с.
Л ы н я е в. Вы? Ну, так вы мне очень нужны будете. У вас есть свободное время?
Г о р е ц к и й. Да у меня всегда свободное время-с.
Л ы н я е в. Хотите ехать ко мне сегодня же? Я вам и заплачу хорошо, и стол у меня хороший, и вино, какое вам угодно.
Г о р е ц к и й. С удовольствием-с. Что ж, Глафира Алексеевна, прикажите какую-нибудь подлость сделать!
Г л а ф и р а. Да ведь уж вы сделали.
Г о р е ц к и й. Велика ли это подлость! Да и за деньги.
Л ы н я е в. Извините за нескромный вопрос. Вы знали когда-нибудь разницу между хорошим делом и дурным?
Г о р е ц к и й. Как вам сказать-с? Нет, хорошенько-то не знаю.
Л ы н я е в. Так и не знаете?
Г о р е ц к и й. Ведь это философия; так нам где же знать!
Л ы н я е в. Отчего же?
Г о р е ц к и й. Семейство очень велико было.
Л ы н я е в. Так что же?
Г о р е ц к и й. С шести лет надо было в дом что-нибудь тащить, голодных ребят кормить.
Л ы н я е в. Вас не учили?
Г о р е ц к и й. Как не учить! Ведь учить у нас - значит бить; так учили и дома, и посторонние, кому не лень было. Особенно пьяные приказные по улицам, бывало, так и ловят мальчишек за вихры, это для них первое удовольствие.
Л ы н я е в. Вы говорили, что вас большая семья была, куда ж все делись?
Г о р е ц к и й. Все в люди вышли: один брат - ученый, в фершела вышел, да далеко угнали, на Аландские острова; один был в аптеке в мальчиках, да выучился по-немецки, так теперь в кондукторах до немецкой границы ездит; один в Москве у живописца краски трет; которые в писарях у становых да у квартальных; двое в суфлерах ходят по городам; один на телеграфе где-то за Саратовом; а то один в Ростове-на-Дону под греческой фамилией табаком торгует; я вот в землемеры вышел. Да много нас, всякого звания есть.
Л ы н я е в. Вас любопытно послушать. Вы уж прямо ко мне отсюда. Я вас с собой возьму.
Г о р е ц к и й. Хорошо-с. Я вас в конторе подожду. До свидания, Глафира Алексеевна! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Лыняев, Глафира.

Г л а ф и р а. Ну, довольны вы?
Л ы н я е в. Не могу выразить, как я вам благодарен. Я так рад, что готов прыгать и плясать, как ребенок.
Г л а ф и р а. Ребенком быть нехорошо, будьте лучше юношей.
Л ы н я е в. Как же это?
Г л а ф и р а. Сдержите свое слово!
Л ы н я е в. Какое?
Г л а ф и р а. А любезничать со мной.
Л ы н я е в. Неловок я, Глафира Алексеевна, что вам за радость, чтоб я, в мои лета, шута разыгрывал!
Г л а ф и р а. Ну, хоть немного, слегка.
Л ы н я е в. Ну, как же любезничать? Прикажете хвалить ваши глазки?
Г л а ф и р а. Нет, это глупо.
Л ы н я е в. Или по-русски, как парни с девками любезничают, - те очень просто, без церемонии.
Г л а ф и р а. А это уж слишком. Впрочем, все-таки лучше, чем говорить пошлости. Эко горе ваше! Любезничать не умеете, а любезничать надо. Ну, да не беспокойтесь, я вам помогу. Закутайтесь пледом, заткните уши ватой, а то сыро стало! Вот так. (Одевает Лыняева пледом.)
Л ы н я е в. Благодарю вас.
Г л а ф и р а. Теперь скажите: неужели вы в жизни не любили никого?
Л ы н я е в. Как не любить!
Г л а ф и р а. Вы говорили что-нибудь с предметом вашей страсти?
Л ы н я е в. Много говорил, но я тогда был молод.
Г л а ф и р а. Ну, так вспомните теперь, что вы говорили.
Л ы н я е в. Это нетрудно. Я говорил одной блондинке, что наши души, еще до появления на земле, были родные, что они носились вместе по необъятной вселенной, порхали, как бабочки, в лучах месяца.
Г л а ф и р а. Ну, а другой что вы говорили?
Л ы н я е в. А другой, брюнетке, я говорил, что найму ей великолепную дачу, куплю пару вороных рысаков.
Г л а ф и р а. Это вот хорошо, мне этот разговор больше нравится. Вот и продолжайте в этом духе.
Л ы н я е в. Я обещал ей горы золотые, говорил, что не могу жить без нее, хотел застрелиться, утопиться.
Г л а ф и р а. А она что ж?
Л ы н я е в. А она говорила: "Зачем вам стреляться или топиться? Женитесь, вот и не об чем вам больше беспокоиться". Нет, говорю, мой ангел, это для меня хуже, чем утопиться. "Ну, так, говорит, утопитесь, потому что я огорчать мамашу и родных своих не хочу".
Г л а ф и р а. Да она была бедная девушка?
Л ы н я е в. Бедная.
Г л а ф и р а. Так глупа.
Л ы н я е в. А вы что ж бы сделали на ее месте?
Г л а ф и р а. Я бы вам противоречить ни в чем не стала, я бы взяла и дачу, и рысаков, и деньги - и все-таки вы бы женились на мне.
Л ы н я е в. Но это невозможно: я так тверд в своем решении.
Г л а ф и р а. Нет, очень просто.
Л ы н я е в. Но каким же образом, скажите, объясните мне!
Г л а ф и р а. Сядемте!

Садятся на скамью.

Ну, представьте себе, что вы меня любите немножко, хоть так же, как ту брюнетку! Иначе, конечно, невозможно ничего. (Садится с ногами на лавку и прилегает к Лыняеву.)
Л ы н я е в. Позвольте, что же это вы?
Г л а ф и р а (отодвигаясь). Ах, извините!
Л ы н я е в. Нет, ничего. Я только хотел спросить вас: что это, вы в роль входите или потому, что меня за мужчину не считаете?
Г л а ф и р а. Я озябла немного.
Л ы н я е в. Так сделайте одолжение, не беспокойтесь, если это вам приятно.
Г л а ф и р а (опять прилегая к Лыняеву). Итак, вы меня любите, мы живем душа в душу. Я - олицетворенная кротость и покорность, я не только исполняю, но предупреждаю ваши желания, а между тем понемногу забираю в руки вас и все ваше хозяйство, узнаю малейшие ваши привычки и капризы и, наконец, в короткое время делаюсь для вас совершенной необходимостью, так что вы без меня шагу ступить не можете.
Л ы н я е в. Да, я допускаю, это возможно.
Г л а ф и р а. Вот в одно прекрасное утро я говорю вам: "Папаша, я чувствую потребность помолиться; отпусти меня денька на три на богомолье!" Вы, разумеется, сначала заупрямитесь; я покоряюсь вам безропотно. Потом изредка робко повторяю свою просьбу и смотрю на вас несколько дней сряду умоляющим взором; вы все, день за день, откладываете и наконец отпускаете. Без меня начинается в доме ералаш: то не так, - другое не по вас; то кофей горек, то обед опоздал; то у вас в кабинете не убрано, а если убрано, так на столе бумаги и книги не на том месте, где им нужно. Вы начинаете выходить из себя, часто вздыхать, то бегать по комнате, то останавливаться, разводить руками, говорить с собой; начинаете прислушиваться, не едут ли, часто выбегать на крыльцо; а я нарочно промедлю дня два, три. Наконец уж вам не сидится, вы теряете терпение и начинаете ходить по дороге версты за две от дому. Вот я еду. Сколько радости! Опять тихая, спокойная жизнь для вас; в ваших глазах только счастие и бесконечная нежность.
Л ы н я е в (со вздохом). Ну и чего ж еще, и чего ж еще!
Г л а ф и р а. Но вот однажды, когда ваша нежность уж не знает пределов, я говорю вам со слезами: "Милый папаша, мне стыдно своих родных, своих знакомых, мне стыдно людям в глаза глядеть. Я должна прятаться от всех, заживо похоронить себя, а я еще молода, мне жить хочется..."
Л ы н я е в. Да... ах, в самом деле!
Г л а ф и р а. Прощай, милый папаша! Не нужно мне никаких твоих сокровищ.
Л ы н я е в. Ах, черт возьми, как это скверно!
Г л а ф и р а. Я выхожу замуж.
Л ы н я е в. За кого?
Г л а ф и р а. Ну, хоть за Горецкого.
Л ы н я е в. Отличная партия!
Г л а ф и р а. Да, он беден, но я все-таки буду иметь хоть какое-нибудь положение в обществе. Да уж кончено, я решилась.
Л ы н я е в. Но нельзя же так вдруг, ни с того ни с сего бросить человека! Надо было прежде думать и заранее предупредить.
Г л а ф и р а. Я боялась, милый папаша. Разве ты не видишь, я худею, сохну день ото дня, я могу захворать серьезно, умереть.
Л ы н я е в. Это бессовестно! Все это притворство!
Г л а ф и р а. Если ты не веришь, как тебе угодно; я готова пожертвовать для тебя даже жизнию.
Л ы н я е в. Ну вот то-то же!
Г л а ф и р а. Что делать, у мужчин такие твердые характеры.
Л ы н я е в. Все-таки я поставил на своем.
Г л а ф и р а. Да, на своем. Где ж нам спорить с вами! Только в тот же день к вечеру я незаметно исчезаю, и никто не знает, то есть никто не скажет вам, куда. Проходит день, другой; вы рассылаете по всем дорогам гонцов, сыщиков, сами мечетесь туда и сюда, теряете сон, аппетит, сходите с ума. И вот за несколько минут до того, когда вам уж действительно нужно помешаться, вам объявляют по секрету, где я скрываюсь. Вы бросаетесь ко мне с подарками, с брильянтами, со слезами умоляете меня возвратиться, - я непреклонна! Вы плачете, я сама рыдаю! Я люблю вас, мне жаль с вами расстаться, но я неумолима. Наконец я говорю вам: "Милый папаша, ты любишь холостую жизнь, ты не можешь жить иначе, - сделаем вот что! Обвенчаемся потихоньку, так что никто не будет знать; ты опять будешь вести холостую жизнь, все пойдет по-прежнему, ничто не изменится, - только я буду покойна, не буду страдать". Вы, после недолгого колебания, соглашаетесь.
Л ы н я е в. Да, очень может быть, очень может быть, действительно, это возможно. Но я все-таки поставил по-своему.
Г л а ф и р а. Да, по-своему. Но на другой же день откуда у меня эта светскость возьмется, эта лень, эта медленность в движениях! Откуда возьмутся эти роскошные туалеты!
Л ы н я е в. Да, вот...
Г л а ф и р а. Оттопырится нижняя губка, явится повелительный тон, величественный жест. Как мила и нежна я буду с посторонними и как строга с вами. Как счастливы вы будете, когда дождетесь от меня милостивого слова. Уж не буду я суетиться и бегать для вас, и не будете вы папашей, а просто Мишель... (Говорит лениво.) "Мишель, сбегай, я забыла в саду на скамейке мой платок!" И вы побежите. Это вот один способ заставить жениться; он хотя старый, но верный; а то есть еще и другие.
Л ы н я е в. Да, но ведь так можно поймать человека только тогда, когда он любит.
Г л а ф и р а. Разумеется. Вы в совершенной безопасности, потому что никого не любите.
Л ы н я е в. Я в безопасности и очень этому рад. Но уж если бы мне пришлось полюбить кого-нибудь, то я полюбил бы вас. (Целует руку Глафиры.)
Г л а ф и р а. Это что такое? Это зачем?
Л ы н я е в. Так.
Г л а ф и р а. Если просто "так", то обидно. На вас нежность нашла, ну, а благо я тут близко, так вы и беретесь прямо за меня руками.
Л ы н я е в. Да нет. Ведь вы сами хотели, чтоб я любезничал с вами.
Г л а ф и р а. Ах, я и забыла! Ну, так целуйте, пожалуй.
Л ы н я е в. Да и поцелую. (Целует другую руку.)
Г л а ф и р а. Вы, видно, тоже начинаете входить во вкус вашей роли.
Л ы н я е в. Я давеча боялся чего-то; а теперь так нахожу, что это очень приятная шутка.
Г л а ф и р а (со вздохом). Да, да, к сожалению, только шутка.

Входит Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Лыняев, Глафира, Анфуса.

А н ф у с а. Ужинать уж... ждут... Что ночью-то. Сыро... Прислали уж... меня...
Г л а ф и р а (Лыняеву). Пойдемте!
Л ы н я е в. Я сейчас за вами.

Глафира и Анфуса уходят.

А какая она хорошенькая, какая милая, умная! Ведь вот долго ли! Посидишь этак вечера два с ней - и начнешь подумывать; а там только пооплошай, и запрягут! Хорошо еще, что она в монастырь-то идет; а то бы и от нее надо было бегать. Нет, поскорей поужинать у них да домой, от греха подальше, только она меня и видела. А после хоть и увижусь с ней, так только "здравствуйте!" да "прощайте!". Хороша ты, Глафира Алексеевна, а свобода и покой, и холостая жизнь моя лучше тебя.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

ЛИЦА:

К у п а в и н а.
Г л а ф и р а.
А н ф у с а.
Л ы н я е в.
В а с и л и й И в а н о в и ч Б е р к у т о в, помещик, сосед Купавиной; представительный мужчина,
средних лет, с лысинкой, но очень живой и ловкий.
Г о р е ц к и й.
Л а к е й К у п а в и н о й.

Комната в азиатском вкусе в доме Купавиной, с одним выходом на террасу; стеклянная растворенная дверь с портьерами; по сторонам двери два больших окна, закрытые драпировками; по стенам и под окнами мягкие диваны. За балюстрадой террасы виден сад и за ним живописная сельская местность.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Купавина, Глафира, потом лакей.

К у п а в и н а. Кажется, у тебя с Лыняевым дело подвигается?
Г л а ф и р а. Ах, это только кажется.
К у п а в и н а. Он вчера был так любезен с тобой.
Г л а ф и р а. По заказу, - это была шутка.
К у п а в и н а. Ты теряешь надежду, бедная?
Г л а ф и р а. Ну, не совсем. Надо еще раз увидать его, тогда я буду знать наверное, можно на него рассчитывать или нет.
К у п а в и н а. А вот сегодня увидишь. Мне Горецкий принес письмо от него; он приедет, и угадай, с кем?
Г л а ф и р а. Что угадывать-то! По глазам видно, что жениха дожидаешься.
К у п а в и н а. Да, осчастливил нас Василий Иваныч Беркутов, прибыл из Петербурга.
Г л а ф и р а. Когда они приедут?
К у п а в и н а. Конечно, вечером. Надо приодеться для такого дорогого гостя.
Г л а ф и р а. Но до вечера Меропа Давыдовна может прислать за мной лошадей.
К у п а в и н а. Лошади и подождут.
Г л а ф и р а. Рассердится.
К у п а в и н а. Посердится, да и помилует.
Г л а ф и р а. Нескоро, на это она нетороплива.

Входит лакей.

Л а к е й (подавая письмо Купавиной). Меропа Давыдовна тарантас прислали и письмо приказали вам отдать.

Купавина распечатывает и читает письмо про себя.

Г л а ф и р а. Ну, так я и знала! Эко несчастие! Опять черное платье, опять притворство и постничанье!
К у п а в и н а (лакею). Вукол Наумыч в усадьбе?
Л а к е й. Никак нет-с, они в городе.
К у п а в и н а (с беспокойством). Что ж мне делать? Это так неожиданно... Я совершенно теряюсь.
Г л а ф и р а. Что с тобой?
К у п а в и н а. А вот послушай, что Меропа Давыдовна пишет! (Лакею.) Ступай, скажи, чтоб кучер подождал!

Лакей уходит.

Г л а ф и р а. Читай, читай.
К у п а в и н а (читает). "Милостивая государыня, Евлампия Николаевна!"
Г л а ф и р а. Что-то строго начинается.
К у п а в и н а. Нет, ты послушай, что дальше-то! (Читает.) "Вам вчера не угодно было принять моего племянника. Если б вы были дома одни или вели очень скромную жизнь, я б ничего не сказала, а то у вас были люди, которые ничем его не лучше. Он такой же дворянин, как и Лыняев, и уж, верно, не глупее его. Или вы сделали это не подумавши, или вас научил какой-нибудь умный человек. Если уж вы забыли все мои одолжения и милости к вам, так должны были помнить, что за обиду я никогда в долгу не остаюсь. Вы так развлеклись или увлеклись, что забыли, что у вас с Аполлоном есть тяжба. Мы, по простоте и по доброте своей, думали пожалеть вас, подобно как малого беззащитного ребенка, и хотели кончить все дело миром, истинно по-христиански, в любви и согласии. Но коль скоро вы сами отворачиваетесь от нас и презираете благодетелей, то уж не гневайтесь на нас. Взыскание с вас очень большой суммы, чего и все ваше имение не стоит, я произведу со всею строгостию и жалеть вас и плакать о вас не буду. Бывшая ваша благодетельница Меропа Мурзавецкая". Как тебе это покажется?
Г л а ф и р а. Не пугает ли она тебя?
К у п а в и н а. Вот сюрприз! Я не знаю, что и отвечать. Надо подождать этих господ, посоветуюсь с ними. Вот тебе поневоле приходится остаться.

Входит Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Купавина, Глафира, Анфуса.

А н ф у с а. Уж приехали ведь... что ж вы!
К у п а в и н а. Неужели они?
А н ф у с а. Да кому ж?..
К у п а в и н а. Так я пойду оденусь.
А н ф у с а. Само собой уж... нешто хорошо!.. Почитай, чужой...
К у п а в и н а. Попросите их подождать!
А н ф у с а. Да вон уж... Сюда... из саду.
К у п а в и н а (Глафире). Пойдем!

Уходят Глафира и Купавина.

А н ф у с а. Что б раньше-то!.. Говорила уж...

Входят Лыняев и Беркутов.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Анфуса, Лыняев, Беркутов.

Л ы н я е в. Вот, Анфуса Тихоновна, рекомендую вам друга. Василий Иваныч Беркутов.
А н ф у с а. Уж знаю... давно ведь...
Б е р к у т о в. Как ваше здоровье, почтенная Анфуса Тихоновна?
А н ф у с а. Ничего... так... голова иногда. Обождать уж... хоть здесь... просила... сейчас, мол...
Л ы н я е в. Не беспокойтесь, Анфуса Тихоновна, мы подождем.
А н ф у с а. Ну, то-то!.. Не долго, чай... что ей там. Не взыщите! (Уходит.)
Л ы н я е в. Вот она сама тебе расскажет, как выманили у нее тысячу рублей.
Б е р к у т о в. Не горячись, пожалуйста, не горячись!
Л ы н я е в. Как не горячись? Не могу не горячиться; ведь это подлог, понимаешь ты, подлог!
Б е р к у т о в. Успокойся! Никакого подлога нет.
Л ы н я е в. Да Горецкий признался. Чего ж тебе! Жаль, я проспал и не успел еще расспросить его хорошенько сегодня утром; потом ты приехал и утащил его у меня.
Б е р к у т о в. Я долго говорил с Горецким и в город с ним ездил. Он тебя обманул. Ему понадобились деньги, он и сказал напраслину на себя. Хорош и ты, поверил Горецкому.
Л ы н я е в. Что ни говори, а это дело не чисто.
Б е р к у т о в. По-моему, в вашем обществе Меропа Давыдовна должна стоять выше подозрений. Хорошо общество, где все смотрят друг на друга, как на разбойников.
Л ы н я е в. От Меропы всего ждать можно.
Б е р к у т о в. Провинциалы любят уголовщину, уж это известно. Вам скучно без скандалов, подкапываетесь друг под друга; больше вам делать-то нечего.
Л ы н я е в. Да ведь грабят Евлампию Николаевну.
Б е р к у т о в. Ну, как хочешь, а пока я здесь, ты в ее дела не путайся, пожалуйста; я тебя прошу. Поищи себе другое занятие!
Л ы н я е в. По-твоему, и Чугунов хороший человек?
Б е р к у т о в. А что ж Чугунов? Подьячий как подьячий, - разумеется, пальца в рот не клади. Ведь вы, горячие юристы, все больше насчет высших взглядов, а, глядишь, простого прошения написать не умеете. А Чугуновы - старого закала, свод законов на память знает; вот они и нужны.
Л ы н я е в. Хорошо тебе - ты приедешь не надолго; а каково жить с этим народом! Попробовал бы ты.
Б е р к у т о в. Кто умеет жить, тот везде уживется; а кто ребячится, как ты, тому везде трудно. Я уживусь.
Л ы н я е в. Посмотрим. Значит, ты к нам надолго?
Б е р к у т о в. Нет. После, может быть, и совсем здесь поселюсь; а теперь мне некогда: у меня большое дело в Петербурге. Я приехал только жениться.
Л ы н я е в. На ком?
Б е р к у т о в. На Евлампии Николаевне.
Л ы н я е в. У вас разве уж кончено?
Б е р к у т о в. Еще не начиналось.
Л ы н я е в. Еще не начиналось, а ты уж так уверенно говоришь?
Б е р к у т о в. Да никаких причин не вижу сомневаться... Ох, брат, уж я давно поглядываю.
Л ы н я е в. На Евлампию Николаевну?
Б е р к у т о в. Нет, на это имение, ну и на Евлампию Николаевну, разумеется. Сколько удобств, сколько доходных статей, какая красивая местность. (Указывая в дверь.) Погляди, ведь это роскошь! А вон, налево-то, у речки, что за уголок прелестный! Как будто сама природа создала.
Л ы н я е в. Для швейцарской хижинки?
Б е р к у т о в. Нет, для винокуренного завода. Признаюсь тебе - грешный человек, я уж давно подумывал: Купавин - старик старый, не нынче, завтра умрет, останется отличное имение, хорошенькая вдова... Я уж поработал-таки на своем веку, думаю об отдыхе; а чего ж лучше для отдыха, как такая усадьба, красивая жена, какая-нибудь почетная должность...
Л ы н я е в. Мы тебя в предводители.
Б е р к у т о в. Мы! А много ль вас-то? Вы тут ссоритесь, на десять партий разбились. Ну, вот я пристану к вам, так ваша партия будет посильнее. Знаешь, что я замечаю? Твое вольнодумство начинает выдыхаться; вы, провинциалы, мало читаете. Вышло много новых книг и брошюрок по твоей части; я с собой привез довольно. Коли хочешь, подарю тебе. Прогляди книжки две, так тебе разговору-то лет на пять хватит.
Л ы н я е в. Вот спасибо. Значит, у тебя за малым дело стало, только жениться?
Б е р к у т о в. Да, жениться, мой друг, жениться поскорей. Имение я знаю, как свои пять пальцев; порядки в нем заведены отличные; надо торопиться, чтоб не успели запустить хозяйство. Умен был старик Купавин!
Л ы н я е в. Под старость, кажется, немножко рехнулся.
Б е р к у т о в. Почему ты думаешь?
Л ы н я е в. Лесу накупил тысяч на сто.
Б е р к у т о в. Эка умница! Вот спасибо ему!
Л ы н я е в. Зато чистых денег Евлампии Николаевне оставил мало, она теперь нуждается.
Б е р к у т о в. И прекрасно сделал. Оставь он деньги, так их давно бы не было, а лес-то стоит да растет еще.
Л ы н я е в. Да куда его девать? На лес у нас никакой цены нет.
Б е р к у т о в. Лес Купавиной стоит полмиллиона. Через десять дней вы услышите, что здесь пройдет железная дорога. Это из верных источников, только ты молчи пока.
Л ы н я е в. Ай, ай! Ловко! А вот что! Я ведь тебе говорил, бланк-то она выдала Чугунову, бланк-то.
Б е р к у т о в. Могла скверная штука выйти.
Л ы н я е в. Как "могла"?
Б е р к у т о в. Если б бланк попался в другие руки.
Л ы н я е в. А Чугунов помилует, что ли?
Б е р к у т о в. У Чугунова, как у всех старых плутов, душа коротка, да и потребности ограничены. Я справлялся: он тут пустошь торгует, - три тысячи просят. Вероятно, он этим и удовольствуется.
Л ы н я е в. Значит, препятствий нет, и ты женишься. Но любопытно, как ты это устроишь.
Б е р к у т о в. Ну, как - я еще не знаю, глядя по обстоятельствам; только, во всяком случае, это будет! Женщины любят думать, что они свободны и могут располагать собой, как им хочется. А на деле-то они никак и никогда не располагают собой, а располагают ими ловкие люди.

Входит Купавина.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лыняев, Беркутов, Купавина.

К у п а в и н а. Извините, господа!
Л ы н я е в. Нас извините, что мы не вовремя.
Б е р к у т о в (целуя руку Купавиной). Моя торопливость простительна, я так давно не видал вас... Нетерпение мое было так велико...
К у п а в и н а (с улыбкой). Что, если б крылья...
Б е р к у т о в. Я бы прилетел еще раньше.
Л ы н я е в. Ну, для амура ты уж немножко тяжел стал.
К у п а в и н а. Да уж и стрелы, я думаю, порастратили.
Л ы н я е в. Нет, он еще приберег для случая.
К у п а в и н а. Уж разве немного, и то не очень острые.
Б е р к у т о в. Зато я стал бережливее и не раскидываю их понапрасну.
К у п а в и н а. А стреляете только наверное?
Б е р к у т о в. По крайней мере не трачу даром, и то хорошо.
Л ы н я е в. Не позволите ли вы мне погулять по саду? А то, если я после обеда долго в комнате...
К у п а в и н а. Так сон клонит?
Л ы н я е в. Угадали.
К у п а в и н а. Сделайте одолжение, поступайте, как вам угодно.
Л ы н я е в (уходя). Чей это экипаж у вас на дворе?
К у п а в и н а. Мурзавецкая прислала за Глафирой Алексеевной.
Л ы н я е в. Так она уезжает?
К у п а в и н а. А вам жаль?
Л ы н я е в. Не скажу, чтоб очень. А скоро уезжает?
К у п а в и н а. Сейчас.
Л ы н я е в. Счастливый путь, скатертью ей дорожка! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Купавина, Беркутов, потом лакей.

К у п а в и н а. Надолго вы к нам?
Б е р к у т о в. Нет, к несчастию, на короткое время, я приехал по делу.
К у п а в и н а. По делу?
Б е р к у т о в. Я бы мог обмануть вас, сказать, что приехал собственно затем, чтоб увидать вас, чтоб полюбоваться на вас; но, во-первых, вы этому не поверите...
К у п а в и н а. А может быть, и поверю.
Б е р к у т о в. Ну, так я не хочу вас обманывать. После двух лет разлуки, как я смею рассчитывать, что мои нежности будут вам приятны. Вы могли перемениться, да, вероятно, и переменились. Вы теперь женщина богатая и свободная, ухаживать за вами не совсем честно; да и вы на каждого вздыхателя должны смотреть, как на врага, который хочет отнять у вас и то, и другое, то есть и богатство, и свободу. Прежде - другое дело: вы были в зависимом положении, да и оба мы были помоложе. (Со вздохом.) Ах, какое хорошее время было!
К у п а в и н а. Так вы совершенно отказываетесь ухаживать за мной?
Б е р к у т о в. Совершенно. А вам хотелось помучить меня, позабавиться? Не запирайтесь! Уж я вижу по глазам вашим. Ну, Бог с вами. Поберегите кокетство для других обожателей: у вас будет много. Побеседуем как деловые люди! Я приехал продать усадьбу.
К у п а в и н а. Что вам вздумалось? Родовое имение!
Б е р к у т о в. Так что ж, что родовое? Доходов очень мало, нет выгоды иметь его; чистые деньги мне больше дадут.
К у п а в и н а. И вас ничто не привязывает к месту вашего рождения, вам ничего не жаль здесь?
Б е р к у т о в. Может быть, и жаль, да расчету нет.
К у п а в и н а. Все расчеты, расчеты, и нисколько сердца.
Б е р к у т о в. Остывает оно с годами-то, Евлампия Николаевна. Купите у меня имение!
К у п а в и н а. У меня денег нет, да я и плохая хозяйка.
Б е р к у т о в. Вы скромничаете. У вас все так хорошо, все в таком цветущем виде, везде порядок, чистота.
К у п а в и н а. Чистота дело женское и очень немудреное; а как идет хозяйство у меня, я не имею и понятия. Бывают дела, которые выше моего соображения; я должна доверяться посторонним людям и, конечно, могу быть обманута.
Б е р к у т о в. Что же, например?
К у п а в и н а. Да вот и теперь есть у меня дело, которое меня очень беспокоит.
Б е р к у т о в. Если не секрет, скажите!
К у п а в и н а. Нимало не секрет, я даже хотела посоветоваться с вами и просить вашей помощи.
Б е р к у т о в. Всей душой рад помочь вам, если только время позволит. В чем дело?
К у п а в и н а. Рассказывать долго, а вот лучше прочтите письмо. (Подает письмо Мурзавецкой.)
Б е р к у т о в (прочитав письмо, отдает его назад). Прочел-с.
К у п а в и н а. Что же вы скажете?
Б е р к у т о в. Надо узнать, как велика претензия, осмотреть документы.
К у п а в и н а. Я слышала, двадцать пять тысяч. А потом?
Б е р к у т о в. Потом поскорей заплатить деньги, чтоб не доводить до процесса. На всякий случай надо иметь тысяч тридцать. Есть у вас?
К у п а в и н а. Нет, у меня денег очень мало.
Б е р к у т о в. Это вот дурно.
К у п а в и н а. Вы меня пугаете.
Б е р к у т о в. Нисколько не пугаю; зачем мне вас пугать? Я только объясняю вам ваше положение.
К у п а в и н а. Какое же мое положение?
Б е р к у т о в. Незавидное. Вы очень богатая женщина, но эти тридцать тысяч так могут расстроить ваше состояние, что вам его никогда не поправить.
К у п а в и н а. Почему же?
Б е р к у т о в. Вы должны или заложить имение в банк...
К у п а в и н а. Вот и деньги!
Б е р к у т о в. Но тогда почти все доходы уйдут на проценты, и вам самим мало останется на прожитие.
К у п а в и н а. Так закладывать не надо.
Б е р к у т о в. В таком случае надо продать часть имения, лес например. У вас есть тысячи полторы десятин лесу.
К у п а в и н а. Как полторы? Четыре тысячи.
Б е р к у т о в. В другом месте это огромное богатство, а здесь на лес цены низки: лесопромышленники дадут вам рублей по десяти за десятину, - значит, надо продать его почти весь. А без лесу имение стоит грош. Дадут и дороже десяти рублей, но с рассрочкой платежа, по вырубке, а вам нужны деньги сейчас. Вот какое ваше положение!
К у п а в и н а. Да, я теперь вижу.

Входит лакей.

Л а к е й. Василий Иваныч, вас межевой спрашивает. Говорит, что непременно нужно вас видеть.
Б е р к у т о в (Купавиной). Позвольте мне в вашем присутствии сказать Горецкому десять слов, не более. Я посылаю его в Вологду межевать леса в моем имении.
К у п а в и н а. Сделайте одолжение. (Лакею.) Позови!

Лакей уходит.

Мы поговорить еще успеем.

Входит Горецкий.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Беркутов, Купавина, Горецкий.

Б е р к у т о в (Горецкому). Что вам угодно?
Г о р е ц к и й. За мной дядя прислал, велит сейчас приезжать. Как прикажете?
Б е р к у т о в. Вы не знаете, зачем?
Г о р е ц к и й. Говорят, дело есть.
Б е р к у т о в (подумав). Поезжайте и делайте все, что вам прикажут. А между тем сбирайтесь; вы поедете завтра на пароходе в полдень. Утром вы мне будете нужны; постарайтесь меня увидать прежде, чем я буду у Меропы Давыдовны: выходите ко мне навстречу, на дорогу.
Г о р е ц к и й. Хоть за пять верст, если прикажете.
Б е р к у т о в. Так далеко не нужно. Только постарайтесь, чтоб вас не заметили, вообще не будьте очень откровенны и не болтайте пустяков. Вы отдали пятнадцать рублей Михаилу Борисычу?
Г о р е ц к и й. Сейчас в саду отдал-с. Денег мне не дадите?
Б е р к у т о в. Завтра утром пятьдесят рублей, а теперь ни гроша. Прощайте!

Горецкий кланяется и уходит.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Беркутов, Купавина.

Б е р к у т о в. Виноват. С Горецким я кончил и весь к вашим услугам.
К у п а в и н а. Угодно вам продолжать наш разговор? Утешьте меня!
Б е р к у т о в. Очень рад, очень рад. Я удивляюсь, как вы до сих пор не сочлись с Мурзавецкой, - вы видитесь с ней часто. Надо было хорошенько разобрать дело, - на слово никому верить не должно, - и сойтись на какую-нибудь сделку, склонить ее на уступку, на рассрочку, чтоб расплатиться без затруднений и без хлопот. Вы, как видно, не успели привести в ясность ни имения вашего, ни доходов, ни обязательств, которые лежат на вашем имении. Вы скажете: "Я все пела". Прекрасно. С вас и требовать многого нельзя: вы неопытны, ваше положение новое для вас. Но неужели у вас, кроме продажного подьячего, не было ни близких, ни знакомых, кто бы мог привести в порядок дела по вашему имению? Неужели вы ни в ком не видали участия к вам, не имели ни от кого доброго совета?
К у п а в и н а. Нет, имела.
Б е р к у т о в. Да что же?
К у п а в и н а. Да не послушала.
Б е р к у т о в. И даже не отвечали на письмо...
К у п а в и н а. Довольно странное, в котором...
Б е р к у т о в. Было все, что нужно для вас: дружеское участие и практические советы.
К у п а в и н а. Вы сердитесь на меня?
Б е р к у т о в (с улыбкой). Нет.
К у п а в и н а. Так докажите, что не сердитесь, и помогите мне добрым советом!
Б е р к у т о в. Это моя обязанность. Но примете ли вы мой совет? Дайте мне слово, что вы меня послушаете.
К у п а в и н а. Связать себя словом, не зная...
Б е р к у т о в. Не бойтесь, мой совет бескорыстен: я имею в виду вашу одну пользу.
К у п а в и н а. В таком случае я приму. Что ж вы мне посоветуете?
Б е р к у т о в. Выходите поскорей замуж!
К у п а в и н а (с изумлением). Замуж? За кого?
Б е р к у т о в. За Мурзавецкого.
К у п а в и н а. Вы меня оскорбляете.
Б е р к у т о в. И в помышлении не имел ничего, кроме доброго расположения к вам.
К у п а в и н а. Я не знаю, как они осмелились! Намеки Меропы Давыдовны очень понятны были.
Б е р к у т о в. Да отчего ж им не сметь? Он - дрянь мальчик; но ведь своих недостатков он не замечает. Он дворянин, еще молод, может получить кой-что от тетки, и нельзя сказать, чтобы вы, с вашим приданым, стояли для него очень высоко.
К у п а в и н а. Вы или шутите, или хотите обидеть меня.
Б е р к у т о в. Ни то, ни другое; всякий умный человек скажет вам то же, что я.
К у п а в и н а. Так, по-вашему, для меня единственное средство - выйти за Мурзавецкого?
Б е р к у т о в. Не единственное, но лучшее, чтоб сохранить в целости имение и не разориться.
К у п а в и н а (твердо). Так выходить? Я вас решительно спрашиваю...
Б е р к у т о в. Да, выходите! Хорошо сделаете, очень хорошо.
К у п а в и н а. Какой тон у вас равнодушный! Вы, как медик, приговариваете к смерти без сострадания.
Б е р к у т о в. Но когда обращаются к медику, так от него не сострадания требуют, а знания своего дела и полезного совета.
К у п а в и н а. Я могла надеяться, судя по нашим прежним отношениям...
Б е р к у т о в. Беспощадное время уносит все.
К у п а в и н а. И по последнему письму...
Б е р к у т о в. За последнее письмо извините! Сбираясь сюда не надолго и, вероятно, в последний раз, я хотел встретиться со всеми любезно и оставить по себе хорошее впечатление. Может быть, я пересолил, впал в пошлость...
К у п а в и н а. Только?
Б е р к у т о в (холодно). Только. Вы еще не отвечали Мурзавецкой на письмо?
К у п а в и н а. Нет.
Б е р к у т о в. Надо отвечать.
К у п а в и н а. Я не знаю - что.
Б е р к у т о в. Это не мудрено. Если хотите, я вам помогу. Я завтра утром буду у Мурзавецкой и поговорю о вашем деле; может быть, оно и не так страшно, как кажется издали. Вы мне доверяете?
К у п а в и н а. Я прошу вас.

Входит Лыняев.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Купавина, Беркутов, Лыняев.

Л ы н я е в. Ходил, ходил по саду, еще хуже, так и клонит.
К у п а в и н а. Этому горю помочь очень легко. Мы с Васильем Иванычем пойдем писать письмо Мурзавецкой, а вы можете расположиться здесь как вам угодно. Эту комнату мой муж нарочно и устроил для послеобеденных отдыхов: окна на север, кругом зелень, тишина, мягкие диваны...
Л ы н я е в. Именно все это мне и нужно для того, чтоб быть совершенно счастливым.
К у п а в и н а. Так и будьте!
Л ы н я е в. Постараюсь.

Купавина и Беркутов уходят.

Кто что ни говори, а холостая жизнь очень приятна. Вот теперь, например, если б я был женат, ведь жена помешала бы спать. "Не спи, душенька, нехорошо, тебе нездорово, ты от этого толстеешь". А того и знать не хочет, как ее "душеньке" приятно уснуть, когда сон клонит и глаза смыкаются... (Садится на диван под окном.)

Глафира из-за портьеры смотрит на него страстным, хищническим взглядом, как кошка на мышь.

А как хорошо просыпаться холостому! Как только откроешь глаза, первая мысль: что ты сам себе господин, что ты свободен. Нет, я неисправимый холостяк, я свою дорогую свободу не променяю ни на какие ласки бархатных ручек! (Медленно склоняется к изголовью.)

Глафира, выйдя из-за портьеры, обнимает его одной рукой за шею и смотрит ему прямо в глаза.
Лыняев, приподнимаясь, смотрит на Глафиру с испугом.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Лыняев, Глафира.

Г л а ф и р а (поднося платок к глазам). Что вы со мной сделали?
Л ы н я е в (вставая с дивана и протирая глаза). Я? Нет, что это вы-то со мной делаете?
Г л а ф и р а. Я не знаю... я помешалась... я не помню ничего. А во всем вы виноваты, вы...
Л ы н я е в. Ни душой, ни телом.
Г л а ф и р а. Нет, вы... Я вам говорила...
Л ы н я е в. Чем я виноват, чем?
Г л а ф и р а. Я вам говорила, я вас предупреждала, что сильная страсть может вспыхнуть во мне каждую минуту... Я такая нервная... Ну, вот, ну, вот!.. А вы, зная мою страстность...
Л ы н я е в. Да ведь я по вашему приказанию...
Г л а ф и р а. Я вам говорила... а вы сводили меня с ума своими похвалами, целовали мои руки...
Л ы н я е в. Да ведь шутка, Глафира Алексеевна... шутка...
Г л а ф и р а. Я вам говорила, что любовь, кроме страданий, ничего мне не доставит... Я ведь вам говорила, а вы... Ну вот я не спала всю ночь; я полюбила вас до безумия.
Л ы н я е в. Ах, вот беда-то! Ну, простите меня!
Г л а ф и р а. Я вам говорила, что если уж я полюблю...
Л ы н я е в. Да, говорили, кажется... но успокойтесь!
Г л а ф и р а (с отчаяньем). Вы меня погубили.
Л ы н я е в. Ну, я виноват, я каюсь. Ради Бога, извините! Я неумышленно... (Хочет поцеловать у Глафиры руку.)
Г л а ф и р а. Не дотрагивайтесь до меня!.. Я такая нервная...
Л ы н я е в. Но позвольте же поцеловать вашу ручку на прощанье! И поезжайте, поезжайте!..
Г л а ф и р а. Ах, нет, оставьте... не трогайте!
Л ы н я е в. На прощанье! Я по крайней мере буду знать...
Г л а ф и р а. Я такая нервная...
Л ы н я е в. Что вы меня не презираете. (Берет руку Глафиры.)
Г л а ф и р а. Я говорила вам...
Л ы н я е в. Ведь вы уедете?.. Уедете? Ну, и поезжайте! (Целует руку Глафиры.)
Г л а ф и р а. Ах, я такая нервная... Ах, ах! (Бросается на шею Лыняеву и закрывает глаза.)
Л ы н я е в. Что же это вы? Глафира Алексеевна! Глафира Алексеевна!
Г л а ф и р а (открыв глаза). Ах, сюда идут, кажется.
Л ы н я е в. Они ходят по террасе.
Г л а ф и р а. Ах, ах! (Закрывает глаза.)
Л ы н я е в. Глафира Алексеевна, Глафира Алексеевна, не беспокойтесь... они сюда не пойдут.
Г л а ф и р а. Вы меня погубили!.. Что подумают! Куда мне деться? Другого выхода нет...
Л ы н я е в. Да вы потише, не очень громко, а то...
Г л а ф и р а. Разве они слышат? Спрячьте меня, спрячьте!
Л ы н я е в. Да куда же мне вас?.. Разве за драпировку?..
Г л а ф и р а. Да вот они идут... Вы меня погубили!
Л ы н я е в. Да тише, ради Бога, тише!
Г л а ф и р а. Ах, что вы со мной сделали! (Бросается ему на шею и закрывает глаза.)

Показываются в дверях Беркутов и Купавина.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Лыняев, Глафира, Беркутов, Купавина, потом лакей.

Б е р к у т о в. Что я вижу? Друг мой!
К у п а в и н а. Михайло Борисыч, Михайло Борисыч! Вот вы какой! Ах, притворщик!
Л ы н я е в (сквозь слезы). Ну, что ж! Ну, я женюсь.

Входит лакей.

Л а к е й. Глафира Алексеевна, лошади готовы.
Г л а ф и р а. Ах, и люди тут! Что вы со мной сделали? Что теперь Меропа Давыдовна?..
К у п а в и н а. Ах, бедная! Ты останься у меня!
Б е р к у т о в. Не беспокойтесь! Я завтра утром буду у Меропы Давыдовны, я ей объясню все.
Л ы н я е в (чуть не плача). Ну, что ж, я женюсь. Ты так и скажи, пожалуйста! Скажи, что я женюсь.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

ЛИЦА:

М у р з а в е ц к а я.
М у р з а в е ц к и й.
Ч у г у н о в.
Б е р к у т о в.
К у п а в и н а.
А н ф у с а.
Г л а ф и р а.
Л ы н я е в.
П а в л и н.

Декорация первого действия.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Павлин, входит Чугунов.

Ч у г у н о в. Здравствуй, Павлинушка!
П а в л и н. Здравствуйте, сударь! Немножко раненько пожаловали.
Ч у г у н о в. Так приказано. Дай-ка табачку-то!
П а в л и н (подавая табакерку). Извольте, сударь.
Ч у г у н о в. Встали?
П а в л и н. Сели чай кушать. Да вот они сами изволят.

Входит Мурзавецкая. Павлин уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Мурзавецкая, Чугунов.

М у р з а в е ц к а я. А, ты здесь уж? Здравствуй!
Ч у г у н о в. Здравствуйте, матушка Меропа Давыдовна! Как почивать изволили?
М у р з а в е ц к а я (садясь). Ничего. Садись!

Чугунов садится.

Гнать бы мне тебя надо было.
Ч у г у н о в. За что же, матушка?
М у р з а в е ц к а я. Просим Бога избавить нас от лукавого; а лукавый-то ведь - это ты.
Ч у г у н о в. Где уж мне, благодетельница! Умишка на такую должность не хватит. Мне бы только вам уметь угодить, с меня и довольно.
М у р з а в е ц к а я. Письмо получила.
Ч у г у н о в. Слушаю-с.
М у р з а в е ц к а я. Приедет сегодня Несмеяна-то царевна, испугалась.
Ч у г у н о в. Чай, простите?
М у р з а в е ц к а я. Нет, отомщу, отомщу. Грех на душу возьму, а отомщу! (Стучит костылем.)
Ч у г у н о в. Чем отомстить-то? Все только грозите. А кто нынче угрозы-то боится?
М у р з а в е ц к а я. Твое дело дьявольства-то придумывать! Что у тебя на уме, сказывай!
Ч у г у н о в. Что сказывать-то, коли сердитесь.
М у р з а в е ц к а я. Нет, говори! Ты знаешь, я упряма: уж коли приказываю, так говори!
Ч у г у н о в. Как вам угодно, а, по-моему, простить нельзя-с. Против благодетельницы своей да такая насмешка!
М у р з а в е ц к а я. Да, да, вот!
Ч у г у н о в. Вы кто у нас в губернии-то? Каков бы ни был Аполлон Викторыч, да он ваш племянник. Легко сказать, племянник Меропы Давыдовны! Много ль таких-то особ.
М у р з а в е ц к а я. Ну вот, поди ж ты, какая герцогиня нашлась.
Ч у г у н о в. Сама приглашала; вы тут дожидаетесь ответу, беспокоитесь, а там его лакеи чуть не в шею.
М у р з а в е ц к а я. Да, да. (Громко.) Аполлон, поди сюда.
Ч у г у н о в. На что похоже, помилуйте!

Входит Мурзавецкий, одет по-охотничьи, в руках ружье.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Мурзавецкая, Чугунов, Мурзавецкий.

М у р з а в е ц к а я. Ты куда это?
М у р з а в е ц к и й. Вальдшнепы показались по садам, перебить надо.
М у р з а в е ц к а я. Купавина тебя сама приглашала?
М у р з а в е ц к и й. Сама, ма тант; я вам тогда говорил.
М у р з а в е ц к а я. Да, может быть, так, мимоходом?
М у р з а в е ц к и й. Мимоходом? Так на шею и бросается; уж я ее останавливал, говорил: лесe, нехорошо!
Ч у г у н о в. Вот, вот она какая!
М у р з а в е ц к а я. Может быть, Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь есть и правды.
М у р з а в е ц к и й. Все правда, ма тант.
М у р з а в е ц к а я. Ну, а дальше что?
М у р з а в е ц к и й. А дальше - малёр. Мало того, что не пустила, а еще поставила засаду из лакеев. И если бы не мой Тамерлан - ну, адьё, мон плезир! Только бы вы меня и видели, ма тант. Лев, а не собака: того за горло, другого за горло, ну и разбежались, и я жив. Собака - друг. (Свищет.) Тамерлан, иси! Друг единственный! [malheur - беда (франц.)]
М у р з а в е ц к а я. Не надо, не надо, оглушил. Ступай!

Мурзавецкий уходит в переднюю.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Мурзавецкая, Чугунов, потом Павлин.

М у р з а в е ц к а я. Что ж это такое, Вукол, а?
Ч у г у н о в (нюхая табак). Насмешка.
М у р з а в е ц к а я. Над кем?
Ч у г у н о в. Над вами, видимое дело.
М у р з а в е ц к а я. Отмстить-то ей я отомщу, уж найду случай, не умру без того; да мне бы теперь-то зло сорвать дороже всего.
Ч у г у н о в. Надо теперь, что откладывать! Еще забудете, пожалуй.
М у р з а в е ц к а я. Не забуду я, милый, не забуду никогда!
Ч у г у н о в. Они теперь, чай, смеются с Лыняевым.
М у р з а в е ц к а я. Да что ты меня дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я тебя позвала-то?
Ч у г у н о в. Чем я вас дразню? Сами знаете, что смеются.
М у р з а в е ц к а я. Молодая бабенка, и ума-то не важного, смеется над нами, как над дураками; а мы с тобой, старые умники, сидим да ничего сделать ей не можем.
Ч у г у н о в. Все можно сделать, все.
М у р з а в е ц к а я. Да что? Пусть приедет, да прощенья просит, вот что мне нужно!
Ч у г у н о в. И это можно.
М у р з а в е ц к а я (стуча костылем). Хвастаешь, хвастаешь, приказная крыса!
Ч у г у н о в. На коленях будет стоять.
М у р з а в е ц к а я. Говорю, не дразни! Костылем ведь тебя!
Ч у г у н о в. Спасибо скажете, а не то, что костылем.
М у р з а в е ц к а я. Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори!
Ч у г у н о в (вынимая бумагу). А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит!
М у р з а в е ц к а я (взяв бумагу). Что это? Письмо к Аполлону.
Ч у г у н о в. Извольте прочитать.
М у р з а в е ц к а я (читает). "Милостивый государь, Аполлон Викторыч! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документ...". Так ты вот что придумал! А про Сибирь-то забыл?
Ч у г у н о в. Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь.
М у р з а в е ц к а я. Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится.
Ч у г у н о в (вынув из кармана векселя). Вот и векселя!
М у р з а в е ц к а я. Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя?
Ч у г у н о в. Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то. Да тут им и быть следует! (Берет векселя у Мурзавецкой.) Поглядите, какая чистота-то!
М у р з а в е ц к а я. Что глядеть-то, дьявол тебе помогает.
Ч у г у н о в. Только это и слышу от вас. (Кладет векселя в книгу и отдает Мурзавецкой.)
М у р з а в е ц к а я. Да как же не дьявол! Разве человек сам на такую гадость решится? Да хоть бы и решился, так одному, без дьявола, не суметь.
Ч у г у н о в. Думаешь угодить, а вы браните. Вот житье-то мое!
М у р з а в е ц к а я. Полно хныкать-то!
Ч у г у н о в. Да право! Лучше отдайте, я их уничтожу.
М у р з а в е ц к а я. Ну, как не отдать! Говори, крыса, что мне с ними делать-то?
Ч у г у н о в. Евлампия Николаевна приедет, вы покажите векселя, да построже обойдитесь. Уплатите, мол, немедленно, а то ко взысканию подам. Ну, уж тут она вся в ваших руках: что хотите, то с ней и делайте.
М у р з а в е ц к а я. Ну, да, ну, да! Пугнуть только; а то неужто ж в суд представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет книгу на стол.)
Ч у г у н о в. А как сделаны-то, загляденье! Эх! Представить бы их завтра к мировому - к вечеру исполнительный лист готов; а то письма пишете, грозите, предупреждаете только. Пожалуй, и доверенность мою уничтожат.
М у р з а в е ц к а я. Против своей барыни-то! Хорош управляющий!
Ч у г у н о в. Я уж себя обеспечил, на пустошь денег добыл. Что мне ее жалеть-то! Все тридцать тысяч взыскали бы - мне двадцать процентиков.
М у р з а в е ц к а я. Да как ты посмел рот-то разинуть! Кому ты говоришь? Благородной даме ты такие подлости предлагаешь! Так бы вот тебя по лысине-то и огрела. Да и стоит. (Прислушиваясь.) Никак кто-то подъехал! Поди закуси что-нибудь! Я тебя после позову.

Чугунов уходит. Входит Павлин.

П а в л и н. Василий Иваныч Беркутов.
М у р з а в е ц к а я. Какой такой Беркутов? Да, да, да, помню. Проси!

Павлин уходит. Входит Беркутов.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Мурзавецкая, Беркутов.

Б е р к у т о в. Честь имею представиться! Изволите помнить?
М у р з а в е ц к а я. Ну как, батюшка Василий Иваныч, не помнить! Милости прошу садиться!

Беркутов садится.

Давно приехали?
Б е р к у т о в. Третьего дня вечером. Извините! Вчера же хотел быть у вас, да очень устал с дороги. Еще в Петербурге поставил для себя долгом по приезде сюда, нимало не откладывая, явиться к вам засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что молва о вашей подвижнической жизни, о ваших благодеяниях достигла уже и до столиц.
М у р з а в е ц к а я. Благодарю, батюшка!
Б е р к у т о в. Кроме того, мне, как приезжему, любопытно знать житье-бытье в нашей губернии; а от кого же я могу получить более верные сведения и более справедливые отзывы, как не от вас.
М у р з а в е ц к а я. Уж кому ж и знать наши дела, как не мне?
Б е р к у т о в. Как у нас земство, Меропа Давыдовна?
М у р з а в е ц к а я. Ну, что! Через пень колоду валят.
Б е р к у т о в. А что же бы к вам за советом?
М у р з а в е ц к а я. Все сами умники, поедут они к старухе, как же!
Б е р к у т о в. Положим, что между ними есть люди и неглупые, но ведь у вас только могут они занять опытность, знание жизни народной и нужд здешнего края. Нет, если б я стал служить здесь...
М у р з а в е ц к а я. А кто ж мешает?
Б е р к у т о в. Дела есть неоконченные. Я бы, разумеется, стал баллотироваться на более видные должности.
М у р з а в е ц к а я. Да сделайте милость! Вот у нас скоро выборы будут в предводители, в председатели земской управы...
Б е р к у т о в. Я ведь только к тому говорю, Меропа Давыдовна, что если бы я служил, я бы без вашего совета ничего не делал.
М у р з а в е ц к а я. Послушай-ка, Василий Иваныч, уж извини меня, старуху, баллотируйся!
Б е р к у т о в. И своим-то умом Бог не обидел, да с вашими бы советами... да тогда вся губерния была бы у нас с вами в руках.
М у р з а в е ц к а я. Говорю тебе, баллотируйся! Чего тебе бояться?
Б е р к у т о в. Да мне бояться нечего: я здесь со всеми в ладу. Хоть ребячеств Лыняева и всей их компании я и не одобряю, а все-таки не ссорюсь и с ними.
М у р з а в е ц к а я. Именно, ребячества, вот уж верное-то слово ты сказал.
Б е р к у т о в. Разумеется, я душою всегда буду с вами, в вашей партии.
М у р з а в е ц к а я. Ну, так мы тебя и запишем; значит, нашего полку прибыло.
Б е р к у т о в. Я подумаю, Меропа Давыдовна, подумаю. Позвольте вам услужить! Я с собой привез несколько книг духовного содержания...
М у р з а в е ц к а я. Сделай милость, одолжи!
Б е р к у т о в. Да я вам их подарю. (Встав.) Честь имею кланяться. Мне нужно сделать в городе несколько визитов. Я еще заеду к вам, и не один раз, если позволите. Беседа с вами так назидательна. (Раскланивается.)
М у р з а в е ц к а я. Милости прошу во всякое время.
Б е р к у т о в. Ах, извините! У меня есть к вам небольшая просьба.
М у р з а в е ц к а я. Что такое, батюшка? Очень рада служить, чем могу.
Б е р к у т о в. Я имею поручение от соседки моей, Евлампии Николаевны. Дело-то не важное.
М у р з а в е ц к а я. Как не важное? Нет, уж это она напрасно так думает.
Б е р к у т о в. Во-первых, она просит у вас извинения и сама сегодня будет у вас.
М у р з а в е ц к а я. Вот так-то лучше, давно бы ей догадаться.
Б е р к у т о в. А что касается до долга ее мужа вашему покойному брату, или теперь вашему племяннику, так неизвестно, признавал ли господин Купавин этот долг.
М у р з а в е ц к а я. Признавал, сам признавал, как же.
Б е р к у т о в. Да почем вы знаете?
М у р з а в е ц к а я. Письмо есть.
Б е р к у т о в. Послушайте, Меропа Давыдовна, и вы этому верите?
М у р з а в е ц к а я. Да как не верить, коли и документы, и все у меня налицо.
Б е р к у т о в. Какие же они негодяи! Что они с вами делают!
М у р з а в е ц к а я. Кто это, кто?
Б е р к у т о в. Племянничек ваш, Аполлон, и компания.
М у р з а в е ц к а я. Да вы не забывайтесь, милостивый государь! Вы у меня в доме.
Б е р к у т о в. Нет, гоните его, гоните всех их скорее!
М у р з а в е ц к а я. Он дворянин... Да если б он слышал. Да и я... ведь я его тетка! Или извольте замолчать...
Б е р к у т о в. Позвольте! Я вас понимаю: у вас такое любящее сердце, вы и не подозреваете всей гнусности...
М у р з а в е ц к а я. Нет, увольте меня от ваших разговоров! Сделайте одолжение, увольте! Прошу вас, увольте!
Б е р к у т о в. Что они? Им терять нечего. А этакую даму, почтенную, видеть на скамье подсудимых! Вся губерния будет смотреть...
М у р з а в е ц к а я (в испуге). Как на скамье подсудимых?
Б е р к у т о в. Я вам сейчас объясню: скрывать незачем, уж все это теперь многим известно; завтра дойдет до прокурора, начнется следствие. Главный виновник, Горецкий, ничего не скрывает, его, должно быть, скоро арестуют.
М у р з а в е ц к а я. Да что такое, что?
Б е р к у т о в. Написаны фальшивые векселя на покойного Купавина; сделано это вчера; я подозреваю вашего племянника, не вас же подозревать, в самом деле.
М у р з а в е ц к а я. Нет, нет, не меня, не меня!
Б е р к у т о в. Написали письмо от имени Купавина вашему племяннику и два векселя, достали из кладовой старую конторскую книгу и положили их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот в такую книгу. (Берет книгу и развертывает.) Да вот они здесь! И в книге счет выведен... помарки, почистки. Прекрасно! Вещественные доказательства...
М у р з а в е ц к а я. Батюшка, не погуби!
Б е р к у т о в. Теперь моя главная забота: спасать вас.
М у р з а в е ц к а я. Спасай меня, батюшка, спасай! В ножки поклонюсь.
Б е р к у т о в. Не беспокойтесь! Я постараюсь всеми силами потушить это дело. Вас очень жаль! Чем вы виноваты!
М у р з а в е ц к а я. Ничем, батюшка, ничем!
Б е р к у т о в. Еще есть письмо, по которому вы получили тысячу рублей.
М у р з а в е ц к а я. Уж не упомню, батюшка, не упомню; память плоха стала.
Б е р к у т о в. Я вам напомню. (Вынув из кармана письмо.) Вот оно! Оно того же мастера. Вам надо будет деньги возвратить.
М у р з а в е ц к а я. Где ж я возьму, уж я их все раздала бедным; они теперь Бога молят... не отнимать же у них.
Б е р к у т о в. Разумеется, вы были в заблуждении; но что ж делать, возвратить придется, если дело дойдет до суда. Впрочем, вы пока не беспокойтесь, выкиньте все это из головы!
М у р з а в е ц к а я. И рада б выкинула, да нейдет. Ошеломил да и говорит: из головы выкиньте!
Б е р к у т о в. Развлеките себя! Поговорим о чем-нибудь другом.
М у р з а в е ц к а я. Боюсь я, голубчик, окружного-то суда; страсть как боюсь.
Б е р к у т о в. Ну, может быть, дело как-нибудь и уладится. Вот вам новость! Лыняев сделал предложение Глафире Алексеевне.
М у р з а в е ц к а я. Да ну их! Что это сердце-то как дрожит... Изловила-таки она его!
Б е р к у т о в. И, кажется, очень ловко.
М у р з а в е ц к а я. Поделом ему! Ничего мне его не жаль! Не унимается сердце-то... А вы-то холостой?
Б е р к у т о в. Холостой.
М у р з а в е ц к а я. Что ж не женитесь?
Б е р к у т о в. Сначала дела мешали, а теперь невесты не найду. Посватайте!
М у р з а в е ц к а я. Кого б тебе посватать? Вот в виски вступило. Да чего ж лучше, соседка твоя, Евлампия Николаевна.
Б е р к у т о в. Она, кажется, не очень расположена ко мне; а я бы не прочь.
М у р з а в е ц к а я. Так сватать, что ли?
Б е р к у т о в. Сватать не сватать, а я бы попросил вас поговорить с ней поласковее, узнать ее мнение, посоветовать ей.
М у р з а в е ц к а я. Да уж не учи, я не глупей тебя на эти дела. Только ты меня выручи! Да вот тысяча-то рублей...
Б е р к у т о в. Вы для меня, а я для вас. Евлампия Николавна должна сейчас приехать, а вместе с ней и Глафира Алексеевна, и Лыняев.
М у р з а в е ц к а я. Так уж ты меня извини, я пойду распоряжусь. Надо завтрак приготовить и кофей, жениха-то принять; ведь племянник будет.
Б е р к у т о в. Обо мне не беспокойтесь! Мне бы нужно сейчас же видеть Чугунова.
М у р з а в е ц к а я. Да он, каторжный, тут. Я его сейчас пошлю. Вукол, Вукол! Да вот он!

Мурзавецкая уходит. Входит Чугунов.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Беркутов, Чугунов.

Б е р к у т о в. Здравствуйте, Вукол Наумыч! (Подает руку.)
Ч у г у н о в. Мое почтение, Василий Иваныч! Давно ли пожаловать изволили-с?
Б е р к у т о в. Только что приехал. Очень приятно вас видеть. Как поживаете, Вукол Наумыч?
Ч у г у н о в. Благодарение Создателю, Василий Иваныч, не жалуюсь.
Б е р к у т о в. Душевно рад. Я вас от дела не отвлекаю ли? Мне желательно поговорить с вами несколько минут.
Ч у г у н о в. Сколько вам угодно. Готов служить.
Б е р к у т о в. Нужно мне, почтеннейший Вукол Наумыч, некоторые сведения собрать насчет здешней местности.
Ч у г у н о в. Да-с? (Вынув табакерку.) Не прикажете ли?
Б е р к у т о в. Не нюхаю; а впрочем, позвольте! (Нюхает.) Чем это он пахнет?
Ч у г у н о в. Жасмином-с. Нарочно произращаю: и цветок приятно иметь в доме на окне, и запах-с. Хорошие табаки стали из моды выходить. Прежде был табак под названием "Собрание любви", - вот, я вам доложу, Василий Иваныч, табак был... Так что же вам угодно насчет местности?
Б е р к у т о в. Видите ли, поговаривают о Сибирской железной дороге; мы, как здешние помещики, заинтересованы в этом деле; и если нет никаких физических препятствий, гор, например...
Ч у г у н о в. Препятствий и гор нет-с, плоская губерния. Только что же мы будем доставлять в Сибирь, какие продукты?
Б е р к у т о в. Продукты есть, Вукол Наумыч.
Ч у г у н о в. Интересно послушать-с.
Б е р к у т о в. Я думаю, вам случалось читать в газетах, что в последнее время много стало открываться растрат, фальшивых векселей и других бумаг, подлогов и вообще всякого рода хищничества. Ну, а по всем этим операциям находятся и виновные; так вот эти-то продукты мы и будем посылать в Сибирь, Вукол Наумыч.
Ч у г у н о в. Шутить изволите.
Б е р к у т о в. Какие шутки! Да вот, недалеко ходить, сейчас один молодой человек сам сознался, что наделал фальшивых векселей.
Ч у г у н о в (качая головой). Скажите пожалуйста, какие дела творятся на белом свете!
Б е р к у т о в. Как его фамилия-то? Горецкий, кажется.
Ч у г у н о в. Горецкий... позвольте! Есть такой, есть-с... слыхал.
Б е р к у т о в. Он говорит, что его принудили, и черновые представил, с которых его списывать заставляли.
Ч у г у н о в. Очень нужно путать людей! Не понимаю. Ведь уж ему не легче от того будет. Молод еще.
Б е р к у т о в. Он еще сознался, что вексель на госпожу Купавину писал, а Евлампия Николаевна сегодня заявляет, что у нее похищен бланк.
Ч у г у н о в. Какие дела-то!
Б е р к у т о в. Вот что, Вукол Наумыч, не с вами ли вексель-то? А коль не с вами, так принесите его поскорей!
Ч у г у н о в. Нет, зачем же-с! Я вам очень благодарен, Василий Иваныч.
Б е р к у т о в. За что же?
Ч у г у н о в. Предупредили. Я теперь вексель уничтожению предам. Пусть Горецкий путает, а я и знать не знаю, у меня и не было никакого.
Б е р к у т о в. Жаль! Вам, хоть не всю сумму, а все-таки что-нибудь получить надо бы по этому векселю.
Ч у г у н о в. Да, конечно, Василий Иваныч, надо бы. Ведь какой благородный поступок-то с моей стороны! Выдают бланки зря... Да другой бы, помилуйте... Кому ж нужно от своего счастья отказываться!
Б е р к у т о в. Справедливо, Вукол Наумыч, справедливо. Да и Евлампию Николаевну надо наказать, чтобы она была вперед осторожнее.
Ч у г у н о в. Надо наказать, Василий Иваныч, надо. Как это можно бланки выдавать! Отберут имение-то как раз. Вот я только три тысячи написал, а ведь у всякого ли совесть-то такая, как у меня.
Б е р к у т о в. Укоротите вексель-то немного, Вукол Наумыч; напишите, что получили часть в уплату; а остальные Евлампия Николаевна заплатит. Доставайте вексель! Вот чернила и перо!
Ч у г у н о в. Слушаю-с! (Вынимает вексель, надевает очки, берет перо.) Как писать прикажете, Василий Иваныч?
Б е р к у т о в. По сему векселю получено в уплату две тысячи...
Ч у г у н о в. Тысячу рублей только оставляете? Маленько, Василий Иваныч.
Б е р к у т о в. Нет, и тысячи рублей много, Вукол Наумыч.
Ч у г у н о в. А какое благородство с моей стороны!
Б е р к у т о в. Вот мы его и оценим как следует. (Диктует.) Получено в уплату две тысячи пятьсот...
Ч у г у н о в. Только пятьсот? Уж это даже несколько и обидно.
Б е р к у т о в. Нет, и не пятьсот, а меньше. Пишите, пишите! Две тысячи пятьсот пятьдесят рублей. Почему я прибавил эти пятьдесят рублей, я вам скажу после. Остальные получите.
Ч у г у н о в (положив вексель в карман). Покорнейше вас благодарю, чувствительнейшую вам приношу благодарность.
Б е р к у т о в. Когда ваш племянник рассказал мне все дела и ваши черновые представил, я сначала хотел ехать к прокурору.
Ч у г у н о в. Нет, зачем к прокурору! Вам, Василий Иваныч, в такие грязные дела путаться какой расчет? Только срам.
Б е р к у т о в. А потом рассудил переговорить прежде с Меропой Давыдовной и с вами.
Ч у г у н о в. Очень хорошо и основательно поступили. Мало, что ль, у прокурора дел-то и без наших!
Б е р к у т о в. А чтоб ваш племянник не болтал тут, чего не нужно... Он какой-то сорвиголова!
Ч у г у н о в. Шальной мальчишка!
Б е р к у т о в. Я его отправил в Вологду обойти мои леса; он уж теперь катит на пароходе. На дорогу я ему дал пятьдесят рублей; а ведь это ваша была обязанность, Вукол Наумыч; вот эти-то пятьдесят рублей я у вас и вычел.
Ч у г у н о в. Очень хорошо-с. Долго ли погостите у нас, Василий Иваныч?
Б е р к у т о в. Еще не знаю. Как дела позволят.
Ч у г у н о в. Коли будет какое делишко, так не обойдите, по старому знакомству!
Б е р к у т о в. Непременно, Вукол Наумыч, непременно.
Ч у г у н о в. Вот гости, должно быть. До приятного свидания-с! (Уходит.)

Входят Купавина и Анфуса, из гостиной выходит Мурзавецкая.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Беркутов, Мурзавецкая, Купавина, Анфуса.

М у р з а в е ц к а я (Купавиной). Ну, вот и хорошо сделала, что приехала, родная моя. Старших уважай.
К у п а в и н а. Я очень жалею, Меропа Давыдовна, что подала вам повод к неудовольствию.
М у р з а в е ц к а я. Кто старое помянет, тому глаз вон.
Б е р к у т о в. Евлампия Николаевна, я ваше поручение исполнил.
К у п а в и н а. Благодарю вас.
Б е р к у т о в. Меропа Давыдовна и племянник ее считают себя совершенно удовлетворенными и никаких претензий на вас более не имеют. Так ли, Меропа Давыдовна?
М у р з а в е ц к а я. Он правду говорит, правду. Посылай таких адвокатов, так всегда из воды суха выдешь.
К у п а в и н а. Значит, я всем обязана вам. Сколько же я вам должна?
Б е р к у т о в. Сочтемся после, Евлампия Николаевна.
М у р з а в е ц к а я (Беркутову). Пошел бы ты закусил что-нибудь! Времени-то много; чай, с утра из усадьбы-то? Поди-ка, мать Анфуса, похозяйничай за меня! Мы сейчас придем.
А н ф у с а. Да, уж... с дороги-то... и я уж...

Уходят Беркутов и Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Мурзавецкая, Купавина.

М у р з а в е ц к а я. Извини меня, друг мой, что я строго так обошлась с тобой! Я ведь любя.
К у п а в и н а. Я не понимаю, чем я виновата. Вы делаете такие угрозы...
М у р з а в е ц к а я. И всегда буду делать угрозы, и всегда... Нет, ты виновата, виновата, у меня сердце болит глядеть на тебя. Еще не так тебя надо пугнуть.
К у п а в и н а. Да чем же я виновата?
М у р з а в е ц к а я. Зачем живешь одна? Отчего замуж не выходишь? Что хорошего! Только дела запутываешь да имение расстроиваешь. На Чугунова-то плоха надежда.
К у п а в и н а. Да ведь вы сами его рекомендовали.
М у р з а в е ц к а я. А разве в них влезешь? Он вот плут оказывается порядочный!
К у п а в и н а (подумав). Нет, как хотите, я за него не пойду; я не чувствую к нему никакого расположения.
М у р з а в е ц к а я. К кому?
К у п а в и н а. К Аполлону Викторычу.
М у р з а в е ц к а я. Да кто тебя неволит! Я думала, что ты его любишь; а нет, так и не надо. Твоя воля, выбирай любого!
К у п а в и н а. Из кого выбирать-то?
М у р з а в е ц к а я. Подумай! Да ты бы не прочь, кабы нашелся хороший человек?
К у п а в и н а. Отчего же нейти! Я и сама вижу, что мое хозяйство плохо.
М у р з а в е ц к а я (тихо). Беркутов-то долго здесь проживет?
К у п а в и н а. Нет, он на несколько дней. Да в нем никакого расположения ко мне незаметно.
М у р з а в е ц к а я. Жаль. А я было уж...
К у п а в и н а. Нет, как можно навязываться!
М у р з а в е ц к а я. Ну, а если он сам...
К у п а в и н а. Нет, ему нужно побогаче.
М у р з а в е ц к а я. Ну да, ах Боже мой! Мало ль что? Может, вдруг фантазия придет.
К у п а в и н а. Не знаю.
М у р з а в е ц к а я. Разумеется, коли он на несколько дней, да и не ухаживает...
К у п а в и н а. Нисколько. И не думает ухаживать.
М у р з а в е ц к а я. Так нечего делать. Знаешь что? Нет ли у него в Питере какой?
К у п а в и н а. Должно быть, есть.
М у р з а в е ц к а я. Какая-нибудь из немков. Ну, мы хоть так поговорим с тобой... А если б он?..
К у п а в и н а. Право, я не знаю, что вам сказать.
М у р з а в е ц к а я. Да чего стыдиться-то? Мне-то ты скажи!
К у п а в и н а. Да зачем вам?
М у р з а в е ц к а я. Разве ты меня не знаешь? Страсть моя знать все на свете и соваться во все дела, где меня не спрашивают.
К у п а в и н а. Да отчего ж?.. Я бы с удовольствием.
М у р з а в е ц к а я. Вот и ладно. (Громко.) Василий Иваныч, поди сюда!
К у п а в и н а. Ах, позвольте! Что вы?
М у р з а в е ц к а я. Молчи уж! Мне только твое желание надо было знать, - ты мне дорога-то, а на них нечего смотреть! Я умею с ними обращаться, вот посмотри! Только уж помни русскую пословицу: давши слово, держись, а не давши, крепись! Василий Иваныч!

Входит Беркутов.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов.

М у р з а в е ц к а я. Василий Иваныч, целуй ручку у Евлампии Николавны!
Б е р к у т о в. Готов всегда с величайшим удовольствием!
М у р з а в е ц к а я. Бог вас благословит!
Б е р к у т о в. Что значат эти слова ваши, Меропа Давыдовна?
М у р з а в е ц к а я. А то, что я тебя женить хочу. Что живешь, только небо коптишь!
Б е р к у т о в. Уж очень вы много власти берете надо мной, Меропа Давыдовна.
М у р з а в е ц к а я. Извини, голубчик! Вижу я сиротство твое, родных у тебя нет, - надо и об тебе кому-нибудь позаботиться.
Б е р к у т о в. Хорошо, Меропа Давыдовна, что я люблю Евлампию Николаевну, и люблю давно; а если б не так, вы бы поставили нас в затруднительное положение.
М у р з а в е ц к а я. В затруднительное? Ошибаешься (стучит костылем), ошибаешься, говорю тебе. Я лучше вас знаю, что вам нужно: что тебе нужно, что ей. Ее душа мне известна; я в нее, как в зеркало, смотрю: вот я сейчас вижу, что она тебя любит. И тебе пора остепениться. Денег, что ль, больших ищешь? Так стыдно тебе! А ты душу ищи.
Б е р к у т о в. Слушаю, Меропа Давыдовна, слушаю-с!
М у р з а в е ц к а я. Вы, питерские, думаете, что вас и рукой не достанешь, что вам у нас и пары нет, а вот есть!
Б е р к у т о в (склонив голову). Евлампия Николаевна?..
М у р з а в е ц к а я (Купавиной). Что молчишь? Ну, так я за тебя скажу. Она рада-радехонька!
К у п а в и н а. Я женщина простая, хитрить не могу; я не умела скрыть своих чувств перед Меропой Давыдовной, не буду скрывать и перед вами.
Б е р к у т о в. Благодарю вас за счастие, которое вы мне доставляете! (Целует руку Купавиной.) Прошу вас зачислить меня вашим управляющим: это дело не терпит отлагательства.
К у п а в и н а. Сделайте одолжение!

Входит Чугунов.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов, Чугунов, потом Павлин.

Б е р к у т о в (Купавиной). Вот ваш кредитор: вы ему должны по векселю.
К у п а в и н а. Я ничего не должна Вуколу Наумычу.
Ч у г у н о в (целуя руку Купавиной). За службу мою, за усердие векселек выдали.
К у п а в и н а. Я вам всегда деньгами платила.
Ч у г у н о в. Запамятовали, сударыня, запамятовали.
Б е р к у т о в. В самом деле, Евлампия Николаевна, долго ли забыть! Вукол Наумыч действительно заслуживает награды: он человек старательный. Приходите завтра, вы получите все, что следует. Благодарите Евлампию Николаевну.
Ч у г у н о в. Завтра со всеми детьми приду, в ноги кланяться заставлю.

Входит Павлин.

П а в л и н. Михайло Борисыч и Глафира Алексеевна! (Уходит.)

Входят Лыняев и Глафира.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов,Чугунов, Глафира, Лыняев, потом Анфуса, Павлин.

М у р з а в е ц к а я. Вот как! Уж и вместе.
Г л а ф и р а. Да чего ж мне церемониться, Меропа Давыдовна? Мишель очень дорог для меня, я не хочу с ним расставаться ни на минуту.
М у р з а в е ц к а я. Ну, будущая мадам Лыняева, просим любить да жаловать! Садитесь!
Л ы н я е в. Меропа Давыдовна, извините меня, что я поторопился предложить руку Глафире Алексеевне, не спросив вашего дозволения!
М у р з а в е ц к а я. Не виновата я, батюшка, ни в чем не виновата.
Л ы н я е в. Я вас и не виню; я прошу меня извинить.
Г л а ф и р а. Он хочет поблагодарить вас. (Лыняеву.) Что ж ты молчишь, Мишель?
Л ы н я е в (со вздохом). Да-с, поблагодарить...
Г л а ф и р а. Ему особенно понравилась во мне моя кротость. (Бросая Лыняеву шаль.) На, Мишель, подержи шаль! (Мурзавецкой.) Мое смирение. (Лыняеву.) Возьми хорошенько, не мни! (Мурзавецкой.) Моя скромность. А всем этим я обязана вам. (Лыняеву.) Ты все молчишь, Мишель, так уж я за тебя говорю.
Л ы н я е в. Благодарен, Меропа Давыдовна, очень благодарен.
М у р з а в е ц к а я. Об одном, батюшка, я тебя прошу: не пеняй ты на меня, своя воля была. Вот эту пару так уж точно я сосватала, вот за них должна буду Богу отвечать; а вы, как знаете.
Л ы н я е в (Беркутову). И ты женишься? Как ты скоро... Поздравляю тебя!
Г л а ф и р а (Купавиной). Ты решилась наконец! Ну, поздравляю!
К у п а в и н а. Да, я все мечтала о свободе... а потом убедилась, что наше женское счастье неразлучно с неволей.
М у р з а в е ц к а я. Не клевещи, матушка, на женщин! Всякие бывают; есть и такие, что не только своим хозяйством, а хоть губернией править сумеют, хоть в Хиву воевать посылай. А мужчины есть тоже всякие: есть вот и такие молодцы (показывает на Беркутова), а то видали мы и таких, что своей охотой к бабам в лакеи идут.
Л ы н я е в. Да, на свете волки да овцы, волки да овцы.

Павлин вносит кофе.

Г л а ф и р а (принимая чашку). Мишель, сделай милость, подержи мой зонтик! (Смеется.) Ах, у тебя все из рук валится.
М у р з а в е ц к а я (Беркутову). Зиму-то здесь будете жить?
Б е р к у т о в. Я думаю, что Евлампии Николаевне приятнее будет эту зиму провести в Петербурге.
К у п а в и н а. Да, конечно.
М у р з а в е ц к а я (Лыняеву). А вы?
Г л а ф и р а. Мы эту зиму будем жить в Париже.
Л ы н я е в. Мы в Париже.
Б е р к у т о в. А уж на лето к вам, под ваше крылышко.
Л ы н я е в. И я тоже.
Г л а ф и р а. Ах, нет, Мишель, ведь мы еще не решили. Я думаю провести лето в Швейцарии.
Л ы н я е в. Да, мы еще не решили.
Б е р к у т о в. Меропа Давыдовна, благодарю вас за радушный прием и за участие, которое вы во мне приняли! Позвольте предложить вам этот маленький подарок. (Подает Мурзавецкой коробочку.) Это аквамариновые четки! Господа, я пробыл здесь недолго, но уж имел возможность вполне оценить эту во всех отношениях редкую женщину. Желательно, чтоб наши передовые люди всегда относились с глубоким уважением к Меропе Давыдовне. Мы должны подавать пример другим, как нужно уважать такую почтенную старость!
Ч у г у н о в (утирая слезы). Все правда, все правда!
М у р з а в е ц к а я. Благодарю, Василий Иваныч, благодарю! (Целует Беркутова в голову.) Ну, батюшка, видала я на своем веку всяких людей, а таких, как ты, не приводилось. (Тихо.) Ну, я твое дело сделала, а ты мое как?
Б е р к у т о в. Уладится благополучно. Вам Чугунов скажет.
К у п а в и н а. Поедемте, господа! До свиданья, Меропа Давыдовна! Нам еще с Глафирой Алексевной нужно все магазины объездить. Вы уж позвольте мне ее взять к себе.
М у р з а в е ц к а я. Ах, матушка, с руками отдаю.
Г л а ф и р а. Мишель, ты с нами?
Л ы н я е в. У Евлампии Николаевны коляска ведь двуместная.
Г л а ф и р а. Так что ж, Мишель? Сядь на козлы! Свой экипаж отдай Анфусе Тихоновне! Анфуса Тихоновна!..

Анфуса входит.

Поезжайте на лошадях Мишеля!
А н ф у с а. Хорошо уж... прощайте.
Л ы н я е в. Да как же возможно мне, с моим сложением, на козлы? Да еще двенадцать верст трястись до усадьбы!
Г л а ф и р а. Послушай меня, Мишель! Тебе это очень полезно: ты толстеешь так, что ни на что не похоже. Мы в Париж поедем, ведь самому будет совестно таким медведем приехать.

Уходят Беркутов, Купавина, Лыняев, Глафира и Анфуса.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Мурзавецкая, Чугунов, потом Мурзавецкий.

Ч у г у н о в (у окна). В Париж да в Петербург! Что денег-то увезут из губернии!
М у р з а в е ц к а я. Что? Смаклерил дело-то хорошо? Благодарю! Осрамил было благородную, уважаемую даму.
Ч у г у н о в. Да вы уж хоть повесьте меня, а не воротишь!
М у р з а в е ц к а я. Что тебе, крысе, Беркутов-то говорил?
Ч у г у н о в. Все шито да крыто; и Клашку, чтоб он не болтал тут, в Вологду услал Василий Иваныч.
М у р з а в е ц к а я. Вот золотой-то человек! Я его в поминанье запишу. Запиши его ко мне в поминанье, да и к себе запиши!
Ч у г у н о в. Золотой-то он - точно золотой; а я вам вот что скажу! За что нас Лыняев волками-то называл? Какие мы с вами волки? Мы куры, голуби... по зернышку клюем, да никогда сыты не бываем. Вот они волки-то! Вот эти сразу помногу глотают.

За сценой слышен крик: "Тамерлан, Тамерлан!" Вбегает Мурзавецкий в отчаянии.

М у р з а в е ц к и й. Нет, ма тант, нет! Я не переживу.
М у р з а в е ц к а я. Успокойся, Алоллоша, успокойся!
М у р з а в е ц к и й (опускаясь на стул). Нет, ма тант, лучшего друга моего...
М у р з а в е ц к а я. Ну, что ж делать-то?
М у р з а в е ц к и й. Лучшего друга, ма тант... Где пистолеты?
М у р з а в е ц к а я. Что ты... грех какой!
М у р з а в е ц к и й. Нет, застрелюсь, застрелюсь!.. Уж заряжен, ма тант, заряжен.
М у р з а в е ц к а я. Ах, бедный! Как тебе это...
М у р з а в е ц к и й. Да, ма тант, лучшего друга... Близ города, среди белого дня, лучшего друга... Тамерлана... волки съели!
М у р з а в е ц к а я. Тьфу ты! А я думала...
Ч у г у н о в. Близ города, среди белого дня! Есть чему удивляться!.. Нет... Тут не то что Тамерлана, а вот сейчас, перед нашими глазами, и невесту вашу с приданым, и Михаила Борисыча с его имением волки съели, да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались! Вот это подиковинней будет.

1875