А. Арбузов. Иркутская история
Драма в двух частях
Москва, Изд-во "Искусство", 1969
OCR & spellcheck: Ольга Амелина, октябрь 2006


Посвящается Юлии Борисовой

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ХОР.
ВАЛЯ — кассирша в продмаге, 25 лет.
ЛАРИСА — продавщица в продмаге, 34 лет.
СЕРДЮК СТЕПАН ЕГОРОВИЧ — начальник экипажа на большом шагающем экскаваторе, 50 лет.
СЕРГЕЙ СЕРЕГИН — начальник смены. Мастер-машинист на шагающем, 26 лет.
ВИКТОР БОЙЦОВ — первый помощник машиниста, электрик, 25 лет.
РОДИК — второй помощник машиниста, гидравлик, 24 лет.
ДЕНИС— слесарь-смазчик на шагающем, 25 лет.
АФАНАСИЙ ЛАПЧЕНКО — подсобный рабочий на шагающем, 20 лет.
ЗИНКА — жена Дениса, бетонщица, 20 лет.
МАЙЯ — сестра Родика, десятиклассница из Москвы, 17 лет.
НЮРА — монтер, 22 лет.
ПОДВЫПИВШИЙ МУЖЧИНА.
ДЕВОЧКА С БУЛКОЙ.
НЯНЕЧКА.
ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ.
ВТОРОЙ ПАРЕНЬ.
АНТОН — мальчик, десятый год.
ЛЕРА — его знакомая, 9 лет.
ПРОХОЖИЙ.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

На площадке расположится хор и действующие лица драмы.
Вероятнее всего, им следует разместиться очень свободно и разнообразно — ведь каждый будет погружен в свои мысли.
Я думаю, что кто-то из них в задумчивости может перебирать струны гитары, но очень небрежно, словно настраивая инструмент.
Может быть, сторонкой, еле угаданная, прозвучит мелодия колыбельной, которую дальше
мы услышим не раз. Но повторяю — музицирование это должно быть совсем небрежным.
Итак, все посидят несколько мгновений молча, в задумчивости. Затем начнется разговор.

П е р в ы й  ю н о ш а. А правда ли, что, полюбив, человек распрямляется, как цветок на свету?
Д е в у ш к а (задумчиво). И так бывает...
В т о р о й  ю н о ш а (берет ее руку, смотрит на нее). А разве не может случиться, что сила моей любви переменит тебя неузнаваемо и ты станешь такой прекрасной, что даже я сам не узнаю тебя?
Д е в у ш к а. Кто знает...
Х о р. Вот какая история случилась на реке Ангаре, недалеко от города Иркутска. В середине двадцатого века в тех местах строили мощную гидростанцию...
— И встретились там три человека.
— История, о которой пойдет речь, это...
В а л я. История моей жизни.
С е р г е й. И моей...
В и к т о р (грубовато). Моей тоже.
В а л я. Меня зовут Валя.
В и к т о р. Меня — Виктор.
С е р г е й (задумчиво). А меня звали Сергеем.
Л а р и с а (кладет руки на Валины плечи). Я дружу с ней, но рассказ этот не обо мне. Меня зовут Лариса... Очень жаль, но я пройду стороной.
С е р д ю к. Сердюк — моя фамилия. Мне уже за пятьдесят, вот что плохо. (Подумав.) В этой истории замешаны еще некоторые, но о них вы узнаете после.
Х о р. Вот конец этой истории. Весенний дождь. Вечереет. На деревянном мостике возле самой Ангары стоит Валя и думает, как ей жить дальше.

Возникают очертания небольшого деревянного мостика. На нем возле тускло горящего фонаря
стоит задумавшаяся Валя.

— А сейчас на мостике появится Виктор.
— Так и есть... Вот он.
В и к т о р. Валя!.. (Подходит к ней.) Дождь ведь...
В а л я. Ну и пусть... (Чуть помолчав.) Погляди, плотина светится... красиво.
В и к т о р. Говорят, через две недели Ангару перекрывать будем.
В а л я (кивнула головой). Конец.
В и к т о р. Ты домой?
В а л я. Да.
В и к т о р. Проводить?
В а л я. Нет.
В и к т о р. Почему?
В а л я. Не надо.
В и к т о р. Промокнешь ты...
В а л я. Не беда. (Смотрит на него.) Витенька... родной... спасибо.
В и к т о р. За что?
В а л я. Погляди-ка... (В кулачке ее зажаты деньги.)
В и к т о р. Получка?
В а л я. Первая... Если бы он узнал... вот радовался бы.
В и к т о р. Да.
В а л я (прижимается своей щекой к его руке). Спасибо.
В и к т о р (ласково). Ну что ты...
В а л я (улыбнулась неожиданно). А на Волге, говорят, какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует... Думаешь, возможно?
В и к т о р. Вполне.
В а л я. Ой!
В и к т о р. Что ты?
В а л я (улыбнулась). Дождинка за воротник попала.
В и к т о р. Говорят, наш шагающий в Братск отправляют... Слыхала?
В а л я (быстро). Прощай... Мне в ясли надо — за ребятками.
В и к т о р. Валенька...
В а л я. Нет... Молчи.
В и к т о р. Никогда?
В а л я. До свиданья!.. (Убегает.)
В и к т о р. И, сбежав с мостика, счастливая, с заплаканными глазами, она убегает, оставляя меня одного.
Х о р. Ты очень ее любишь?
В и к т о р (задумчиво). Я и сам теперь не помню, как со мной случилась эта беда...
Х о р. Беда? А может быть, не беда, а счастье?
В и к т о р. Может быть... Ведь нынче я уже совсем не похож на того Витьку Бойцова, каким был когда-то.
Х о р. Вероятно, все началось именно в тот вечер, два года назад, когда ты с Сергеем подошел к Валиному магазинчику... Помнишь, он был неподалеку от барака, где вы тогда жили?
— Вот он стоит на небольшом холмике, этот магазинчик, — до строительства рукой подать.
— А вот и сама Валя, она тут работала кассиршей.
— А это ее подруга Лариса. Уже семь часов вечера, рабочий день их кончился...
В и к т о р. А мы с Сергеем в это время обедали в столовке. Мы только собирались идти сюда.
Х о р. Да... Вас еще здесь не было.

На площадке остаются только Валя и Лариса — они закрывают магазин. Над ними ясное небо. Скоро закат.

В а л я. Поздно темнеть стало, правда, Лариса?
Л а р и с а. Весна... Какие у нас кольца узкие — еле замок входит.
В а л я. А ты стукни по замку палкой! Ну-ка, дай... (Ударяет палкой по замку.) Видала?
Л а р и с а. Порядочек.
В а л я (оглянулась). А весело вокруг. Люблю весну...

К лавке торопливо подходит подвыпивший мужчина.

М у ж ч и н а. Женщины, остановитесь! Зачем лавку затворяете — я еще пол-литра не купил.
Л а р и с а. Восьмой час... Время вышло, гражданин.
М у ж ч и н а (с укоризной). Эх, женщины, женщины... (Подумав.) Чего будем делать, женщины? Нужна пол-литра.
В а л я. Говорят, магазин закрыт.
М у ж ч и н а. Ты, может, предполагаешь — я алкоголик? Ни-ни. Я вина пять месяцев не пил. С самого рождества.
В а л я. Что же сейчас надрался?
М у ж ч и н а. Сын у меня родился в городе Златоусте. Как отметим, женщины?
В а л я. Давай станцуем. (Напевая, кружит его.) А теперь — ступай в постельку, отец.
М у ж ч и н а. Слышь, кассирша, тебя как зовут?
В а л я. Валентиной...
М у ж ч и н а. Спасибо тебе, Валечка. Спасибо тебе... от моего имени. Знаешь, какой нынче день? Эх!.. Пошли гулять в город Иркутск!
В а л я (снова напевая, кружит его). И больше никаких! Ступай в постель — целее будешь, герой.
М у ж ч и н а. Спасибо тебе, Валечка, от имени... моей жены. (Уходя, оборачивается.) Мне бы только никого не встретить, а то... Эх, пропадай все!.. (Уходит.)
Л а р и с а. Что озоруешь?
В а л я. Зачем? Мне верно весело... Еще одним мальчиком на свете больше. (Хохочет.) Разве плохо?

Входят Сергей и Виктор.

В и к т о р. Добрый день, девушки... Закрыли свой универмаг?
В а л я. А ты не смейся!.. (Передразнивает.) Универмаг... У нас сегодня выручка, как в центре. Мы воблу выбросили вяленую... Знаешь, какой шум был?
В и к т о р. Знакомься, это начальство мое... Сергей. Я тебе про него рассказывал.
В а л я (только сейчас заметила Сергея). Здравствуйте.
В и к т о р (Сергею). А это Валя — мастер вертеть ручку у кассы. А это у нас Лариса Петровна, завприлавком. Девушки отзывчивые.
В а л я. Так это вы и есть Сергей?
В и к т о р (Вале). А ты... знаешь его разве?
В а л я. Приметила... Навещает нашу торговлю.
С е р г е й. Приходится. Я, правда, булки больше люблю с поджаристой корочкой, а у вас они обычно бледненькие какие-то.
В а л я. С поджаристой многие любят. А почему вы всегда смотрите как-то странно? Точно я вас обидела...
С е р г е й. Зачем же? (Просто.) Вы, по-моему, очень красивая. Вот я и гляжу на вас.

Некоторое молчание.

В и к т о р. Ай да сменный... Валечку у нас смутить — это суметь надо.

К магазину подходит девочка лет тринадцати, закутанная в платок.

Д е в о ч к а. Ой, тетеньки... Что же вы закрыли магазин-то?
В а л я. По-твоему, нам вечно в нем сидеть? Поверти-ка ручку с мое...
Д е в о ч к а. Мне только булку белую — за шестьдесят копеек. Нам для котлет надо.
Л а р и с а (в сердцах). Ну ты смотри... Только закроешь магазин, а они уж тут — пожалуйте.
Д е в о ч к а. Бабушка ужинать к нам придет. Мне только одну булку-то...
В а л я. На, бери, горе мое. (Вынимает из авоськи булку и протягивает ее девочке.) Свою отдаю.
Д е в о ч к а. А вы как же?
В а л я. Мне толстеть нельзя, а то мальчики разлюбят. Поняла?
Д е в о ч к а. Поняла. (Берет булку.) Шестьдесят копеек-то возьмете?
В а л я. А ты думала! Как-никак — две газировки.
Д е в о ч к а (протягивает ей рубль). Мне сорок копеек сдачи.
В а л я. Бери тридцать... Нету больше. Десять копеек — комиссионные. (Обернулась к Виктору.) Видали, как кооперация наживается?
Д е в о ч к а. Спасибо, тетенька... (Убегает.)
В а л я (вдогонку). Сама ты тетенька!.. (Сергею.) Значит, вы самый старший на экскаваторе?
С е р г е й. Нет, самый старший у нас батя, Сердюк... Он начальник всего экипажа. А я начальник смены. Старший машинист.
Л а р и с а. На старшего-то вы не смахиваете.
С е р г е й. А вы наш шагающий «Е-Ша-75» вблизи видели? Заходите поглядеть... Он у нас симпатичный, десятикубовый...
Л а р и с а. Я вижу, он вам нравится?
С е р г е й. Он всем нравится.
В и к т о р. Работяга. Четырнадцать тысяч человек заменяет.
В а л я. Говорят, старшие машинисты на шагающем большие тысячи зашибают.
С е р г е й (помолчав). Отчасти.
В а л я. А вы, извините, еще не женаты?
С е р г е й. Нет.
В а л я. Чепе, Лариска, богатый жених прибыл! (Напевает и танцует.) Разрешите вам понравиться.
С е р г е й (смотрит на нее). Вы, наверное, любите танцевать?
В а л я. А что?
С е р г е й. У вас это выходит.
В а л я. Может, я вам приглянулась? Витенька, отойди, я тебя, кажется, разлюбила.
В и к т о р (смеется). Нужна ты ему больно! Он у нас парень дорогой. Лучше на всем свете нет.
С е р г е й. Ладно, пойдем. До свиданья, девушки.
В а л я (лихо). Будь здоров — расти большой.
В и к т о р (Вале, негромко). Приходи на танцы. А оттуда в кино пойдем — на последний сеанс...
В а л я (подмигнув). Ладно.

Сергей и Виктор уходят.

(Помолчав.) Пошли и мы. (Оглянулась на магазин.) Прощай до утра, лавочка! Ой, голова кружится, Лариска... (Прислонилась к дереву.) Шумный сегодня день был с этой воблой... Устала я.
Л а р и с а. Треплешься много.
В а л я. А тебе жалко? Девичий век короткий. (Улыбнулась.) А он смешной, этот машинист...
Л а р и с а. Смотри не влюбись.
В а л я. Очень надо. Я своего Витечку ни на кого не променяю.
Л а р и с а. Он у тебя красавчик.

Валя, Лариса, магазинчик, деревья — все исчезает.

Х о р. А вон идет Родик, гидравлик с шагающего... Славный малый.
— Об чем задумался, Родик? По Москве скучаешь?
Р о д и к. Случается... Родной городок, как-никак. У меня там мама и две сестренки. Ох и заботились они обо мне — я даже поэтому удрал из Москвы! Научиться жить по-своему — это ведь увлекательнейшая задача для маменькиного сынка.
Х о р. Ты скажешь!..
Р о д и к. Я отпуск всегда беру под Новый год, а январь в Москве особенный... И я так насмотрюсь за месяц всякого-разного, что целый год потом есть что вспомнить. Зато остальные одиннадцать месяцев сам действую — живу как человек, по-своему. (Оглянулся.) В нашей смене пятеро, а жительствуем мы в одном бараке... Вон он стоит на пригорке над самой Ангарой.
Х о р. А это кто развалился на скамейке?
Р о д и к. Сейчас погляжу... (Улыбается.) Это подсобный наш, Лапченко Афанасий... ленив маленько. (Подошел к Лапченко.) И что ты все валяешься, братец?
Л а п ч е н к о. Охота.

Хора уже нет. Перед бараком двое — Родик и Лапченко. В дверях показывается Виктор.

В и к т о р. Разошлась погодка-то... (Увидел Лапченко.) Почему лежишь?
Л а п ч е н к о. Охота.

С улицы идет Денис. В руках его письмо.

Р о д и к. Откуда корреспонденция?
Д е н и с. Из армии. Дружки помнят. (Засмеялся). Смотри-ка, наш капитан майора получил. Вот человек — умнее быть нельзя.
Р о д и к. Ну, это положим. Предела, братец, уму — нет.

Из барака выходит Сергей.

С е р г е й (увидел Лапченко, подошел). Ну что ты, Афоня, все лежишь и лежишь?
Л а п ч е н к о. Раздумываю.
Д е н и с. Слышь, Сергей, мой капитан майора получил.
С е р г е й. Поздравляю... Батя сегодня злой неимоверно, а, Родик?
Р о д и к. Он нам сейчас устроит парад войска.
Д е н и с. Что же Зинка не идет... Вот обрадуется.
В и к т о р (чистит зубы у рукомойника). Это чему?
Д е н и с. Как же... (Показывает на письмо.) Мой капитан майора получил.

Родик фыркнул.

Зинка у меня все понимает.
Р о д и к. Тебя что спасает, дитя? Живете в разных бараках. А дадут комнату — прощай, семейное счастье.
С е р г е й. Некультурно как-то ты рассуждаешь, Родион. Говоришь о женщине всякие пошлости. Ты все-таки москвич и вполне интеллигентный человек. Разве тебе это к лицу?

С улицы идет Сердюк, он грозен.

С е р д ю к. Все в сборе? А Лапченко где? (Увидел его.) Валяешься? А ну — встать!.. Не протер еще штаны, на заднице валявшись? (Ударяет кулаком по столу.) Не развиваешься? Тут тебе что — санатория для убогих или стройка коммунизма? Люди тебе честь оказали... Не возражать! А ну, Сергей, кто тот дурак, который его до нашего шагающего привел? Отчего молчишь? Говори, кто тот дурак?
С е р г е й. Вы... Это вы его привели, батя.
С е р д ю к (к Лапченко). Слыхал? По твоей милости сменный меня при всем народе дураком объявил.
С е р г е й. Батя, это же вы сами про себя так выразились.
С е р д ю к (к Лапченко). Я тебе счастья желаю, и через тебя же меня в дураки записывают? (Переведя дух.) Я почему отчаиваюсь? Мне эта смена дорога — я сам в ней машинистом был... Год назад меня в начальники экипажа выдвинули, а Сергей на мое место у пульта управления заступил. Виктор тогда слесаром-смазчиком работал, однако окончил курсы электриков и в первые помощники вышел. А теперь взглянем на Дениса. Кем он был? Отставным танкистом и не более, а уж через полгода слесарем-смазчиком стал... Взглянул на него, Лапченко? Теперь на себя погляди. Уловил разницу? Ты на какой машине работаешь? Венец человеческого ума... Образец гения!.. Следовательно, и сам образцом являться должен. А ты как реагируешь? Курсы проходишь? Лекции слушаешь? Самостоятельно растешь? Ни хрена! Каким был, таким и остался... (Помолчав.) На ус мотаешь?
Л а п ч е н к о. Стремлюсь.
С е р д ю к. Тогда переходим к пункту два. Кто находился в десять утра у пульта управления?
В и к т о р. Я.
С е р д ю к (Сергею). А ты где был?
С е р г е й. В комитет выбывали.
С е р д ю к (Виктору). Значит, это ты, пижон, допустил хулиганство и засыпал землей машиниста Бабкина?

Лапченко не удержался и фыркнул.

Тебе, Лапченко, плакать надо. (Виктору.) Объясняй!
В и к т о р. Мы соревнуемся с Бабкиным и по всем показаниям его били... И вот этот тип набрался нахальства и начал за нами всячески следить.
С е р д ю к. Как — следить?.. Что врешь?
В и к т о р. У нас почему высокое выполнение? Наша смена самый короткий цикл экскавации дает. Мы на каждом повороте ковша по нескольку секунд экономим, а в месяц это тысяча кубометров грунта...
С е р д ю к (прерывая). Что ты мне лекции читаешь, пижон? О деле говори.
В и к т о р. Вот он и хочет наш почерк работы уловить. Бабкин этот... Ходит вокруг экскаватора, подсматривает — бинокль семикратный купил, змея!.. Сел я сегодня за управление, гляжу — опять он в отвале маскируется. Ну я и не донес случайно ковш до назначения — раскрыл над товарищем Бабкиным.
С е р д ю к (Сергею). Знал об этом?
С е р г е й (не сразу). Знал.
С е р д ю к. А как реагировал?
С е р г е й. Смолчал.
С е р д ю к. Имеешь от меня за то выговор, мастер.
В и к т о р. Неправду Сергей говорит. Не знал он.
С е р д ю к. Так... Врать мне стал, Сережа? Товарищей покрывать? Соревнование — дело коммунистическое, чистое, проще говоря. (Виктору.) Ставлю тебе на вид, а позовут к начальству — защищать не буду. (Помолчав.) А если и буду, то чуть. Что улыбаешься, пижон? Завтра приведешь Бабкина в кабину, и чтобы все наши секреты — ему в блокнот. Мы не бедные — нам не жалко.

Увидел появившуюся у барака Зинку.

Что знаки подаешь? Тут мужской разговор... Садись поодаль и жди мужа.
Д е н и с (не вытерпел). Зинка... Мой капитан майора получил...
З и н к а. Ой, мамочки...
С е р д ю к. Что тут за писк? Сиди смирно, малявка. И слушай про своего мужа, какие он штуки выкидывает.
Д е н и с. Я, батя?
С е р д ю к. Кто вчера цирк со спичечными коробками устроил?

Лапченко еле удерживается от смеха.

Тебе, Лапченко, рыдать надо. Отвечай, Денис.
Р о д и к. Степан Егорыч, позвольте мне, поскольку я инициатор... Видите ли, в начале смены участок был неподготовлен и у нас образовалось минут десять свободного времени. Я и предложил Денису сесть за пульт управления и попытаться поднять ковшом коробок спичек, с таким расчетом, однако, чтобы ни горсточки земли не прихватить.
С е р д ю к. Ни горсточки, говоришь?
Р о д и к. Ни крупинки. Только коробок. Ну и показал ему, как это проделать.
С е р г е й. У Родика ловко получается, батя.
С е р д ю к (с интересом). А у Дениса, что же, не вышло?
Д е н и с. Ни разу. Трудно, батя.
Р о д и к. Высший вид экскавации.
С е р д ю к. Выговор бы тебе дать за такие штуки. (На Дениса.) И ему в придачу.
З и н к а (хозяйственно). А ему-то за что?.. Не вышло ведь у него.
С е р д ю к. Затихни, малявка!
З и н к а. Уж больно вы злой, женить вас, батя, надо.
С е р д ю к. Не выйдет, многие пытались!.. (Родику.) Тебя что спасает? Слабость к тебе имею, как вполне интеллигентному человеку. (Обернулся.) Да, Виктор, слетай на шагающий. С Вяткиным посоветуйся — купроксный выпрямитель у нас шалит.
В и к т о р. Завтра, батя... Я в кино пойти обещал.
С е р д ю к (раздраженно). Кому... обещал?
Л а п ч е н к о. Вальке-кассирше... И кто с ней только не ходил... в это самое кино.
С е р г е й (резко). Лапченко, помолчи! (Не сразу.) Валя хорошая девушка... добрая, отзывчивая.
Л а п ч е н к о. Отзывчивая? Вот это в корень. Думаете, зря ее прозвали — «Валька-дешевка»?
С е р д ю к. Лапченко, спрашиваю последний раз, будешь человеком?
Л а п ч е н к о. Эх, Степан Егорович... Театр на ремонте, клуб на учете — никак меня культурой охватить не могут.
С е р д ю к (вскипая). Клуб ему подавай, дурню!.. А ты художественную литературу читаешь? О себе самом раздумывал? Звездное небо разглядел как следовает быть? Хоть на одном иностранном языке говорить пробовал? (Виктору.) Так зайдешь на шагающий?
В и к т о р. Ладно.
С е р д ю к (застенчиво). Слышь, Родик, когда свободная минута будет — позови... испробуем, с коробком-то. (К Лапченко.) Смотри у меня!.. (Быстро уходит.)
З и н к а (подбегает к Денису, целует его). Ты на первое что брал?
Д е н и с. Борщ.
З и н к а. Лапшу надо было.
В и к т о р. Сам-то он языки знает?
Р о д и к. Сомнительно, хотя... самоучитель французского купил.
З и н к а (Денису). Гулять пойдем? Далеко-далеко...
Д е н и с (смотрит на нее, улыбаясь). Маленькая... (Берет ее за Руку.)

Они идут к реке.

Л а п ч е н к о (вдогонку). Глядите, чтоб вас медведь не сожрал. (Уходит неторопливой походкой.)
Р о д и к (не сразу). Ветерком с Байкала тянет. (Помолчав.) Пойду письмо маме сочиню... (Мечтательно.) На Чистые пруды.

Виктор и Сергей остаются одни.

В и к т о р, Эх, письма, письма... (Пауза.)
С е р г е й. Что, не пишут из Ленинграда?
В и к т о р. Нет.
С е р г е й (негромко). Не расстраивайся, Витюшка.
В и к т о р (усмехнулся). Смешной ты. Утешаешь.
С е р г е й. Ты очень отца любил?
В и к т о р. Он замечательный был, добрый, веселый... И мать... он всегда ей что-нибудь рассказывал, и она весело так смеялась. Я даже сейчас ее смех слышу. (Не сразу.) Когда мать умерла, я думал, отец с ума сойдет... А потом он эту женщину встретил. И нет его. С той женщиной чужой мне человек живет — скучный, испуганный, недобрый... (Подумав.) Вот как любовь-то может человека повернуть.
С е р г е й. Ты этой мысли не верь. Не поддавайся ей, слышишь? Эта мысль злая.
В и к т о р. Недобрая... верно. (Смотрит на Сергея.) Еще как утешать собираешься?
С е р г е й (улыбнулся, вынул из кармана маленькую пачку вафель). Вафли вот ягодные, хочешь?
В и к т о р. Давай.

Едят вафли. В эту минуту они удивительно близки друг другу.

С е р г е й. А что — вкусные... Интересно, как в них начинку вкладывают? Нелегкое ведь дело... Меня с детства всякие технические усовершенствования мучили. Зонтик, например... Кто это придумал и каким образом?
В и к т о р. Сейчас газировкой бы запить... Ну, пошел я. С батей шутить не приходится. (Вынул из кармана билеты.) Будь друг — отдай Вальке билет, она меня у кино ждет... На восемь сорок. Объясни положеньице. А на второй билет сам иди... Она девочка ничего, будь уверен.
С е р г е й (подумав). Может... Родику лучше?
В и к т о р. Боязно... (Подмигнул.) Родька у нас столичный кавалер. (Посмотрел на Сергея.) Лучше ты. (Уходит.)

Сергей смотрит на билеты, улыбается.

Х о р. У итальянца, простого рабочего человека, похитили велосипед. Без велосипеда он не работник, его прогонят с места, он снова станет безработным.
— У итальянца маленький сын и жена — если он не найдет велосипед, они останутся без хлеба. И вот итальянец ходит по улицам Рима. Он ищет велосипед.
— В маленьком клубном кино над Ангарой крутят не нашу ленту. Рядом тысячи людей строят то, что им нужно, а здесь — чужие, неведомые страдания. В них и поверить трудно.
— Сергей молча смотрит картину, он не берет Валину руку, не гладит ее, пользуясь темнотой... А ведь она так привыкла к этому.
— Велосипед не нашли. Кончилась картина.
— Проклятая у тебя жизнь, бедный итальянец!

Возникает садик возле кино. Только что окончился сеанс. Что-то бубнит репродуктор.
Публика расходится. У скамейки стоят Валя и Сергей.

В а л я. Ну вот, спасибо, что пришли. Передайте привет Виктору. (Помолчав.) И кино было не очень скучное.
С е р г е й. Может, мне проводить вас?
В а л я. Не надо. У нашего дома ребята... Они смеяться над вами будут.
С е р г е й. А если бы Виктор провожал — тоже бы смеялись?
В а л я. Нет... Они уже его засекли. А вы новый. Им не нравится, что я с разными гуляю.
С е р г е й. А вам... нравится?
В а л я. Конечно. Не соскучишься. (Помолчав.) Мне люди надоедают очень быстро.
С е р г е й. А почему?
В а л я. Не знаю. Так выходит. Вот к нам лектор по литературе приезжал. Надо, говорит, товарищи, подражать героям. Каждый, говорит, должен выбрать героя и подражать. Вот я и выбрала.
С е р г е й. Кого же?
В а л я. Вы оперу «Кармен» по радио слушали? Ее и выбрала.
С е р г е й. Я все-таки думаю, лектор говорил — надо подражать положительным героям.
В а л я. А по-вашему, Кармен — отрицательная? Ага, молчите. Разве бы композитор такую хорошую музыку написал, если бы она была отрицательная? (Поглядела на Сергея неодобрительно.) Ну, до свиданья, мне пора...
С е р г е й. До свиданья. (Садится на скамейку.)

Валя делает несколько шагов, потом оборачивается и видит сидящего Сергея.

В а л я. А почему вы домой не идете?
С е р г е й. Посидеть захотелось.
В а л я. Здесь хорошо... Иркутский мост виден... И сад городской. (Помолчав.) Вам кино понравилось?
С е р г е й. Очень понравилось. Я итальянское кино люблю смотреть. Они очень правдиво показывают, как народ мучается, страдает... И как-то сразу видишь все свои преимущества.
В а л я. А советское кино вы, что же, не любите?
С е р г е й. Нет, отчего же... И у нас бывают хорошие картины. Только мало. Большей частью они меня в том убедить хотят, что я и без них хорошо знаю. Скучно. Ну что меня убеждать? Я и сам кого хочешь убедить могу.
В а л я. Как вы рассуждаете интересно. Я даже ничего не понимаю. Вы какого года рождения?
С е р г е й. Я уж не молодой. Мне тридцать скоро... Через четыре года.
В а л я. Значит, двадцать шесть? А ведь вам больше двадцати двух ни за что и не дашь.
С е р г е й. Да, я очень сохранился.
В а л я. У меня вот одна конфета есть, кавказская... Хотите — поделим? Я откушу, а вам другая половина останется...
С е р г е й. Спасибо. Я тоже кавказские люблю.
В а л я. А вы что ее так рассматриваете?
С е р г е й. В губной помаде запачкалась.
В а л я. Вам не нравится?
С е р г е й. Вообще-то хорошего мало. Краска ведь.
В а л я (помолчав). Вот такие мы дурочки, губки красим... Нравиться хотим, Сереженька. Ну как, будете есть?
С е р г е й. Съем. (Кладет конфету в рот.)
В а л я. Вы отважный.
С е р г е й. А вы думали!
В а л я. А почему вас на танцах никогда не видать?
С е р г е й. У меня нагрузок много. Я ведь комсорг и все такое. Над собой работать тоже надо.
В а л я. Это точно, вы из всех моих знакомых самый сознательный. (Улыбнулась.) У вас, верно, и родители живы?
С е р г е й. Живы. Отец по угольному делу мастер, а мать просто очень хорошая женщина.
В а л я (неожиданно резко). А у меня отец морячок был.
С е р г е й. Был?
В а л я. Был.
С е р г е й. А мать... жива?
В а л я. То ли жива, то ли нет, не играет роли.
С е р г е й (смотрит на нее). Значит, вы одна совсем?
В а л я (помолчав). Зачем же? (Усмехнулась.) Если хотите знать, Сережа, у меня дочь есть.
С е р г е й. Дочь?
В а л я. Только она в детдоме живет... Вот какая история, Сереженька. Жалеете меня?
С е р г е й. Нет, отчего же... (Помолчав.) А вот почему вы в лавке работаете... кассиршей? Это интересно разве?
В а л я. Не хуже остального. Я ведь всякого напробовалась! В продлавке тоже свои преимущества есть.
С е р г е й. Какие?
В а л я. А это — много будете знать, состаритесь скоро. (Помолчав.) Что-то я сегодня какая-то на себя не похожая. Не очень веселая, правда?
С е р г е й. А я ведь не знаю, какая вы всегда.
В а л я. И то верно. А мне мой характер нравится. Вот бы такого парнишку встретить, как я. Влюбилась бы до смерти! (Поглядела на Сергея.) А вы всегда холостой были?
С е р г е й. Был и женатый... Почему вы смеетесь?
В а л я. Не знаю... А куда ж вы ее дели, жену-то?
С е р г е й. Мы разошлись.
В а л я. Отчего?
С е р г е й (задумчиво). В помощи друг друга не нуждались — так я думаю. (Словно извиняясь.) Не настоящая, значит, была любовь.
В а л я (тихо). А вообще-то она есть?
С е р г е й. Кто?
В а л я. Настоящая любовь.
С е р г е й (не сразу). Должна быть.
В а л я (тихо). Это хорошо.
С е р г е й (не расслышав). Что?
В а л я. Иногда бывает страшно... Совсем ты одна.
С е р г е й (после паузы). А Виктор?
В а л я (резко). Что — Виктор? (Помолчав.) Расскажите, Сергей, что-нибудь про себя... подлинное только. А то я все треплюсь, а вы молчите.
С е р г е й. Что ж рассказывать. Я чем примечателен? В Сибири родился!.. Вы не улыбайтесь, вся вторая половина двадцатого века — наша будет, сибиряков то есть... Сюда сердце России перемещается — вы уж мне поверьте... Еще двести лет назад Ломоносов сказал: «Российское могущество прирастать будет Сибирью!..» Вот на нашу долю это время и выпало...
В а л я. Вы мне, Сережа, лучше про себя расскажите... О Сибири-то я слышала. Чудак тоже... Давно вы на строительстве ГЭС?
С е р г е й. Третий год... с самого начала. Техникум окончил рано и сразу на экскаваторы попал. Скоро уже восемь лет на них — стаж! Правда, первое время на челябинцах работал, они мелкота в сравнении с нашим десятикубовым. А Виктора я на нем встретил — на шагающем. Тут мы и подружились. Вы ведь знаете, жизнь у него сложилась не просто. Мать умерла, отец на другой женился... Горе! Очень женщина нехорошая оказалась. Злая. После войны они в Ленинград вернулись, а он остался. Сибиряком стал, понимаете? Скучает по отцу до боли, а мачеху простить не может... (Помолчав.) Знаете, он иногда во сне ваше имя произносит... Правда-правда. Вы его любите, Валя, у него ведь тоже никого... Только вы одна. А если он грубый бывает — вы на это не смотрите...

Возле скамейки появляются два парня.

П е р в ы й  п а р е н ь. Это кто же на скамеечке сидит? Она. Наша Валечка.
В т о р о й  п а р е н ь. Смотри, цыган, новенького подцепила. Ай да Валька-дешевка!
П е р в ы й  п а р е н ь (Сергею). А ты, дурачок, что тут речи ей произносишь? Она у нас слов не любит. Она к другому привыкшая.
В т о р о й  п а р е н ь. Расселся тут на виду. Ты ее в тень веди. Отпору не получишь.

Сергей медленно встает и резко бьет по лицу второго парня.

(После некоторого замешательства.) Пошли, цыган.
П е р в ы й  п а р е н ь. Пошли. Парень какой-то психованный.

Уходят.

В а л я (после молчания). Простите меня, Сережа. (Убегает.)

Сергей молча смотрит ей вслед.

Х о р. Ночь не спеша подходит к Ангаре...
— В поселке, один за другим, гаснут огни в окошках.
— И нежное дыхание прохлады...
— ...еле заметно поднимается над рекой.
— Как поздно! А Вали все нет и нет... Может, потому и не спится Ларисе?
Л а р и с а (в хоре). Тридцать четыре... Разве это так много? Неужели прошла жизнь?..
Х о р. Но когда Валентина вернется, Лариса ни о чем ее не спросит. И в их окошечке тотчас погаснет свет...
— Но заснет ли Лариса? За окном теплая летняя ночь...
Л а р и с а. Неужели тридцать четыре — это так много?
Х о р. А через несколько дней, субботним вечером, они пойдут на Ангару, туда, где тайга подходит к самому берегу.

На берегу Ангары, под деревом, раскинув руки, лежат Лариса и Валя. Вечереет.

Л а р и с а. Мы лежим с Валькой на берегу Ангары и думаем каждая о своем. Валентина, верно, о Викторе, а я вспоминаю детство, юность.... Высокое, синее небо в то воскресное утро двадцать второго июня сорок первого года.
В а л я. Лариса... Окунемся еще разик.
Л а р и с а (не шевелясь). Ладно...
В а л я. Ну что ты молчишь все?
Л а р и с а. Мечтаю.
В а л я. О чем?
Л а р и с а. О том, чего больше не будет.
В а л я. А чего больше не будет?
Л а р и с а. Детства.
В а л я. А зачем оно тебе?
Л а р и с а. Хочу, чтобы все началось сначала.
В а л я. Опять в школу ходить? Очень надо!
Л а р и с а. Глупая ты, Валька.
В а л я. Новое дело. Чем же я глупая?
Л а р и с а. Моя-то песенка спета, видно, а тебе ведь всего двадцать пять...
В а л я. Ну и что?
Л а р и с а. Призадумайся, Валентина... Хотя... замуж-то выйти нелегко нынче.
В а л я. Мне — тем больше. Слава не та. (Рассердилась.) А захотела бы — выскочила. Дураков много! Только скучно... (Засмеялась.) Сама замуж ступай, чего меня гонишь?
Л а р и с а. Мне поздно. Мой женишок, верно, где-нибудь под Берлином зарыт.
В а л я. А у тебя жених разве был?
Л а р и с а. Верно, был. Только мы с ним даже встретиться не успели.
В а л я (вздохнула). Да, война... Давай выпьем пива, Лариска, под выходной все-таки. (Открывает бутылку.) Я тебе в кружку налью, а сама из горлышка... Ну, чокнемся, гражданочка... За процветание!
Л а р и с а (выпив). Еще холодное...
В а л я. Я ж в воде его держала...
Л а р и с а (неожиданно). А знаешь, у меня в Минске двадцать второго июня всех родных убило.
В а л я (негромко). Еще налить?
Л а р и с а. Давай.
В а л я. Вот и донышко — позвольте с вами познакомиться!
Л а р и с а. Лизка вчера из роддома вернулась.
В а л я. Ненормальная. Кого родила-то?
Л а р и с а. Пацанчика. Я глядела... Страшненький, а глаза как ягодки... Вишенки.
В а л я. У меня пива еще бутылка есть.
Л а р и с а. Хватит.
В а л я (не сразу). Что ж, им комнату отдельную дадут?
Л а р и с а. Обязаны. У нее Петр знаешь как на котловане отличается?
В а л я. Не завидуй, Лариска... Пеленки, постирушки, тазики, горшочки!..
Л а р и с а. Ты, Валентина, так рассуждаешь потому, что это для тебя недоступное счастье.
В а л я (независимо). Подумаешь! Захочу — и рожу. Делов то! А знаешь, Ларка, я тут одному чудаку наврала, что у меня ребенок есть.
Л а р и с а. Ой, дуреха... Зачем?
В а л я. Интересно было, как он реагировать станет.
Л а р и с а. Трепачка ты все-таки.
В а л я. На том стоим. (Смотрит на часы.) Ну-ка, сколько на моих швейцарских? Восьмой час... Скоро Витенька мой явится.
Л а р и с а (не сразу). Ожидаешь?
В а л я. С ним не соскучишься.

Молчание.

Л а р и с а (неожиданно). Эх, не нравлюсь я себе.
В а л я. Подумаешь!.. Главное — мальчикам нравиться.
Л а р и с а. Злая я стала, завистливая...
В а л я. Да будет тебе!.. Слушай лучше, что расскажу... Я сегодня письмо по почте получила. От неизвестного. (Вынимает конверт.) Видишь?
Л а р и с а. А написано что?
В а л я. «Человек живет на земле не зря и не напрасно, Валя. И если от его дела все вокруг становится лучше, то это для него и есть самая большая удача. Вот почему счастье никогда нельзя испытать в одиночку. Желаю вам всего хорошего».
Л а р и с а. И все?
В а л я. Мало разве?
Л а р и с а. А кто написал... не знаешь?
В а л я. Кто писал — не знаю, а я, дурак, читаю... (Помолчав.) Только все это ни к чему. (Вдруг рвет записку.) Летите, бумажечки!..
Л а р и с а. Ты что?
В а л я. А я знаю, кто писал.
Л а р и с а. Кто?
В а л я. Один... чудачок.

Показывается Виктор. Не торопясь он подходит к девушкам.

В и к т о р. Привет работникам прилавка! Как самочувствие, Лариса Петровна?
Л а р и с а. Живем не жалуемся. (Встает и медленно идет по берегу.)
В а л я. Ты куда?
Л а р и с а. Пойду по берегу похожу. (Уходит.)
В и к т о р. Чего это она ушла?
В а л я. Тактичность проявляет. (Помолчав.) Пива хочешь?
В и к т о р. Налей...
В а л я. Что слыхать?
В и к т о р. Нам на шагающий новый план дали. На перемычке горячие дни начались, выработку увеличивать надо.
В а л я (смеется). Закатилось ваше солнышко!..
В и к т о р. Еще чего! Сережка придумает чего-нибудь. С ним не пропадем.
В а л я. Вечно ты — Сережка да Сережка... Как маленький! Сами-то стоите чего-нибудь?
В и к т о р. Ты что свирепая такая? Не похожа на нашу Валечку.
В а л я. Ладно, ешь, вон жареный таймень, мы с Лариской на базаре покупали.
В и к т о р (ест). Мама у меня из тайменя уху варила...
В а л я. Скучаешь без отца-то?
В и к т о р (не сразу). Он и без меня проживет.
В а л я. Неужели в Ленинград не тянет?
В и к т о р. Моя родина здесь, на Ангаре.
В а л я. Очень не любишь ее, мачеху?
В и к т о р (не сразу). Тебе кто сказал?
В а л я. Знаю.
В и к т о р. Отца мне жалко.
В а л я. Витенька, а это правда — ты во сне мое имя произносишь.
В и к т о р. Еще не хватало.
В а л я (промолчав). На лодке кататься поедем сегодня?
В и к т о р. Не могу. Батя в восемь вечера экипаж собирает — обсуждать будем, как работать по-новому.
В а л я. Плакал, значит, выходной вечерочек...
В и к т о р. Мы свое возьмем...

Долгий поцелуй.

В а л я (помолчав, вдруг засмеялась). Я замуж, Витька, решила идти.
В и к т о р. Не смеши... За кого?
В а л я (с вызовом). А хоть бы и за тебя?
В и к т о р. Да... вот бы смеху было.
В а л я. Что ж смешного?
В и к т о р. Да брось ты... Не было печали. Нам с тобой и так весело. (Обнимает ее.) Я к тебе сегодня попозже зайду... Только ты свою чулиду в кино отошли — на последний сеанс.
В а л я. Ладно.
В и к т о р. Скажи, картина интересная... Скажешь?
В а л я. Скажу.
В и к т о р. Вот и порядок. (Потрепал ее по щеке.) Я побежал, а то от бати влетит. (Уходит.)
В а л я (одна). Вот бы смеху было.

По берегу идет Лариса.

Л а р и с а. Поговорили?
В а л я (машинально). Порядок.
Л а р и с а. Солнце зашло.

Молчание.

В а л я. Витенька-то чудак... Пойдем, говорит, в загс, Валентина, распишемся.
Л а р и с а. Ей-богу?
В а л я. Ей-богу. Лариска, ты куда вечером идти хотела?
Л а р и с а. В кино. На последний сеанс.
В а л я. Не ходи.
Л а р и с а. Почему?
В а л я. Картина, говорят, неинтересная.

Освещенным остается только хор.

Х о р. У твоего дома играют дети, стриженые, смешные. Вот один занозил палец, другой рассматривает жука, а третий дал четвертому подзатыльник. Ты идешь мимо, и ни один не крикнет тебе «мама»!
— Ты вернулась домой одна, тебя никто не разбудит утром.
— У твоих соседей испортился радиоприемник. Василек вернулся с работы и стал его чинить. Жена довольна — Василек на все руки мастер. Поздно вечером, вернувшись с прогулки, они повздорят и будут долго мириться... Опять они целуются!..
— Ты вернулась домой одна, тебя никто не разбудит утром.

Комната девушек в общежитии. Воскресный день. Лариса и Валя накрывают на стол.

Л а р и с а. А ты сказала Виктору, что Сергея пригласишь?
В а л я. Нет, пусть сюрприз будет. Мой день рождения — кого хочу, того и приглашаю.
Л а р и с а. Ох, Валентина, мутишь ты что-то.
В а л я. Ты меня не критикуй... Я замуж выходить собралась.
Л а р и с а. Не дури.
В а л я. Смотри-ка, кому ни скажешь, все веселятся. А я не посмотрю на вас, на смешливых. Надоело мне одной-то вертеться. Что же, я всех хуже?
Л а р и с а. Виктор... Он тебе что, предложение сделал?
В а л я. Не сделал — так сделает. Только я, может, еще другого выберу.
Л а р и с а. Да ведь не любишь ты никого...
В а л я. А ты ее видела — любовь-то?
Л а р и с а. Видела. Только не помню, наяву или во сне.
В а л я. Вот то-то и оно. (Обняла ее.) Слетай на кухню, Лариска, вилки-ножи вымой.
Л а р и с а. Давай... (Берет у Вали посуду и выходит из комнаты.)
В а л я (подходит к зеркалу, смотрит на себя). Эх, Валька-Валентина... Докажи-ка ты им всем.

В дверь стучат.

Войдите.

Входит Сергей.

С е р г е й. Здравствуйте, Валя... Вы записку мне прислали, чтобы зашел...
В а л я. Точно.
С е р г е й. Я, сказать правду, очень удивился, когда ее получил... Мы ведь с вами не виделись — после того случая, у кино.
В а л я. День рождения у меня нынче.
С е р г е й. Ну вот... Что же вы не предупредили?
В а л я. Нарочно. Не хочу, чтобы вы тратились на меня.
С е р г е й. Почему же... (Улыбнулся.) Я ведь богатый.
В а л я. Тем более. Вам, значит, это ничего не стоит.
С е р г е й. А почему вы... через Виктора меня не предупредили?
В а л я. Пусть для него сюрприз будет. Вы его лучший друг, так ведь?
С е р г е й. Да.
В а л я. Вот вы рассказывали — он меня любит очень... Говорили?
С е р г е й. Говорил.
В а л я. А дайте честное слово, что не выдумали это... Молчите? А ну соврите еще разок.
С е р г е й (негромко). Мне так кажется, Валя.
В а л я. А еще что вам (усмехнулась) кажется? (Помолчав, засмеялась.) Ладно... Я на кухню сбегаю, Лариске помогу. (Убегает.)

Сергей с интересом разглядывает комнату девушек. В дверь стучат, входит Виктор.

В и к т о р. Сергей?.. Ты здесь почему?
С е р г е й. Меня Валя пригласила... сюрприз тебе хотела сделать.
В и к т о р (вдруг засмеялся). Ты подумай... Цены ей нет! Иду сюда и думаю — и что я весь вечер делать буду с двумя гражданочками... Прихожу, а тут ты. Золотая девчонка — ничего не скажешь!
С е р г е й (помолчав). Виктор, я тебя спросить хочу...
В и к т о р. Ну?
С е р г е й. Не пойму я, как ты к Вале относишься.
В и к т о р. «Как», «как»... Нравится она мне. Очень.
С е р г е й. Нравится?
В и к т о р. Она веселая. А танцует — знаешь как? Об остальном умалчиваю.
С е р г е й (увидел у Виктора сверточек). Подарок ей принес?
В и к т о р. Тут вокруг нее один фотограф крутился... Так поверишь, Сережка, я сам не свой ходил... (Усмехнулся.) Только не плакал.
С е р г е й. Женился бы.
В и к т о р. Да ну, охота была себя связывать. Не пришло еще это времечко! (Помолчав.) Тут о Валентине всякое говорят. Я-то значения не придаю... Валька, конечно, душевная девчонка — только вообще-то я не очень им верю, Сергей... бабам. Злые они. Добрыми только прикидываются. Которая лучше, которая хуже. (Помолчав, снимает со стены гитару, подыгрывая себе, поет что-то.)

Входят Валя и Лариса. Пение Виктора заставляет женщин в молчании остановиться у двери.

Л а р и с а (негромко). Как вы хорошо поете, Витя.
В и к т о р. Приятно слышать. С новорожденной вас, Лариса Петровна. (Передает Вале подарок.) Валечка, прошу.
В а л я. Ай да Витенька у нас... (Набрасывает подаренный Виктором шарфик на плечи.)
С е р г е й. Вам очень идет, Валя...
В а л я. А вот Сережа мне ничего не подарил.
С е р г е й. Но ведь я...
Л а р и с а. Ладно-ладно, замнем, Сереженька... (Пауза.) Может, в картишки перекинемся?
С е р г е й. А по-моему, кто в карты играет — тот исключительный дурак.
Л а р и с а. Это почему же?
С е р г е й. Жизнь очень короткая.
В а л я. Может, вы нам тогда про международное доложите? У вас это получается.
С е р г е й (улыбнулся). Было дело!.. Я на днях действительно проводил беседу в женском общежитии. Современное положение Франции обрисовывал. Помню, еще с вашей стороны записка поступила. «Объясните подробнее причину роста рождаемости во Франции...» Я, признаться, думал, эту записку вы написали, Валя...
В а л я. Что ж на нее не ответили?
С е р г е й (просто). Как-то не хотелось в женском бараке в подробности вдаваться... о повышении рождаемости.
В а л я. Струсили, значит?
С е р г е й (весело). Струсил.
В а л я. Только вы не очень зазнавайтесь, что записочки получаете. Мне тоже письма пишут.
В и к т о р (засмеялся). Благодарные покупатели?
В а л я. Видать, они. Не веришь? Могу зачесть. Как на ваш взгляд, Сережа... (Вынимает связку писем.) Читать?
С е р г е й. Читайте.
В и к т о р. Давай-давай, посмеемся.
В а л я (читает). «Я все время думаю о вас, хотя вы не знаете, кто я. Вы неверно живете, Валя, очень неверно — без всякого интереса к себе и к людям, которые вас окружают. В наше время стыдно так жить. Подумайте, как будет плохо, если вы это поймете слишком поздно». (Оглядела всех.) Слыхали, как слезно?
В и к т о р. Это кто же пишет?
В а л я. Неизвестный благодетель.
Л а р и с а. Выдумываешь ты все...
В а л я. А вот и нет! Дальше слушайте... (Берет другое письмо.) «Опять вам пишу, не сердитесь на меня, пожалуйста. Мне кажется, вы очень одиноки. Не миритесь с этим ни за что, ни за что, Валя. Как бы я хотел вам помочь...» (Посмотрела на Сергея.) Ну что? Трогательно, правда, Сережа?

Сергей молчит.

В и к т о р. Может, это тебе баптисты сочиняют?
В а л я. А вот и последнее письмецо!.. (Читает.) «Эх, Валечка, солнышко мое, гоните вы к черту вашего Виктора и выходите-ка лучше за меня замуж...»
С е р г е й. Но это же неправда... Не было такого письма.
В а л я. А вы откуда знаете? (Обернулась к Виктору.) Слыхал, какой мне совет про тебя дают? Только я лучше не за него, а за тебя замуж пойду — верно, Витенька?
В и к т о р. Ну что озоруешь?
Л а р и с а. Будет тебе, Валентина...
В а л я. Мне Сергей говорил — ты по ночам мое имя во сне произносишь?
В и к т о р. Хватит смеяться-то...
В а л я. Может, он мне врал... дружок твой? (Смотрит на Виктора.) А хотите, скажу, Сереженька, почему он от меня отступается? Не такая обо мне слава идет, чтобы меня женой назвать. Помните, как про меня ребята у кино говорили?
С е р г е й. Это неправда... Скажи ей, Виктор...
В а л я. Заступаетесь? Ну что ж, это даже благородно — за друга заступиться. Только он что-то молчит, друг-то. А теперь уходите все, отменяется день рождения. Тем более я его выдумала. Он у меня в августе... Пошутила я в общем...
С е р г е й. Эти письма я писал, Витя...
В и к т о р. Ты?
С е р г е й (просто). Я люблю Валю. Я ее очень люблю. (Вале.) И я не знаю, как мне жить теперь, если ты не согласишься моей женой быть... Просто не знаю.
Л а р и с а. Еще не легче.
С е р г е й. Я бы никогда не сказал, Витя, только ты сам от нее отступился.
В а л я (Виктору). Слышишь? А теперь уходи отсюда. Не нужен ты мне, уходи!
В и к т о р. Ты что... всерьез?
В а л я. Иди, Виктор.
В и к т о р. Запомним. (Медленно уходит.)

Валя подходит к Сергею, долго на него смотрит.

Л а р и с а. Оставь его, слышишь, Валентина.
В а л я (медленно). Почему — оставь?
Л а р и с а. Не любишь ведь его.
В а л я. А ты почему решила? (Насмешливо.) Вот поженимся — и узнаю на досуге. Парень он денежный — с ним не соскучишься.
Л а р и с а. Не буду я с тобой жить — к Тамарке перееду... Страшно мне с тобой, Валька... (Быстро уходит.)
В а л я (помолчав). А ты что скажешь?
С е р г е й. Дочку твою из детдома возьмем... вместе жить будем, втроем.
В а л я. Нет у меня никакой дочки. Все я выдумала. Все, понял? А сейчас одну меня оставь...
С е р г е й (тихо). Мне без тебя нельзя. Нельзя, и все.
В а л я. Уйди... Пожалуйста.

Сергей медленно выходит из комнаты. Валя опускается на кровать, плачет.
Постепенно комната Валентины уходит в темноту, на площадке Сердюк наедине с хором.

С е р д ю к. Фамилия у меня украинская — Сердюк, но я сибиряк душой и кровью.
Х о р. Что же ты за человек, Степан Сердюк?
С е р д ю к (подумав). В общем я счастливый человек.
Х о р. А счастье твое в чем?
С е р д ю к (не сразу, но резко). Место свое нашел и им доволен.
Х о р (словно укоряя). А человек ты одинокий.
С е р д ю к. Меня женщины не привечают.
Х о р. А ты любил, друг?
С е р д ю к. Было.
Х о р. Кого?
Ж е н щ и н а. Меня... Встретились мы на Магнитке, в первую пятилетку. Строительство только начиналось, трудно нам было — не рассказать... Мы полюбили друг дружку, но прошло два года, и я другого встретила — Андрюшу. Он был всех лучше, и мы поженились, и я родила ему троих детей. Я знаю, ты очень горевал, Степанушка, но ведь сердцу не прикажешь. Сейчас я уж немолодая — внуки у меня, но по вечерам нет-нет, а и вспомнится первая моя любовь...
С е р д ю к (размышляя). Не было во мне ласковости, что ли...
Х о р. А вторая... помнишь ее?
С е р д ю к. Не забыл.
Д е в у ш к а. А это я была. Меня Ксаной звали. Когда началась война, я в санитарки ушла; совсем была девочка. Мы в сорок третьем встретились, он был ласковый, бесстрашный. Нас война свела, и мы десять дней в одном блиндаже прожили... Десять дней! Прощались, я ему писать обещала — он даже заплакал. Но я ему ни строчки не написала, ведь через два часа после прощания меня убили, понимаете? Он думает, я ему изменила, забыла его — а я просто убитая... Рядом снаряд разорвался — и все.
С е р д ю к. Нет, не любили меня бабы, понимаешь, браток? Только я не одинокий — у меня на шагающем все как сыновья.

Возникает мужской барак. Ночь. У стола сидят Родик и Денис.
В окне, с улицы, появляется фигура Лапченко.

Х о р. Гляди, Степан, ночь уж, а они не спят...
— Может, беда случилась?
— А где Сергей? Где Виктор?
С е р д ю к. Не знаю, я ведь на Слюдянку к отцу уехал. Вот вернусь скоро... Неужели беда?

Хор и Сердюк постепенно исчезают.

Л а п ч е н к о. Ребята... Что слыхать, ребята?
Д е н и с. Ничего не слыхать.
Л а п ч е н к о. Виктор не вернулся?
Д е н и с. Нет.
Л а п ч е н к о. И Сергея нету?
Д е н и с. Нету.
Л а п ч е н к о. Горим, ребята.
Р о д и к. Горим. Ярким светом.
Л а п ч е н к о. И батя не прибыл?
Д е н и с. На Слюдянке он... Вернется — такое нам пропишет.
Л а п ч е н к о. Могу представить. (Оглянулся.) Виктор идет!

Вошел Виктор и, ни на кого не глядя, как был в костюме, повалился на кровать. Он явно не трезв.

Д е н и с. Где был?
В и к т о р (глухо). Не твое дело.
Д е н и с. В армии бы за это... знаешь?
В и к т о р. Помолчи.
Д е н и с. Мой бы майор с тобой поговорил... будь уверен!
Л а п ч е н к о. Батя!

Сразу же за этим известием в дверях с шумом возникает фигура Сердюка.

С е р д ю к (свирепо оглядев присутствующих, опускается на табурет). Ну, орлы, отличились?

Все молчат, подавленные.

Образцовая смена!.. Ни одного нарушения за год!.. (Обрушивает кулак на стол.) Сколько стоял экскаватор?
Р о д и к. Два часа.
С е р д ю к. Два часа!.. (Прошелся в ярости по бараку.) Четырнадцать тысяч народа простояли цельных сто двадцать минут из-за ваших фокусов-шуточек! По какой причине остановилась машина? Ну? Что друг на друга глядите?
Р о д и к. Купроксный выпрямитель выбило.
С е р д ю к. Ясно. Выходит, электрика вина?
В и к т о р (не поднимая лица). Моя, батя.
С е р д ю к. На кроватке полеживаешь, первый помощник? Господь бог всего электричества на свете!.. А ну, погляди на меня, пижон!

Виктор, поднимаясь, поворачивает лицо к Сердюку.

Как допустил аварию?
В и к т о р. Нетрезв был.
С е р д ю к. Что врешь? За тобой не водилось... По какому случаю допустил себя до подобного состояния?
В и к т о р. Кончай вопросы, батя. Отвечать не буду.
С е р д ю к. Сергей где?
Л а п ч е н к о (жмется у двери). Он с Валькой-кассиршей возле Ангары ходит.
В и к т о р (в ярости). Помолчи, ты!..
С е р д ю к. А ну — все тихо. Говори ты, Родион. Спокойно, вразумительно, по-интеллигентному. Какая кошка меж ними пробежала?
Р о д и к. Что ж рассказывать... Сергей и Виктор поссорились из-за девушки. Это Валя-кассирша, особа всем довольно известная... Ладно, не буду входить в ее оценку. Виктор был несдержан, и вчера с Сергеем у них что-то произошло. Сегодня на работу он вышел... не в лучшем виде, и вот в результате злой небрежности — авария. (Виктору.) Так?
В и к т о р. Так.
Р о д и к. Я вот что хочу сказать... У нас была на редкость дружная смена. И что же? Все рухнуло из-за первой юбки. Я очень люблю своих сестер и маму люблю тоже, но женщин как таковых я предпочитаю сторониться. И я был глубоко удовлетворен, что тут, в Сибири, женщина как-то меньше чувствуется, чем в центре.
Д е н и с. А ну, сократись, Родион. Я не позволю так об женщине говорить.

На пороге появляется Сергей.

Л а п ч е н к о. Сережка!..
С е р д ю к. А ну — тихо. Начальство явилось.
С е р г е й (смотрит на всех невидящими глазами). Да... Да... (Идет к своей постели, садится, улыбаясь, смотрит куда-то вдаль.) Да... да... да...
С е р д ю к. Это еще чего такое?
С е р г е й (улыбаясь). Да, да.
С е р д ю к. Видали? Лунатик-фанатик. (Трясет Сергея.) Ты кто — старший машинист или, может, лунный житель?
С е р г е й. Батя? Вернулся из Слюдянки?..
С е р д ю к. Да ты что улыбаешься, чудик?
С е р г е й. Прости нас — меня и Виктора, — слово даю, не будет больше такого.
В и к т о р. Обо мне помолчи.
С е р д ю к. Больно просто отделаться хочешь, начальник.
С е р г е й. Нет, это все очень непросто... Конечно, может, сейчас она меня и не любит, но я сделаю так, что буду ей нужен... Сделаю. Она согласилась, наконец... В воскресенье, пятнадцатого июля — свадьба. Через десять дней... Приходите все, ребята, приходите...
Р о д и к. Что?
В и к т о р (подходит к Сергею). Уезжай, Сережка... Оставь Валентину... По-хорошему прошу — уезжай.
С е р г е й. Нет, теперь не уеду. А перед тобой я чист, Виктор, ты сам отказался от нее. Разве не так? Молчишь... Вот, батя, видишь — молчит он. (Подходит к Виктору.) Забудем про все, Витя... Вот ради нас всех — будем дружить по-старому.

Виктор молчит.

В воскресенье, пятнадцатого... Я прошу вас, придите все, сделайте этот день для нее счастливым... Только один — ну что вам стоит!.. (Неожиданно зло оглядел всех.) Но если кто из вас скажет про нее хоть одно дурное слово... Пусть бережется. Этого я ему навеки не прощу... Пусть бережется!

Картина барака затемняется. Звучит тихая музыка, а может быть, это капли дождя стучат по крыше.
Постепенно возникает фигура Вали. Хор окружает ее.

Х о р. Ты не спишь, Валя? Всю ночь льет дождь. Над Байкалом шумят летние ветра и гонят на Ангару низкие тучи.
— Скоро утро. Воскресное утро пятнадцатого июля...
— Последнюю ночь ты проводишь одна в комнате.
— Что ждет тебя там, в новой, неведомой жизни, которая начнется завтра?
В а л я (еле слышно). Не знаю...
Х о р. Что ты делаешь — одумайся, Валентина... Ведь ты не любишь его...
В а л я (тихонько). Не люблю? А кто может знать это, если и самой мне трудно понять себя. Любовь... Какая она? На что похожа? Кто может мне про то рассказать? (Настойчиво.) Почему я запомнила тот день, когда впервые увидела Сережу? Он подошел ко мне и заплатил двадцать копеек за коробку спичек... А потом мы познакомились, и я вдруг поверила, что он скажет, обязательно скажет мне что-нибудь необычайное и удивительное.
Х о р. Как это странно...
В а л я. Я так ждала его писем, я ведь знала, это он пишет их...
Х о р. Значит, ты полюбила его?
В а л я. Может быть... Нет... Не знаю.
Х о р. Не знаешь? И все-таки хочешь стать его женой?
В а л я (резко). Да, хочу, а что в том плохого? Он такой добрый... А мне очень, очень надоело вертеться одной. Я так устала, господи... И эти шуточки вокруг. Чем же я других-то хуже?.. А с ним мне будет хорошо, правда ведь?
Х о р. А Виктор?
В а л я. Кончилась наша с тобой песня, Витенька. Прощай.
Х о р. Светает, Валя... Погляди за окно — какое дождливое утро.
— Воскресенье... пятнадцатое июля.
В а л я. Почему мне так страшно? Я боюсь... Его друзья осудят меня, отвернутся — и мы одни пойдем по улицам... А встречные будут смеяться вам вдогонку... Нет, надо бежать.
Х о р. Поздно! Ты слышишь — в дверь стучат... Это Сергей... И если ты решила — открой дверь и дай ему руку.
В а л я. Я решила! (Звонко.) Это ты, Сергей?

Голос Сергея: «Я!»

Звучит орган. Хор набрасывает на Валентину белое подвенечное платье.

Входи, Сережа...

Освещенный солнцем, на пороге стоит Сергей.

С е р г е й. Я за тобой!!!
В а л я. Солнце?
С е р г е й. Дождь прошел.
В а л я. Мы идем?
С е р г е й. Я не один, Валя...

Звуки органа умолкают, и как бы на смену им возникают чистые низкие тона баяна. Рядом с Сергеем оказался
Денис с Зинкой, Сердюк, Лапченко, Родик, его сестра Майя и еще два-три незнакомых парня с экскаватора —
один из них с баяном в руках, другой вторит ему на гитаре.

Познакомься, зто мои друзья... с шагающего.
М а й я. А меня зовут Майка, я сестра Родика... Я только вчера приехала из Москвы... Перешла в десятый класс и приехала к нему в гости, понимаете? Я еще никогда в жизни не была на свадьбе... Можно, я вас поцелую? (Целует Валентину.)
С е р г е й. Идем...

Удар грома.

Ты посмотри, и дождь и солнце... Вот неразбериха!
С е р д ю к. Открыть зонты!


ПАНТОМИМА

По улицам города, открыв зонты, шагая по лужам, под музыку, идет свадебная процессия.

Х о р. Милые люди, разве вы не знаете, что на окраине Иркутска есть удивительный дом — ты входишь в него холостым, а выходишь женатым. Как в сказке, не правда ли?
— Еще бы! Ведь это единственное учреждение, выдающее документ, где, согласно печати, удостоверяется, что вы счастливы, счастливы с такого-то числа, месяца и года.
— Только вот беда: некоторые забывают, что дом этот не терпит торопливых решений и слишком трезвых расчетов.
— И если ты забыл об этом, тебя немедля наказывают — ты выходишь отсюда под руку с женщиной, вовсе и не подозревая, как ты стал несчастен!
— Однако поспешим к свадебному столу, в новую комнату Вали и Сергея! Там уже кричали «горько», пили и ели на славу, и я боюсь, что нам с вами ничего не достанется.

Возникает картина свадьбы. Звучит баян, сидящие за столом поют протяжную сибирскую песню. Это пение не
похмельное — поют чисто и торжественно, а потом молчат, погруженные в мысли, которые разбудила песня.

С е р д ю к. Когда поешь, всегда вспоминаешь.
М а й я. Или о будущем думаешь...
Д е н и с. А песня хороша. Есть про что задуматься.

Пауза.

Л а п ч е н к о. Лично я предлагаю кушать дальше.
Р о д и к. А что? Предложение заслуживает внимания.

Все снова весело принялись за дело.

З и н к а. Тише все!.. Ну что вы так шумите... Дайте мне сказать.

Воцаряется относительная тишина.

Товарищи! Мы, бетонщицы с котлована, с пристальным вниманием следим за славными делами вашего экскаватора. Мы знаем, что работа на шагающем не какие-нибудь там пустячки — вы нуждаетесь в отдыхе, заботе и отличном питании... В этих условиях роль жены особенно велика, и я призываю вас, Валя, помнить об этом каждую минуту.
Р о д и к. За отличное питание — ура!..

Все смеются, чокаются, и Зинкины протесты тонут в общем шуме.

Л а п ч е н к о. В дверь стучат!..

Возникает настороженная тишина.

В а л я. Войдите...

Появляется Лариса.

Л а р и с а (на пороге). Можно?
В а л я (подбегает к ней). Лариска... пришла?
Л а р и с а. Не сердишься?
В а л я. Это ты прости меня... И не думай обо мне плохо, ладно?
Л а р и с а. Кто старое помянет...

Они целуются.

В а л я. Вот познакомьтесь... Это — Лариса, подружка моя...
С е р д ю к (с азартом). Штрафной!

Подносит Ларисе большую рюмку, та пьет залпом. Лихо.

(Представляясь.) Сердюк, Степан Егорович. Попрошу сесть рядом.
Л а п ч е н к о. Стучат!.. Еще гости.

Вновь воцаряется напряженное молчание.

В а л я. Войдите...

Входит Виктор, он медленно обводит глазами присутствующих, долго глядит на Валентину, подходит к ней.

В и к т о р (негромко). Желаю счастья.
В а л я (тихо). Витя...
В и к т о р. Колечко вот... (Отдает ей подарок.) На память.
В а л я. Спасибо.
В и к т о р (подходит к Сергею). И кончено.

Баян заводит русскую пляску.

С е р д ю к. А ну, кто пойдет?
В а л я. Лариса... Она знаете как русского танцует?.. Давай, Ларка... Давай!

Лариса входит в круг, танцует азартно, со страстью, ото всей души.

В и к т о р (срывающимся голосом). А ну, посторонись!.. Леша, медленную давай... С перебором!

Виктор делает медленный заход, а потом, тряхнув головой, пляшет с лихим и яростным нескрываемым отчаянием.
За криками и хлопаньем ладош почти не слышно баяна, и, когда Лариса и Виктор заканчивают танец, все аплодируют
им долго и горячо.

З и н к а. Ну, Лариса, доказала!..
Д е н и с. Ай да Витенька!..
Л а п ч е н к о. Вот это дали!..
В и к т о р (один). Прощай, Валентина! (Убегает.)

Валя в отчаянии глядит ему вслед.

С е р д ю к (Ларисе). За вас выпить прямой смысл... Лихо прошлись. Как пожар!
Л а р и с а. Эх, одни угольки остались...
С е р д ю к. Пятьдесят мне!.. Где ж вы раньше-то были?
Л а р и с а. Где была, там нет, товарищ Сердюк.
М а й я. Знаете, Валя, я этот день никогда не забуду... Я учусь в московской школе, и мне очень хотелось знать, как тут живет наш Родик и кто его друзья. И мама тоже просила, чтобы я все разузнала... Вы простите, что я столько болтаю, я, кажется, выпила немного много... Но ничего, мы этот вопрос замнем. Я вот гляжу на вас и думаю, какое это счастье — свадьба. И разве не радость — знать, что ты сберегла себя для любимого и совесть твоя чиста, как это белое свадебное платье... Почему вы плачете, не надо, не надо плакать, Валя... Поглядите лучше на вашего Сережу — как он любит, как он смотрит на вас... Я очень вам завидую, ведь вы такая счастливая... (Обнимает Валю.)

Баян заиграл вальс. Несколько пар закружились по комнате.

С е р г е й (подошел к Вале). Не плачь, Валя... Не надо, что ты!..
В а л я. Если бы я только могла, Сережа...
С е р г е й. Ты и можешь. Все, все забудется...
В а л я. Правда?
С е р г е й. Увидишь.
В а л я. Спасибо тебе, Сережа... (Обнимает его.)

Они закружились в танце.

С е р д ю к. А ну, граждане, отставить. Новобрачные танцуют.

Танцующие расступаются, и только невеста и жених медленно кружатся в вальсе.

Х о р. Свадебный вальс... Свадебный вальс... как трудно забыть тебя. Пройдут годы, многое сотрется в памяти, но твой нехитрый, простой мотив будет вечно напоминать им этот далекий вечер.
— Они расстанутся, потеряют друг друга; может быть, огонечек новой любви станет светить им, но, что бы ни случилось, когда зазвучит этот вальс, они вспомнят друг друга, и чувство благодарности и счастья согреет их сердца.

Гости молча, один за другим исчезают из комнаты.

— А сейчас, когда этот вальс еще не стал воспоминанием, для вас существует только сегодняшний вечер — ночь, которую вы проведете вдвоем.

Смолкает мелодия вальса.

— Валенька!.. Сережа!.. Слышите? Стукнула входная дверь. Она закрылась за последним гостем. Вы остались одни. Одни...

Ночь. В комнате только Сергей и Валя.

В а л я. Который час? Как у меня голова кружится...
С е р г е й. Половина второго.
В а л я. Ночи? (Вдруг засмеялась.) Ой, какая я глупая, чего спрашиваю. (Немного помолчав.) Сережа... А как твою мать зовут?
С е р г е й. Полина.
В а л я. Я буду ее очень любить... Ладно?
С е р г е й. Да.
В а л я. И твоих сестер тоже. Их две?
С е р г е й. Две.
В а л я. Я их обеих буду любить. Я им понравлюсь?
С е р г е й. Очень.
В а л я. Знаешь, я столько вина выпила — и все болтаю, болтаю... Можно я еще буду болтать?
С е р г е й. Давай.
В а л я. Вот я все думаю: а почему ты меня ни разу не поцеловал?
С е р г е й (шепотом). Поцелую.
В а л я (тоже шепотом). Когда?
С е р г е й. Когда ты проснешься.
В а л я. Как в балете про спящую красавицу? Музыка Чайковского...
С е р г е й. Ага.
В а л я. Я по радио слушала. (Ежится в кресле.) И верно... Ужасно хочется спать. Вот обидно, правда?.. Ты милый, ты больше ничего не говори мне. Я буду такая счастливая, ведь я твоя жена... Правда, да? Только можно я усну, ты не рассердишься, Сережа?

Он берет ее на руки.

А утром ты меня поцелуешь. Дай платок...
С е р г е й. Что ты?..
В а л я. Видишь, я вытерла губы... и никакой помады. И ты, пожалуйста, пожалуйста, не бойся ничего утром.
С е р г е й (опускает ее на постель). А теперь — спи.
В а л я. Я уже совсем-совсем сплю... Даже сон какой-то вижу. Вон ты на лодочке плывешь ко мне... (Тихо.) А скажи, Сережа, мы с тобой до самой старости не разлучимся?
С е р г е й. Пока не умрем.
В а л я. Как прекрасно...

Вдали снова звуки органа. Валя засыпает. Сергей внимательно смотрит на нее. Хор тихонько задергивает
за ними занавес, легкий и белый, словно подвенечное платье.

Х о р (очень тихо). Льет дождь; кажется, что он льет по всей земле!..
— Мимо домов бегут ручейки, вода смывает мусор и сор, остатки вчерашнего дня.
— Дождь очищает землю.

Конец первой части



ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Тихая музыка, отдаленно напоминающая колыбельную. Сергей молча стоит, засунув руки в карманы, и думает.
Чуть поодаль от него расположился хор.

Х о р (обращаясь в зал). А помнишь, как это было с тобой? Ее увезли на рассвете, и ты весь день не мог найти себе места...
— Все не ладилось, и ты думал только о ней и звонил по телефону и спрашивал. Ну как? Скажите же мне...
— После работы, не заходя домой, побежал туда, стоял под окнами, охваченный смущением и страхом, и сотни раз спрашивал у дежурной сестры...
С е р г е й (негромко). Ну как с моей? Не слыхать? Нового ничего?
Х о р. Помнишь, все было так, правда?

Сергей молча сидит. Появляется мальчик лет десяти, подходит к Сергею.

М а л ь ч и к (помолчав). У вас сын рождается?
С е р г е й. Хорошо бы...
М а л ь ч и к. А я напротив живу. На этой скамейке часто дяденьки сидят. Я уж привык. Некоторые даже конфеты дарят.
С е р г е й. А у меня нет.
М а л ь ч и к. Бывает. Знаете, сколько из этого дома маленьких ребят вынесли?.. Тысячу!
С е р г е й. Неплохо.
М а л ь ч и к. А ведь странно... Нет человека — и вдруг он есть.
С е р г е й (смутился). Да уж так вот устроено, брат. Как звать-то?
М а л ь ч и к. Антоном. Я из Челябинска приехал.
С е р г е й. А кем быть надеешься, Антон?
М а л ь ч и к. Доктором.
С е р г е й. Давно решил?
М а л ь ч и к. В прошлую субботу. Раньше я пассажиром быть собирался, чтобы ездить всюду. А вы знаете, у нас на дворе девочка живет, так она не верит, что на свете Чарли Чаплин есть.
С е р г е й (думает о своем). Ей-богу?
М а л ь ч и к. Ну, ни пуха вам, ни пера... (Протягивает Сергею руку.)
С е р г е й. Это кто ж тебя научил?
М а л ь ч и к. Бабушка. Если, говорит, сидит кто на скамейке, желай ни пуха ни пера.
С е р г е й. Передай привет бабушке.
М а л ь ч и к. Ладно, скажу. (Уходит.)

Сергей встает, подходит к окну. Из дверей выходит нянечка.

Н я н е ч к а. Серегин!
С е р г е й. Я!..
Н я н е ч к а. Иди... дождался.
С е р г е й. Благополучно?
Н я н е ч к а. Сюрприз тебе... Иди. (Уходит.)

Сергей вбегает за ней в дом.

Х о р. Родился человек...

Слышится ласковый перезвон детских колокольчиков.

Родился человек... Нет, два маленьких человека.
— Братик и сестренка. Родители назовут их Федор и Леночка.
— Близнецы Серегины... У них будут платьица одинакового цвета и одинаковые белые шапочки... Они всегда еще будут их путать.
— В один и тот же день, взявшись за руки, они пойдут в школу, два маленьких человека, с букетами цветов...
— Пожелаем же им удачи — Леночке и Федьке. И пусть дорога их не будет легкой и гладкой.

Из дома выходит Сергей. Трудно сказать, как он счастлив.

С е р г е й. Надо же!.. Надо же... Валюшка-то моя, а? (Целует кого-то, кто попал под руку, убегает.)

Скрипка и мандолина начинают играть нехитрую мелодию.

Х о р. А потом настанет день, которого ты ждал так долго... Ты отправишься в путь за своей семьей.
— Ведь теперь ты не одинок — вас стало больше. Серегиных.
— Иди же, друзья ждут тебя на улице.


ПАНТОМИМА

По улицам, к родильному дому, идет экипаж с экскаватора, в руках у всех свертки с подарками. Впереди идет Сергей,
он везет двухместную детскую колясочку. На углу к шествию присоединяются Лариса и Зинка. Идет снег, последний,
весенний, апрельский снег.

Шествие останавливается у скамеечки, возле которой, как ангел-хранитель этих мест, стоит мальчик. Сергей подходит
к нему, отдает пакетик с конфетами. Из дома, в сопровождении нянечки, выходит Валя, смущенная, счастливая. Сергей
протягивает ей цветы. Она целует его и передает ему ребенка. Сергей осторожно кладет его в колясочку. Все обнимают
Валю, поздравляют. Нянечка передает Сергею второго ребенка. Чтобы освободить место, Сергей наклоняется к колясочке
и на мгновение отдает ребенка Виктору. Виктор смотрит на ребенка, потом на Валю. Сергей, уложив ребенка в колясочку,
подходит к мальчику Антону и жмет руку, словно благодарит его.

Шествие трогается в обратный путь. Впереди идут Сергей и Валя — вдвоем везут колясочку, за ними следуют остальные.
На одном из углов Виктор, не замеченный никем, отстает от друзей. Подняв воротник, он молча следит за удаляющимся
шествием — вот он остался один, веселенькие скрипка и мандолина замолкают.

Х о р. Что с тобой, Витя?
В и к т о р. Сгорела моя жизнь. (Исчезает в темноте.)

Звучит колыбельная, ее играет одна скрипка. Постепенно возникает слабо освещенная фигура Вали,
склонившейся над спящими близнецами.

Х о р (сердито). Тихо!.. Не мешайте спать гражданам, они еще очень маленькие...
— Это вы все выросли, стали большие и можете теперь подолгу не ложиться... А тут совсем другое дело!..
— Не мешайте им спать, ведь этим людям всего один месяц...
— Нет, два...
— Нет, три месяца. Тише... Им надо спать и набираться сил. Они еще очень крохотные — граждане Серегины.

Колыбельная замолкает.

— Стучат в дверь... А Валя задремала.
— Ее надо разбудить.
— Проснись, Валя!..
В а л я (встрепенулась). Что... Кто там?

Валя бежит к двери. Сергей входит в комнату, которая наконец делается видимой и приобретает очертания.

С е р г е й. Спят?
В а л я. Ага. (Тихонько.) Не шуми смотри.
С е р г е й. Устал — удивительно. (Подходит к спящим ребятам.) Федька смешной...
В а л я (неодобрительно). Чем же он смешной?
С е р г е й. Что-то он толстый больно делается — на буржуя похож.
В а л я. Никакой он не толстый... Есть хочешь?
С е р г е й. Удивительно.
В а л я (приносит ему еду). Питайся.
С е р г е й. Вкусная.
В а л я. Ты масла побольше в кашу клади.
С е р г е й. Что делала?
В а л я. Не отдыхала. С двоими знаешь забот сколько.
С е р г е й. Я понимаю. (Ест.) Читала в газете, что Аденауэр-то заявил?
В а л я. Нет... У Лены на животике краснота какая-то появилась... Может, доктору показать?
С е р г е й. Можно, конечно...
В а л я. Я, когда в консультацию приду, всегда радуюсь — наши ребята ни в какое сравнение с другими не идут... Федору только четвертый месяц, а он уже вполне как полугодовалый... Я сравнивала. А Ленка знаешь какая осмысленная? Мне доктор так и сказал — у вас, говорит, девочка очень осмысленная... Очень — понимаешь?
С е р г е й. Ленка симпатичная...
В а л я. Дать компоту?
С е р г е й. Давай... Я его с булкой люблю.
В а л я. На... с поджаристой корочкой.
С е р г е й. Помнишь?
В а л я (поцеловала его в затылок). Кушай.
С е р г е й. Валька, хочешь я тебе велосипед куплю?
В а л я. Зачем это?
С е р г е й. Кататься будешь.
В а л я (смеется). Ты придумаешь.
С е р г е й. А у нас, Валентина, новости — может, станет наш шагающий.
В а л я. Отчего это?
С е р г е й. Редуктор ремонта требует, и цепи на ковшах менять надо. Дело нешуточное. А времени у нас — нисколько.
В а л я. Сердюк небось надрывается...
С е р г е й. Он вообще в последние дни сам не свой.
В а л я. В Лариску влюбился... (Смеется.) Оскандалилось твое начальство, Сереженька.
С е р г е й. Чем же? Он еще не старый.
В а л я. Ну, это как взглянуть. (Помолчав.) Что Виктор не заходит к нам?
С е р г е й. Его дело.
В а л я (не сразу). Сережа...
С е р г е й. Ну?
В а л я. Ты всех на свете лучше.
С е р г е й (обнял ее). Валеныш... (Помолчав.) А тебе не скучно?
В а л я. Мне скучать времени нет.
С е р г е й. Ты уж потерпи... Вот определим ребят в ясли — учиться пойдешь или работать.
В а л я. А по-моему, ручку у кассы вертеть и то интереснее.
С е р г е й. Странно ты рассуждаешь! (Горячо.) Что человеку для счастья нужно? Чтобы дело его было хоть чуточку лучше, чем он сам..
В а л я. Как это?.. Не пойму.
С е р г е й. Эх, не могу я выразить... (Ласково.) К нам на шагающий иди, начни с подсобной работы... А там на курсы ступай, без отрыва. Окажется талант, может, в помощники мастера выйдешь... и далее! Говорят, на Волге какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует... Вот это судьба! Скажешь, нет?
В а л я (сердито). Ладно, если так тебе желательно, чтобы я свой хлеб ела, — обратно в магазин пойду! Народ знакомый заходит... Не соскучишься!
С е р г е й. Что говоришь, Валька?
В а л я. Не кричи — ребят разбудишь.
С е р г е й. А ты пошлости не говори!
В а л я. Магазин ему мой, видишь, не понравился! Да я за кассой сколько хотела денег зарабатывала...
С е р г е й. Что?
В а л я. А ты думал, на одну зарплату жила? Дудочки! Одному мелочишку не сдашь, другому... Им десять-двадцать копеек не деньги, а мне за день-то — сумма!
С е р г е й (вскрикивает). Валька!.. (Тихонько.) Валечка... (Дотрагивается рукой до ее волос.)
В а л я. Прости, Сереженька... Прости...
С е р г е й. Что ты, Валя... Не надо...
В а л я. Я ведь очень устаю, столько дел с ребятками... И тебе обед сготовить надо, помыть все, почистить... А ты мне вдруг про какую-то дивчину с Волги... Обидно...
С е р г е й (гладит ее волосы). Я больше не буду... Ты не плачь, я дурак, вероятно... Только я удивительно люблю тебя, Валентина...
В а л я (улыбнулась сквозь слезы). Удивительно?
С е р г е й. И не плачь, мне так хочется, чтобы ни одна слезинка из твоих глаз не пролилась... Люди на земле должны быть счастливы — это факт. (Укладывает ее на диванчике.) Ты устала, усни, я тебе всю посуду перемою и в комнате приберу самым тщательным образом. А если Федька проснется или Леночка, я тебя живо позову, и все будет в полном порядочке. А сейчас ты спи и не волнуйся по возможности.

Валя засыпает, и комната медленно погружается во мрак.

Х о р. А между тем наступает день, который ты никогда не забудешь.
— Валентина!
В а л я (появляясь тихонько). Я здесь...
Х о р. Утро тридцатого июля... Оно наступило.

Валя закрывает лицо руками.

— Расскажи, как оно началось, это утро.
В а л я. Помню, я встала рано-рано... Перед тем, чтоб уйти, Сережа остановил меня у калиточки и взял за руку...

Возникают палисадничек и калитка. Далее угадывается двухэтажный новый дом.
У скамейки стоят Валя и Сергей.

(Смотрит на Сергея и продолжает рассказ.) Если бы я знала, что случится беда, я схватила бы его и не выпустила... Но я не знала — ведь было совсем обыкновенное утро, и только очень жарко было... жарко-жарко. (Сергею.) Лучше бы поспал подольше — выходной сегодня.
С е р г е й. Духота, Валентина. Окунуться хочу.
В а л я. Полотенце-то мохнатое взял?
С е р г е й (показывает). Видишь?
В а л я. Сережа... Мне этот халатик идет?
С е р г е й. Удивительно.
В а л я. Сережка, а давай тебе кожаное пальто купим.
С е р г е й. Можно... впоследствии.
В а л я. А я сейчас хочу... (Обняла его.)
С е р г е й. Тихо ты... Смотри, Сердюк приближается.
В а л я. Важный.

Входит Сердюк. Одет он тщательнее прежнего.

С е р г е й (чуточку лукаво). Не к нам, батя?
С е р д ю к (почувствовав подвох). Я-то? Прогуливаюсь я.
С е р г е й (с трудом сдерживая смех). Ну-ну.
С е р д ю к. Слыхал я, Лариса Петровна комнату тут получила...
С е р г е й. А уж вы не к ней ли случаем?.. Побрились... приоделись...
С е р д ю к. Выходной сегодня.
С е р г е й (вежливо). Галстук, извините, в универмаге приобретали?
С е р д ю к. Ты вот что, сменный... Идешь купаться — ну и иди.
С е р г е й. У нас время терпит.
С е р д ю к. Ох и вредный ты... (Без особой веры.) У меня, может, дело.

Сергей и Валентина смеются.

Ну погоди, сменный... (Грозит ему пальцем.) Сосчитаемся. (Идет к дому.)
С е р г е й. Квартира три, батя.
С е р д ю к. Без тебя знаю. (Входит в дом.)
С е р г е й (смеется). Хорош.
В а л я. Было время, и ты не лучше выглядел. Помнишь, как в магазин за спичками являлся?.. (Вскрикнула.) Ой, господи, да у меня ж молоко, верно, убежало... (Скрывается в доме.)

По дороге к реке идут мальчик и девочка. У мальчика в руках удочка, у девочки ведерко.

С е р г е й (узнал мальчишку). Старый знакомый, здорово!..
М а л ь ч и к. Здравствуйте. А я вас тоже запомнил. (Девочке.) Знаешь, у него за один раз двое детей родилось.
Д е в о ч к а. Это интересно.
М а л ь ч и к. Как они у вас, ничего себе?
С е р г е й. Процветают. А ты как, Антон, не раздумал доктором быть?
М а л ь ч и к. Нет еще. А мы рыбу ловить идем.
С е р г е й (указывая на девочку). А это кто?
М а л ь ч и к. Знакомая. Ее Лерой зовут. Помните, я вам о ней рассказывал? Она еще не верит, что на свете Чарли Чаплин есть.
Д е в о ч к а. Не верю.
М а л ь ч и к (торжествуя). Видите.
С е р г е й. Удивительно!.. Так как, берете меня в компанию?
М а л ь ч и к. Еще бы. У меня плот самодельный есть.
С е р г е й. Тогда пошли.

Сергей берет ребят за руки, идет к реке. Появляется Виктор.

В и к т о р. Здоров. Куда идешь?
С е р г е й. Окунуться хочу.
В и к т о р. Да — жарко.

Молчание.

С е р г е й. Ступайте, ребятки, а я за вами.
М а л ь ч и к. Только приходите.

Ребята уходят.

С е р г е й. К нам?
В и к т о р. Нет.
С е р г е й. Ты что не свой какой-то?
В и к т о р. Сергей...
С е р г е й (положил ему руку на плечо). Я...

Виктор сбросил его руку с плеча, замахнулся на Сергея, хочет его ударить.

Витюшка... что ты?
В и к т о р. Не могу Вальку забыть. Не могу, понял!

Молчание.

Я и сам не знаю, что теперь делать-то, Сергей? (Усмехнулся.) Смотрю на тебя, и мне за себя страшно... Зла я тебе желаю, Сережка. А ведь ты... первым другом мне был.
С е р г е й (дрогнувшим голосом). Зачем был? Я и сейчас...
В и к т о р. Нет, разладилась наша дружба навеки. (Помолчав.) Ладно. Уеду я, совсем уеду. К отцу в Ленинград. К мачехе привыкну. (С прорвавшимся отчаянием.) Один я остался.
С е р г е й. А батя?.. А Родик, а Денис?.. Забыл наш первый год... Да разве легко нам дружба досталась?
В и к т о р. Я думал, пройдет, утихнет — забуду ее, и кончено. Нет!.. (Негромко.) Ты ее у меня отнял.
С е р г е й (не сразу). Да разве ты любил ее тогда?
В и к т о р. А нет?
С е р г е й (просто). Так не любят.
В и к т о р (после молчания). Твоя правда. Закон. (Резко.) Прощай!.. Больше не увидимся... Будь счастливый! (Убегает.)
С е р г е й (вдогонку ему). Витюшка...
В а л я (выбегает из дома). Не ушел еще? Вот и хорошо... (Лукаво.) Я тебе одну вещь сказать хочу.
С е р г е й (улыбнулся). Ладно. Говори вещь.
В а л я (тихонько). Я тебя очень, очень люблю, Сережа... А за что, знаешь? За то, что я узнаю, узнаю тебя — и все никак узнать не могу. Понял?
С е р г е й. Чудак ты, Валентина... (Целует ее.)
В а л я. Он целует меня, а я держу его руки и смотрю на него. Я еще не знаю, что вижу его в последний раз... в последний раз держу его горячие руки в своих, смотрю ему в глаза... Сейчас он уйдет, чтобы никогда не вернуться. Если бы я знала!.. Но нет, я только успеваю сказать ему... (Сергею.) Смотри полотенце не потеряй...
С е р г е й. Ладно! (Быстро убегает.)

Валя развешивает на веревочке постиранное белье — рубашку Сергея и две майки.
Из дома выходят Лариса и Сердюк.

Л а р и с а. Куда же мы с вами, Степан Егорович?
С е р д ю к. Дойдем до перемычки.
Л а р и с а. Выходной ведь у вас.
С е р д ю к. Хочу на машину взглянуть. На ремонт мы становимся.
Л а р и с а (вздохнув). Ну что ж, пойдемте.
С е р д ю к. А вечером на Слюдянку съездим, а? К отцу. Пусть на вас полюбуется.
Л а р и с а. Ему сколько же?
С е р д ю к. Семьдесят пять. В артели рыбачит. Пока здрав, в случае надобности Ангару переплывает. Я думаю, ему на вас поглядеть — удовольствие будет. Ой! (Отступает за дверь.)
Л а р и с а. Что это вы испугались?
С е р д ю к. Жена сменного белье вешает.
Л а р и с а. А у вас уж и душа в пятки?
С е р д ю к. Эх, Лариса... пятьдесят второй мне.
Л а р и с а. И что же?
С е р д ю к. Глупо очень.
Л а р и с а. Пока глупого мало. Вы же мне еще предложение не сделали. Вот сделаете — тогда люди посмеются. (Окликает.) Привет, Валечка!
В а л я. Гулять собрались?
Л а р и с а. Степан Егорович в ресторан приглашает. А вечером на танцы зовет. Прямо как быть — не знаю.
С е р д ю к (Ларисе, негромко). А в вас, я гляжу, черт сидит. (Вале, приветственно подняв фуражку.) Желаю здравия. (Уходит за Ларисой.)
В а л я (смотрит им вслед). Смех...

Входит Виктор.

(Увидела его.) Витя... Здравствуй.
В и к т о р. Сергей ушел?
В а л я. Ушел. (Помолчав.) Что не заходишь к нам?
В и к т о р (лихо). Дела, Валечка.
В а л я. Ты похудел.
В и к т о р (весело). Обедать забываю.
В а л я (разглядывает его). Похорошел, что ли...
В и к т о р. Дальше некуда.
В а л я. С кем на танцы-то теперь ходишь?
В и к т о р. В танцах перерыв.
В а л я. Что тяк?
В и к т о р. Подметки протерлись.
В а л я (после молчания). Ты к Сергею?
В и к т о р. Проститься зашел. Прощай, уезжаю.
В а л я. Куда?
В и к т о р. В Ленинград.
В а л я. Надолго?
В и к т о р. Как понравится. Пройдусь по Невскому. На Неву погляжу. Стану у парапета и вспомню, как мы с тобой по Ангаре гуляли.
В а л я. Говоришь ты как... странно.
В и к т о р. А я вот стою сейчас и думаю — была у нас с тобой любовь, Валентина, или нет?
В а л я. Не было, Витя. Так... Гуляли, веселились.
В и к т о р. Подсчитали, прослезились. Понятно.
В а л я. Эх, Витечка, много ли оно стоило — веселье мое? Дешевка! Меня и звали так — «Валька-дешевка». Вот тогда он меня и полюбил, Сережа... Женой назвал. (Словно опомнившись, взглянула на Виктора.) Ты не сердись.
В и к т о р (лихо). А что сердиться? Все забыто.

По дорожке медленно идет Родик; не говоря ни слова, он останавливается возле Виктора и Вали.
Вокруг площадки появляется хор.

В а л я. Здравствуйте, Родик... Вы к Сереже? А его нет.
Р о д и к. Да.

Хор молча окружает площадку.

В а л я. Вы подождите. Он вернется сейчас.
Р о д и к. Хорошо.

Все молчат. Хор делает еще одно движение к героям.

В а л я. Что с вами, Родик?
Р о д и к. Ничего.
В а л я (вдруг улыбнулась). Вот вернется Сережа, и мы чай будем пить. И Виктор с нами... Будете, Родик? Я сейчас чайник долью... Быстренько. (Бежит в дом.)

Хор окружает Родика и Виктора.

В и к т о р (тихо). Ну, говори.
Р о д и к. Витя, ты только спокойно... Не волнуйся, слышишь?
В и к т о р. Ну?
Р о д и к (шепотом). Сергей утонул.

Кто-то поднял в отчаянии руки. Хор застыл в неподвижности.

В и к т о р. Не спасли?

Родик качает головой.

(Не сразу.) Как?

Движение хора, и снова его неподвижность.

Р о д и к. Мальчишка с девчонкой рыбу ловили — плот у них был самодельный... Плот перевернулся, а вокруг народу никого. Сергей спасать их поплыл... Сначала девчонку на берег вынес, потом за мальчишкой... А его уже нет. Видно, нырял за ним долго, а сил уж не было... Он парня на плот успел положить — а сам... Парень жив остался.
В и к т о р. Ой, Родик...

Словно не выдержав напряжения, хор отходит и останавливается в нескольких шагах от них.

Р о д и к. Надо Валентине сказать...
В и к т о р. Зачем... Молчи!
Р о д и к. Все равно ведь не скроешь.
В и к т о р. Правда.
Р о д и к. Иди... скажи ей.
В и к т о р. Я не могу.
Р о д и к. Скажи... Витечка.
В и к т о р. Не могу.
Р о д и к. Ладно. Сам скажу. (Уходит в дом.)

Хор делает движение к молчаливо стоящему Виктору. Виктор оглядывается, идет к дому, опускается на приступочку.
Хор протягивает к нему руки, словно хочет молча его утешить. С улицы возвращаются Лариса и Сердюк.

С е р д ю к (опасливо). Виктор сидит...
Л а р и с а. Ну что вы боитесь всех... как маленький.
С е р д ю к (заискивая перед Виктором). Гляди, пижон, какие я отцу штаны купил... Хороши?
В и к т о р. Что? (Почти с ненавистью глядит на Сердюка.)
Х о р (тихо). Ты не говори ничего, Степан Егорович.
— Сейчас нельзя говорить.
— Помолчи, слышишь?

Из дома выходят Валя и Родик. Хор делает движение к Валентине.

В а л я (хору). А куда же я шапочку подевала? (Вдруг увидела Сережину рубаху, остановилась, долго смотрит на нее.) Пошли, Родик.

Они уходят.

В и к т о р (встает с приступочки). Последи за ребятами, Лариса. (Сердюку.) Вот так, батя... Сергей утонул.
С е р д ю к (вскрикнул). Врешь ты!..
В и к т о р. Нет Сергея. (Быстро уходит.)

По дороге, что-то весело напевая, идут две маленькие девочки с цветами в руках.
Хор неподвижен.

Берег Ангары. По тропинке идет прохожий.

П р о х о ж и й. И хотя скоро наступит вечер, солнце ласково освещает порыжевшие листья деревьев. Еще днем я уехал из Иркутска, добрался на катере до строительства ГЭС, а теперь брожу по Ангаре, там, где кончаются домики рабочего поселка. Говорят, здесь дней десять назад утонул какой-то парень... Я вижу, как недалеко от меня, на откосе, расположились пятеро рабочих и рядом с ними девушка. Они сидят не жестикулируя, словно думают каждый о своем. Но о чем же? Возле них, на пестром платке, стоит бутылка вина и нехитрая закуска. Старший разливает вино по кружкам всем, кроме девушки, и они снова молчат о чем-то. Я хочу продолжать прогулку... и не могу. Почему эти люди занимают меня? О чем все-таки они говорят? Я прислушиваюсь и не могу уловить ни слова. А внизу, у самого берега, какая-то женщина стирает белье. Один из мужчин заметил ее, сказал что-то остальным, и они молча смотрят вниз, на реку. Какая между ними связь? Почему эти люди так меня занимают? Глупая страсть подсматривать и подслушивать, которую выработала во мне моя профессия!.. И я продолжаю стоять и смотреть в надежде, что случится нечто, что откроет мне смысл происходящего.

Возникает картина, о которой только что рассказывал прохожий. Сердюк разлил вино по кружкам, молча расположились
вокруг него Виктор, Родик, Денис и Лапченко. Чуть поодаль от мужчин сидит Зинка.

С е р д ю к. Я вас спрашиваю, что остается после смерти от рабочего человека? (С азартом.) Дела. Память о них навсегда остается. Придет час, и смерти вовсе не будет, потому что дела человека станут тогда во сто раз наших лучше. Сергей всех ближе к тому времени стоял — жил как человек, работал как коммунист, умер как герой. Вечная ему слава.

Чокаются кружками, молча пьют.

Сегодня две недели с того дня. Будем о будущем думать. Сергей в земле лежит — а мы жить остались. Значит, нам слово дадено. (Помолчав.) Шагающий из ремонта выходит, в экипаже одного человека недостает — как поступать решим?
Р о д и к. Со стороны брать человека не хотелось бы...
З и н к а (быстро). Вот и мне Денис так вчера говорил...
С е р д ю к (грозно). Ты, звонок, слова не имеешь.
Л а п ч е н к о. Тебя из уважения к мужу взяли, ты и помалкивай в сторонке.
С е р д ю к. Лапченко, не превышай власти. (Помолчав.) Что скажешь, Виктор? Ты уехать хотел...
Д е н и с. Но принимай всерьез, батя. Разве он товарищей оставит?
С е р д ю к (Виктору). Уезжаешь или нет?
В и к т о р (не сразу). Раздумал.
З и н к а (поспешно). Да никогда он вас не покинет, я вам верно говорю... Да разве он...
С е р д ю к. Опять, звонок, в мужской разговор встреваешь?
Д е н и с. Уж ты больно с ней строго, батя...
С е р д ю к. Женщине только дай волю — она тебе разом на шею сядет.
З и н к а. Это вам теперь лично стало известно, товарищ Сердюк?
С е р д ю к (в гневе). Ты что сказала! (Поразмыслив.) Ладно, сиди. (Виктору.) Куда смотришь?
В и к т о р. Валя на берегу белье стирает.

Все молча смотрят вниз.

Л а п ч е н к о. Ребячьи рубашки-то...
Р о д и к. Степан Егорович, я вот что предложить хочу... Не надо нам в экипаж пятого — вчетвером будем за пятерых работать. Виктора сменным назначьте. Денис первый помощник по электричеству, я по гидравлике остаюсь, а Лапченко — слесарь-смазчик, он у нас насиделся в запасе-то. А подсобных нам не потребуется — справимся сами. Однако ставку пятого члена экипажа считаю нужным сохранить.
С е р д ю к. Стоп!.. Начал хорошо, Родион, но далее понять тебя невозможно. К чему смене пятая ставка — разъясняй!
Р о д и к. Степан Егорович, пенсия, которую Валя получит за Сергея, невелика. А семья их привыкла к достатку... Вале будет трудно сразу во всем ограничиться. Вот я и предлагаю пятую ставку выплачивать Валентине, как будто Сергей и не покидал экскаватора.
Д е н и с (подошел к Родиону). Ты, Родион, хороший человек... Отличный человек.
З и н к а. Эх, Родик... (Подбежала к нему, поцеловала.)
С е р д ю к. Тебе кто слово давал, малявка!..
З и н к а. А я и не сказала ничего... А что Родьку поцеловала, так здесь ваша власть кончается, тут уж пусть он (показала на Дениса) с меня ответа спрашивает!
Д е н и с. Могла бы, конечно, и на словах... Да ладно уж.
С е р д ю к. Настроение большинства угадываю. (Виктору.) Ты что молчишь?
В и к т о р. Я как все.
С е р д ю к. Начальство над сменой берешь на себя?
В и к т о р. Если поможете.
С е р д ю к. А ты, Лапченко... Не подведешь людей?
Л а п ч е н к о. Что же вы, ей-богу, батя, все меня человеком не считаете? (На Дениса.) Ему вот не очень ли густо? В позапрошлом годе подсобным был, а теперь в помощники сменным выходит!..
Д е н и с. О себе заботься... Ну что горбишься?.. Эх, в армию бы тебя!
В и к т о р. Батя...
С е р д ю к. Ну?
В и к т о р. Про Валентину сказать хочу.
С е р д ю к. Слушаю. (Пауза.) Почему молчишь? Говорить раздумал?
В и к т о р. Да.
С е р д ю к. Отчего такое?
В и к т о р. Ни к чему.
С е р д ю к. Твоя воля. (Помолчав.) Зинка!
З и н к а (радостно). Я!..
С е р д ю к. Слетай на берег, звонок, приведи Валентину.
З и н к а. Поняла! (Стремглав убегает.)

С реки доносится песня: «За городом Горьким, в рабочем поселке...»

В и к т о р. Сережка эту песню любил.
С е р д ю к. Ну? Что замолчали?
В и к т о р. Про что говорить-то, батя?
С е р д ю к. Может, нам Денис про своего майора расскажет?
Д е н и с. Он уж не майор теперь. На прошлой неделе подполковника получил.
Р о д и к (улыбнулся). Вот так живешь, живешь, а там кто-то чины хватает.

Появляется Зинка, за ней идет Валя, постаревшая, небрежно одета, в тазу у нее белье.

В а л я (словно не видя никого). Здравствуйте.
С е р д ю к (не сразу). Постирала белье?
В а л я. Да.
С е р д ю к. Домой уж собралась?
В а л я. Домой.
С е р д ю к. Что ж так далеко стирать-то ходишь?
В а л я. Здесь вода чище.
С е р д ю к. А ребят с кем оставила?
В а л я. Лариса с ними.
С е р д ю к. Как с деньгами у тебя?
В а л я. Пока есть.
С е р д ю к. А дальше как поступать думаешь?
В а л я. Не знаю, батя.
С е р д ю к. Хорошо назвала меня. (Помолчав.) Ты одно помни — у всего в жизни есть начало и есть конец. И в том большая печаль. Но и радость в том же.
В а л я (негромко). Мне все равно теперь.
С е р д ю к (твердо). Не смеешь так рассуждать.
В а л я. Почему?
С е р д ю к. Дети у тебя.
В а л я (подумав). Ну что же... Обратно в лавку пойду.
С е р д ю к. Так вот — смена решила... Работать за Сергея, и всю получку тебе. Полностью.
В и к т о р. Валя молчит... как она долго молчит. Почему мне хочется, чтобы она отказалась? Почему мне этого так хочется?.. Если бы она сказала — уходите, мне не нужны ваши деньги. Если бы она так сказала...
В а л я. Спасибо. (Чуть улыбнулась.) Спасибо...

Откос и люди на нем исчезают. И только прохожий на тропинке смотрит куда-то вдаль.

П р о х о ж и й. Они все-таки позвали девушку, но о чем шел у них разговор, так и останется для меня тайной. Вот они встают и уходят, каждый размышляя о своем. А я стою и не могу понять, чем же так запали в душу мне эти люди? Что произошло между ними? (Подумав.) Пустяковый, ничтожный разговор, вероятно. И только мне, издали, он почему-то показался значительным. Забавно... Как все-таки часто мы ошибаемся...

Вслед за наступившей темнотой постепенно освещается группа хора.

Х о р. Когда человек уходит из жизни, то и вещи его постепенно покидают свои места. Пройдет несколько месяцев, но комната уже молчит о своем прежнем жильце.
— А у Вали этого не случилось; тут все не тронуто. Только возле диванчика висит Сергеева фотография, большая — ее увеличивал иркутский фотограф с улицы Маркса.
— В комнате тихо и тепло — ребята уже спят, слышно, как тикают в углу ходики...
— Ты устала за день, Валентина?
В а л я. Очень.

Она одна в своей комнате. Вот она вымыла посуду, отложила полотенце в сторону.

Ну, вот и кончился день, можно отдохнуть маленечко. (Садится на диванчик, смотрит на портрет Сережи.) Сейчас я тебе расскажу все, что за день случилось. Погоди-ка, а что ж я делала сегодня?..
Г о л о с  и з  х о р а. Утром на рынок бегала...
В а л я. Да-да, а потом мы с ребятками в консультации были — там знаешь как Федька раскапризничался?.. Я его без соски жить приучаю, а он не сдается, свое требует... Доктор его, положим, похвалил, скоро, говорит, зубки прорезаться будут. А Леночка вдруг с таким интересом кушать стала, прямо па нее непохоже. Да, восьмой месяц — это уже не шутка, это уже вполне взрослые люди, правда ведь? А потом они уснули, а я на Ангару белье постирать побежала... Только не очень мне повезло, вдруг дождик начался — я, знаешь, вся совершенно вымокла. И такой ветер сегодня с Байкала — все листья с деревьев пообрывал... Вот и кончилась последняя память о лете. Ну, что ж поделаешь, ноябрь начинается, время. А потом я мимо клуба шла, а там плакат висел — «Танцы». Я так удивилась... Танцы. Вот странно. (Вспоминает.) Погоди-ка, а еще-то что было?
Г о л о с  и з  х о р а. Еще Сердюк с Ларисой чай пить заходили...
В а л я. Они такие смешные — любят друг дружку, злятся все время... Сердюк про твой экскаватор рассказывал, его так теперь и зовут — Серегинский... Знаешь, работать сейчас трудно стало, дожди грунт размыли, Сердюк говорит — беда! У меня ведь все с твоего экскаватора бывают...
Г о л о с  и з  х о р а. Один Виктор не заходит... Почему это?
В а л я. Правда, почему? (Помолчав.) Да, я тебе самое главное не рассказала; сегодня ко мне тот мальчик приходил — Антон, помнишь? Он с мамой был... Они ребятам игрушки разные подарили, видишь? А Антон все доктором хочет быть, он славный... (Не сразу.) Ну вот и весь день. (Очень горячо.) Ты слушай меня, слушай, ты же мне единственный дружочек!.. Мне плохо без тебя, Сереженька, милый мой, очень плохо... А вспомню, и как-то лучше делается, веселее, что ли...
Г о л о с  и з  х о р а. Валька, хочешь я тебе велосипед куплю.
В а л я. Зачем это?
Г о л о с  и з  х о р а. Кататься будешь!
В а л я (смеется тихо). Ты придумаешь...
Г о л о с  и з  х о р а. Читала в газете, что Аденауэр-то заявил?
В а л я. Нет
Г о л о с  и з  х о р а. А тебе не скучно?
В а л я. Мне скучать — времени нет. (Тревожно.) Зима уж скоро, Сережа, а там весна и лето... Что впереди-то будет, а? Я все чаще об этом думаю... Как жить дальше, Сереженька? (Не дождавшись ответа.) Ох, устала я, будто ничего и не делала, а так устала, так устала...

Скрипочка тихонько играет знакомую колыбельную.

(В полусне.) Бегаешь все, стараешься — и так один день на другой похож, а ты все бегаешь, бегаешь...
Г о л о с  и з  х о р а. Ты устала, усни, я тебе всю посуду перемою и в комнате приберу самым тщательным образом. А если Федька проснется или Леночка, я тебя позову, и все будет в полном порядочке. А сейчас ты спи и не волнуйся по возможности.
Х о р. Валя спит, а с Ангары дуют злые, осенние ветры, гудят близкие гудки...
— Валя спит, а по дождю идет ночная смена на большой шагающий...
— Где-то спит Антон, который будет доктором, спит его знакомая Лера, та, что не верит, что есть на свете Чарли Чаплин...
— Внезапно среди ночи просыпается Сердюк в глубокой обиде на свой возраст... Ему не спится, и он до утра перелистывает самоучитель французского.
Д е н и с (в хоре). А мы с Зинкой крепко спим в своей новой комнате... Она положила мне на плечо свою голову, и я нежно обнял ее, точно боюсь, что утром не увижу ее рядом.
З и н к а (в хоре). И нам не мешает шум моторов на перемычке, резкие ночные гудки паровозов — мы крепко-крепко спим и видим счастливые, веселые сны...
В и к т о р (в хоре). А мне не до сна! Я выхожу на улицу, иду по ночному поселку — вот я остановился у Валиных окон, но я не постучу ей в дверь... Сколько раз я стоял здесь по ночам, а потом возвращался домой, так ничего и не придумав...
Х о р. Но вот кончается ночь — наступает утро! За осенью приходит зима, а за зимой снова весна.
— Апрель!.. Холодный, ветреный апрель — и все-таки весна — последние снежинки быстро тают на солнце!

Появляется торжественная, в фартуке, с тарелками в руках Зинка.

З и н к а. Ну, вот и тридцатое апреля, поздравляю дас!.. Федору и Леночке год исполнился — вы только подумайте!.. Сегодня у нас пир будет, весь Серегинский экскаватор придет. Все-таки вроде крестные отцы... (Секретно.) А они у нас знаете где сейчас — ребятки? Мы их в комнату Ларисы Петровны отнесли, им там спокойнее будет...

Возникает комната Серегиных, мы видим Валю и Ларису, они заняты уборкой стола.

Девушки, когда Сердюк свою армию привести обещал?
Л а р и с а. К полвосьмому, звоночек...
З и н к а (всплескивая руками). А уж семь скоро!
Л а р и с а. Успеем, не бойся, Зинка... (Вале.) Об чем задумалась?
В а л я. Я так...

Пауза.

З и н к а. На сколько человек накрывать-то будем?
Л а р и с а. На весь экипаж.
В а л я. Виктора не считайте. Он ведь не заходит ко мне. Совсем.
З и н к а. Почему?
В а л я. Он у нас веселый, Витя. Горе сторонкой обходит.
З и н к а. Я слыхала, награждают его чем-то небывалым... Не то медаль, не то тысячу рублей дают.
Л а р и с а (поглядела на Валентину). Ты что смутная?
В а л я. На душе пусто.
Л а р и с а (тихо). Забудется...
В а л я. Я не о том. Живу без интереса. Знаешь, страшно иногда.
З и н к а (орудует у стола). Девушки! Наш Лапченко-то влюбился.
Л а р и с а. Правда?
З и н к а. Ей-богу. Пиджак купил чешский.
В а л я (улыбнулась). Лапченко...
З и н к а. Ничего не сделаешь. Начальство пример подает. (Посмотрела на Ларису, фыркнула.)
Л а р и с а. А ты, девушка, моего Сердюка не тронь. (Серьезно.) Он дорогого стоит.
З и н к а (смутилась). Да разве я... (Робко.) Свадьбу сыграли бы, что ли.
Л а р и с а. Куда там... Не могу, говорит, при людях в любви сознаться. Прав не имею народ смешить.
З и н к а. Стеснительный... (Гордо.) Он меня за любовь два года преследовал.
В а л я. Лариса...
Л а р и с а. Ай?
В а л я. Может, мне в магазин вернуться... к тебе?
Л а р и с а. Поздно, Валечка. На арматурщицу учиться иду.
В а л я. Зачем?
Л а р и с а. Злой Сердюк заставляет. Хочешь — изображу. (Голосом Сердюка.) Не развиваешься?
З и н к а (засмеялась). Похоже показываешь!.. (Выходит из комнаты.)
Л а р и с а. А по правде, Валентина, иначе пожить хочу... С перспективой!.. (Уходит вслед за Зинкой.)
В а л я (смотрит на лежащие деньги). Получку Сережи принесли... (Усмехнулась.) Аккуратные...

На пороге Виктор. Продолжительное молчание.

Витя?
В и к т о р. Он. (Усмехнулся.) Что испугалась-то?
В а л я. Не ждала.
В и к т о р. А я — вот он. Сердишься?
В а л я. Нет.
В и к т о р. Мы с батей пришли, он у ребяток остался, а я к тебе... (Помолчав.) Федор на Сергея похож здорово. (Протягивает Вале сверток.) Вот игрушки тут... различные.
В а л я. Ты раздевайся... Что в куртке-то стоишь. Снег ведь на дворе..,
В и к т о р. Все равно весна. (Огляделся.) У тебя хорошо. (Сел на диван.) Я ведь уехать тебе обещал. Не забыла? Только не сдержал слова. Ты прости.

Пауза.

В а л я (тихо). Не заходил почему?
В и к т о р. В утешители не годен.
В а л я. Мог бы и прийти.
В и к т о р (его голос дрогнул). Тебя, Валька, увидеть боялся.
В а л я. Что ты... Витя?
В и к т о р (не в состоянии больше владеть собой). Думаешь, забыл? Все помню. Куда ни погляжу — ты, Валька! Я думал, у нас шуточки-пустяки, а вон как обернулось... Знаю — сам я во всем виноват, собственными руками счастье свое уничтожил. (С отчаянием.) Но ведь не приснилось же... Было ведь, Валя! Помнишь, на Белую гору с тобой ходили? Звездное небо над нами, помнишь?
В а л я. Молчи.
В и к т о р (смотрит на нее со страхом). Все еще любишь его?
В а л я (чуть слышно). Удивительно.
В и к т о р. Прости.
В а л я. Ладно.

Виктор дрожащими руками закуривает папироску. Валя от неловкости занялась чем-то случайным.

В и к т о р (не двигаясь). Я уйду сейчас, мне надо уйти... Как давно я ее не видел — вот морщинка возле губ, ее не было прежде. Значит, она все еще любит Сережу... Платьице — его тоже не было прежде. Вот сейчас я встану и уйду. Нет, не могу... Все напрасно.
В а л я (без движения). Странно, как странно. Вот почему он не приходил так долго... Сережа... его смерть мешала ему прийти. Совсем другие глаза. Неужели с ним я танцевала когда-то в парке? Нет, он совсем другой. Но почему он молчит? Как тихо. Бедный Витя.
В и к т о р (после молчания). Как живешь?
В а л я (словно удивляясь). Живу.
В и к т о р. Скучаешь?
В а л я. И так бывает. (Помолчав.) Нет Сережки, и меня нет, кажется.
В и к т о р. Зачем ты... (Резко.) Не говори так.
В а л я. А ты меня не жалей. И мне свои радости оставлены. Вдовьи радости. Ребят вырастить надо, об их счастье позаботиться...
В и к т о р. А ты сама? Твоя-то жизнь где же? Комнатку приберешь — хозяйство, ребятки. Не мало ли, Валька?
В а л я. А мне много... зачем? (Усмехнулась.) С голоду не умру. Денег, спасибо вам, хватает.
В и к т о р (яростно). Хочешь, скажу правду? Не рад я за тебя, что ты эти деньги приняла!.. Не рад, Валька...
В а л я. Новости... Почему это?
В и к т о р. Мне с детских лет благодеяния противны. Ты гордая была, оттаянная... А сейчас — на себя обернись...
В а л я. Ну... что замолчал?
В и к т о р. Иждивенкой заделалась!
В а л я (с некоторым изумлением глядит на него). Вот ты какой стал... Витя.
В и к т о р. Меня таким любовь к тебе сделала.
В а л я. Злым!
В и к т о р. А хоть бы.
В а л я. Злым, злым!

Входит Лариса.

Л а р и с а. Вы что тут шумите?
В а л я (беспокойно). Глупости...
Л а р и с а. Пойди к ребятам, Валька, Сердюка смени... Не засыпают они без тебя...

Валя молча кивает головой и убегает.

Хорош. Полгода пропадал, а явился и скандал устроил?
В и к т о р. Не любишь ты ее!
Л а р и с а. Еще чего?
В и к т о р. Никто ее не любит.
Л а р и с а. Ты что, взбесился?

Входят Сердюк, Родик, Денис, за ними бежит Зинка.

Уймите сменного, товарищ Сердюк. Он у вас на людей кидается. (Выходит из комнаты.)
С е р д ю к. Ты что, Виктор?
В и к т о р (угрюмо). Ладно...
З и н к а. А Лапченко где же?
Р о д и к. Пропал для общества наш Лапченко.
Д е н и с. Стоит у кино — Нюрочку свою ожидает.
Р о д и к. Эх, Витя, только мы с тобой в одиночестве и остались.
С е р д ю к. Это что, в мой огород стрельба?
В и к т о р (неожиданно резко). А ну садитесь все — поговорим начистоту. Долго я вам подпевал, а теперь — все, хватит!
З и н к а. Да он и вправду какой-то ненормальный...
В и к т о р. Отойди в сторону, малявка, тут мужской разговор.
С е р д ю к. А ну, тихо. Сменный говорить хочет.
В и к т о р. Нескладно с Валентиной у нас, батя... Деньги ей платим, а за что? За то, что она сложа руки без дела сидит?
С е р д ю к. Сдурел, сменный?
З и н к а. Что ты, Витюша...
Р о д и к. Как не стыдно тебе...
В и к т о р. Молчи, Родион, это ты ее человеческое достоинство унижаешь своими интеллигентскими выдумками...
Д е н и с. Что говоришь, Витька!..
Р о д и к. Ну знаешь, братец...

Входят Лапченко и девушка Нюра.

Л а п ч е н к о (весело). Здравствуйте, поздравляю с новорожденными! А это Нюра — монтер с управления... Выдающееся лицо.
Н ю р а (смущаясь). Добрый вечер...
Л а п ч е н к о (Нюре). Знакомься, моя смена. Орлы. Дружнее на всем свете нет...
В и к т о р. Уйди, Афоня, не до тебя...
Д е н и с. Что же вы молчите, батя?.. Слыхали, что он сказал?
С е р д ю к. А вот я ему сейчас... (Отодвигает с пути растерявшегося Лапченко.) Что ты путаешь — объяснись!
В и к т о р. О Сергее, о детях его подумали... А она, что же, не живой человек?
Л а п ч е н к о (добродушно). Погоди, братцы...
С е р д ю к (в сердцах). Лапченко, скройся!
Н ю р а. Ты что мне врал — дружнее нету... Драка тут!
В и к т о р. Пойми, Родион, разве возвышают ее ваши деньги? Мне глядеть на это нестерпимо!
Р о д и к (спокойно). Видимо, ты особые интересы имеешь, Витя?
В и к т о р. Что? (Замахивается стулом на Родика.)
Н ю р а (визжит). Ребята, спокойненько!..
В и к т о р (опускает стул). Да. Имею. Имею особые интересы. (Садится на стул.) Люблю Валентину.
Н ю р а (шепотом). Ой, родненькие.
В и к т о р. Что мне от вас скрывать... Вы моя семья — ну и слушайте! Не мог я своего счастья удержать... Отчего? Ничтожный человек был, цена — копейка. Стала Валентина жена Сергею — вот мой итог. Ладно, думал, забудется... Не забывалось. Ребят она ему родила, матерью стала, а я за то еще крепче об ней думал. Ведь это же я мог быть на Сергеевом месте, я!.. Бежать от нее решился и опять не смог. Мне бы знать только, что она здесь, рядом, большего и не надо... Вот он, мой интерес, Родион. Понятно тебе?

Очень долгое молчание.

Р о д и к. Прости, Витя.
Н ю р а (шепотом, Лапченко). Это у вас всегда так?
Л а п ч е н к о. Что?
Н ю р а. Про все без утайки.
Л а п ч е н к о. Стремимся.
В и к т о р (заметил Нюру). А это еще кто?
Л а п ч е н к о. Я ж говорю — Нюра, монтер с управления.
В и к т о р (устало). Ты зачем ее привел?
Л а п ч е н к о. Симпатизирую... Познакомиться привел.
Н ю р а (робко, Виктору). Здравствуйте.
В и к т о р (обнял ее почему-то). Ну, здравствуй, Нюра с управления.
Н ю р а. А я вас давно знаю... Мы с вами два года назад медленный фокс танцевали.
В и к т о р (улыбнулся чуть). Было дело, Нюра. (Вдруг яростно ударил кулаком по столу.) Нет!.. Не хочу, чтобы ни за что ей деньги дарили. Ее Сергей человеком сделал. Уважаю я ее теперь.
С е р д ю к. А ребятки... Об них подумал?
В и к т о р (наконец решился). Батя... Возьмем Валентину на шагающий.
С е р д ю к. Нельзя... Дела не знает.
В и к т о р (горячо). Пусть присматривается только, мы сами за нее работу исполним. А там и учить помаленьку начнем — пройдет год, а у нее уж профессия! И домой она не подачку — заработок принесет. Рабочим человеком станет...
С е р д ю к (медленно). Вот ты тут о любви своей шумел, а я, сказать правду, верил, да не слишком. Теперь другой оборот... (Обнимает Виктора.) Однако на Родьку кричал зря — интеллигенция и все такое. Он тогда от души предложил. И Валентину поддержать требовалось, и ребята малы были. А сейчас, думаю, ты прав, начальник. (Радику.) Не обиделся?
Р о д и к. За что? (Просто.) Его правда.
С е р д ю к (остальным). Вы как думаете?
Д е н и с. Угадал, сменный. Мой бы майор, подполковника он получил, тоже бы...
Л а п ч е н к о. Слыхали про майора-то.
З и н к а. Тебе, Лапченко, про майора послушать — всегда польза.
Н ю р а. А чем он тебе плох, Лапченко-то?
С е р д ю к. Ой, бабоньки, что-то вас многовато стало.
Л а р и с а (входя). Это вы и в мой адрес?
С е р д ю к (в сердцах). А хоть и в твой! Если я тебя люблю, это еще не причина перед тобой на цыпочках ходить!
Л а р и с а (счастливая). Сказал... При всех сказал...
С е р д ю к. Ну и что? Все одно — тихо. Полный молчок. (Поразмыслив.) Как обо всем Валентине расскажем?

Валя показывается в дверях.

В и к т о р. Позволь, батя... Мне уж нынче бояться нечего, я вам про себя все открыл. Позволь и ей скажу.
В а л я. Что же ты скажешь мне, Витя?

Все оглянулись на Валю.

В и к т о р (твердо). Пора своей жизнью жить. Ступай к нам на экскаватор. Делу тебя научим, профессию получишь. Из всех профессий — лучшую.
В а л я (не сразу). Понятно. Свою линию проводишь, сменный. (Усмехнулась.) Только не разберу, по какому праву обо мне заботишься? (Сердюку.) За предложение спасибо, да лучше уж я одна проживу. (Берет деньги и кладет их перед Сердюком.) Без благодетелей. (Оглядела всех.) Думаете, не сумею? Уеду я. На свете городов хватит.
Д е н и с (вспыхнул). Ты зачем обижаешь нас? Зачем?
В а л я. Начальство твое мне не по душе, солдатик. Очень оно злопамятное. (Подходит к Виктору, смотрит ему в глаза.) Видно, никак мне кой-чего забыть не может.
В и к т о р. Эх, Валентина... (Идет к двери, надевает куртку.) Прощайте! (Быстро уходит.)
С е р д ю к (тихо и сокрушенно). Валя, Валя...
Р о д и к (подходит к Вале). Напрасно ты... Он ведь любит тебя... (Тихо.) Необыкновенно.
З и н к а (стремительно). Неправая ты, неправая... Зачем Витюшку обидела?
В а л я. Зачем... Зачем, Сереженька?..

Комната и люди делаются вдруг почти невидимы, и Валентина остается одна — в луче света.

И так мне без тебя трудно, так трудно. Как дальше-то жить? Не знаю, совсем запуталась...
Г о л о с  и з  х о р а. Не плачь, мне так хочется, чтобы ни одна слезинка из твоих глаз не пролилась... Люди на земле должны быть счастливы — это факт. А что человеку для счастья нужно? Чтобы дело его было хоть чуточку лучше, чем он сам.
В а л я. Как это? Не пойму...
Г о л о с  и з  х о р а. Эх, не могу я выразить... Не умею. К нам на шагающий иди, начни с подсобной работы... А там на курсы ступай, без отрыва... Говорят, на Волге какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует...
В а л я. Сереженька!..

Полный свет. Валя снова в своей комнате, окруженная друзьями.

С е р д ю к. Верни Виктора... Верни, Валя.
Р о д и к. Хочешь, я позову его?
В а л я. Спасибо... Только он не вернется. Не такого характера. Я знаю.

Отворяется дверь — на пороге останавливается Виктор.

Ты?.. Вернулся?
В и к т о р. Мало на меня похоже? Ты еще не так узнаешь меня, Валентина. (Подходит к ней.) Уедешь — за тобой пойду и найду всюду. Не позволяй, запрети мне бросить своих друзей ради тебя, Валька... На колени перед тобой встану — только не дай мне подлецом быть перед товарищами.
В а л я (подходит к нему). Что ты. Не надо, Витя...
В и к т о р (с яростным упрямством). Говорю, иди к нам, на экскаватор. Забудь свои обиды, любовь мою — все забудь. Ведь это нашего Сергея машина. Твоего Сергея. Нет его больше на свете, а нам с тобой, Валька, еще ответ перед жизнью держать...
Х о р. А пока все ждут, что ответит Валентина, наверху, в комнате Ларисы, спят двое Серегиных — Федор и Леночка.

Темнота. Возникает знакомый нам мотив колыбельной.

— Они спят и видят сны, каких нам с вами уже не видать больше.
— Федьке снится желтый цветочек, нынче он впервые увидел, как рядом с его башмачком торчало из земли это странное не поймешь что.
— А Леночке снится голубой мячик. Его подарил ей утром мальчик Антон, тот, что станет доктором.
А к т е р,  и г р а в ш и й  С е р г е я. Я завидую их снам, детству... Но больше всего, пожалуй, дню, когда они станут совершеннолетними... Как изменится мир!.. И как много прекрасного увидят они на земле.
Х о р. А сейчас, в преддверии чудес будущего, им снится удивительный желтый цветок и смешной голубой мячик.

И снова возникают очертания небольшого деревянного мостика. На нем, возле тускло горящего фонаря,
Виктор и Валя. Идет дождь.

В а л я. Витенька... Родной... Спасибо.
В и к т о р. За что?
В а л я. Погляди-ка. (В ее кулачке зажаты деньги.)
В и к т о р. Получка?
В а л я. Первая... Если бы он узнал... вот радовался бы.
В и к т о р. Да.
В а л я (прижимается своей щекой к его руке). Спасибо.
В и к т о р (ласково). Ну что ты...
В а л я (улыбнулась, неожиданно). А на Волге, говорят, какая-то дивчина всей сменой на шагающем командует. Думаешь, возможно?
В и к т о р. Вполне.
В а л я. Ой!..
В и к т о р. Что?
В а л я. Дождинка за воротник попала.
В и к т о р. Говорят, наш шагающий в Братск отправляют... Слыхала?
В а л я (быстро). Прощай... Мне в ясли надо — за ребятками.
В и к т о р (берет ее руку). Валенька...
В а л я. Нет... Молчи.
В и к т о р. Никогда?
В а л я. До свиданья... (Убегает.)
В и к т о р. И, сбежав с мостика, счастливая, с заплаканными глазами, она убегает в темноту... Станет ли она когда-нибудь моей женой, согласится ли?
Х о р. Кто знает... Но это уже другая история, другой рассказ...
В и к т о р. А этот мы закончим на том, что я стою на дороге, смотрю ей вслед и думаю о том, как крепко люблю ее.
А к т е р,  и г р а в ш и й  С е р г е я. Счастливого пути, Виктор!

Занавес

Hosted by uCoz